Мертвых не судят

Нашарив в кармане коробок, чиркнул спичкой. Колеблющийся огонек освещал дощатую дорожку к двери, тени стропил прыгали, как летучие мыши, где-то в углу беспокойно завозился сонный голубь.

Дверь должна быть не заперта, Кротов недавно заходил на чердак, отыскивая дощечку для каких-то квартирных нужд. Он изо всех сил приподнял дверь на петлях, одновременно нажимая плечом. Она открылась легко и тихо, словно бабочкино крыло. Кротов вышел на площадку и прислушался: тишина. Тогда, скинув ботинки и держа их в руках, Кротов бесшумно спустился к своей квартире.

Оказалось, что дома никого нет. Кротов вспомнил, что соседка собиралась уезжать на лето к матери, и догадался, что отъезд уже состоялся. Тем спокойнее…

Свет Кротов зажег лишь в ванной и приоткрыл дверь: с улицы окна оставались темными, а передвигаться по квартире теперь можно было без риска стукнуться об углы или мебель. И телефонный аппарат в коридоре был освещен вполне достаточно.

Прежде всего Кротов набрал номер Лены. Подошла мать.

— Лену будьте любезны.

— Кто спрашивает?

— Это Александр.

— Она не может подойти, — без колебаний ответили Кротову и положили трубку.

Он тут же набрал номер еще раз.

— Позовите, пожалуйста, Лену, — холодно и упрямо сказал он. — Это очень важно.

— Не будьте назойливым, молодой человек, — неприязненно ответила мать Лены. — Уже поздно. Лена спит.

Но за пределами прямой акустической зоны Кротов различил голос Лены, услышал короткий спор, а потом голос Лены произнес в трубку:

— Я слушаю!

— Лена, это я.

— Я слушаю. Да.

— Леночка, я хотел узнать… как твои дела?

— Нормально, — замкнуто сказала она.

Рядом с трубкой что-то раздраженно бубнила мать.

У меня все в порядке, — повторила Лена. — Знаешь, Саша, пока не нужно мне звонить.

— Но почему?

— Не нужно, — сказала Лена. — Я тебе сама позвоню.

— Когда? Ты извини меня, но я беспокоюсь… кроме того, у меня есть кое-какие новости.

— Беспокоиться не надо. Папа все сделал, как нужно.

— Что сделал твой папа? Я тоже кое-что сделал. Может быть…

— Все в порядке. До свидания.

— Лена! — торопливо проговорил Кротов, но в трубке уже частили гудки отбоя.

Он постоял минуту, а потом набрал домашний телефон Каширина.

— Здорово, Владимир, — с беззаботной усмешкой сказал Кротов. — Как идет борьба?

— Кто это? — всполошен но и хрипло пробормотал тот, словно телефонный звонок только что вырвал его из глубокого сна.

— Это я, свидетель Кротов. Лучший свидетель!

— А, — Каширин облегченно перевел дух. — Я тебе и сам собирался звонить. Ну и как твои успехи?

— Спешу доложиться. Одну девочку я убедил говорить правду и только правду. А больше пока никого. Боюсь, что и не уговорю. Но с ней мы завтра пойдем для начала к твоему другу Боровому. Правильно? Как ты думаешь? Пусть все запишет. А если разговор с ним у нас не получится, ты подскажешь, куда следует отправиться дальше.

— У меня тоже новость, — сообщил Каширин. — К Боровому ходить не надо. С сегодняшнего вечера он дело не ведет. Забрали у него дело.

— Интересно, — сказал Кротов. — Это благодаря твоим стараниям?

— Не уверен, — ответил Каширин. — Вряд ли. Я так понял, что вмешался кто-то очень крупный сверху. У нас в управлении все забегали, из прокуратуры кто-то приезжал…

— Так может быть, все же твое письмо подействовало?

Каширин немного подумал.

— Пожалуй, нет. Тогда бы меня первым делом на ковер дернули объясняться. А со мной и разговаривать никто не стал. А Боровой сказал… Слушай, фамилия Федоров тебе ничего не говорит?

— Возможно, и говорит. Федорова — это девушка, с которой я был в ресторане.

— Теперь понял, — сказал Каширин. — Отец ее работает то ли в ЦК, то ли в Совмине. Шум, по всей видимости, он поднял. Ты очень правильно себе девушку выбрал.

В последней фразе Кротову послышалось нечто обидное, и он немедленно ощетинился.

— Ладно, это не твоя забота, — невежливо сказал он. — Кстати, если тебе интересно: дружки Новасардова меня пасут. Сегодня сидели во дворе, дожидались. А до этого ходили за мной по городу, пока я не заметил.

Каширин всполошился, забеспокоился.

— Позвони в отделение милиции. Немедленно! Они обнаглели окончательно!

— Вот я и звоню. Разве ты — не милиция?

— Разумеется, — засуетился Каширин. — Я приеду немедленно!

Кротов представил себе нескладную фигуру следователя и пожалел его.

— Не надо. Сейчас в отделение позвоню. Без тебя обойдутся…

Ни в какое отделение он звонить, конечно, не стал. Что бы он, собственно, сказал? Что кто-то его стережет во дворе? Да если не пошлют его сразу, дальше что? Ну, приедет наряд, подойдут, скажут: здравствуйте, это не вы, случайно, Кротова из тридцатой квартиры собираетесь отлупить? Чушь!

Поэтому он просто улегся спать. Пусть себе ждут, если нравится. Утро вечера мудренее…

* * *

Утром пикета во дворе уже не было. Тщательно обследовав местность из окон квартиры, а потом и с лестничной площадки, Кротов пришел к заключению, что путь свободен. Перед назначенной встречей с Валей он намеревался еще успеть забежать на работу за отпускными, которые так и не удосужился получить. Но сразу уйти не удалось. Утро началось тем, чем закончился вечер — телефонным звонком.

— Можно Александра Юрьевича? — вежливо спросила трубка.

— Пожалуйста, — разрешил Кротов. — Это я.

— Вас беспокоит следователь районного управления Ильин. Мне бы хотелось с вами встретиться. По вашему делу.

— По моему? — заинтересовался Кротов. — На меня уже дело?

— Это касается нападения на вас. Вы не смогли бы подойти к двенадцати?

Кротов согласился, и следователь Ильин положил трубку, после чего Кротов сообразил, что поступил не совсем правильно: надо было договариваться на два часа и прийти вместе с Валей.

К десяти он был на работе, получил в кассе деньги и забежал в свой отдел — без определенной цели, просто по инерции.

Он вошел и сразу ощутил неловкую тишину, которая обычно устанавливается, когда в компании внезапно появляется тот, кого только что оживленно обсуждали за глаза. Все его присутствующие коллеги как по команде взглянули на него и тут же отвели взгляды.

— Привет, — сказал Кротов в пространство и сделал вид, будто зашел, просто чтобы взять нечто позабытое в рабочем столе. Он выдвинул ящик, покопался в нем и поднял голову: к столу подошел Игорь Теодорович.

— Как отдыхается? — поинтересовался он и без паузы предложил: — Пойдем-ка на два слова.

Теряясь в догадках, Кротов вышел за ним в коридор. Игорь Теодорович не просто прислонился к стенке, а как бы лег на нее, будто приготовился провести в таком положении не менее суток.

— Что у тебя там произошло? — строго спросил он.

— Где это там? — не понял Кротов.

— В милиции. Из райкома поступила информация.

— Какая еще информация? Почему из райкома?

Игорь Теодорович снял очки, потрогал дужку губами, словно пробуя на вкус, и посмотрел в потолок.

— Рекомендовано пока воздержаться от предоставления тебе анкеты.

— Почему? — растерялся Кротов.

— Это самое я и хотел у тебя выяснить. Почему? Дословно мотивация такова: у партии есть сомнения в твоей искренности. Рекомендовали тщательно присмотреться.

— Ну и присматривайтесь. Вы что, меня не знаете, Игорь Теодорович?

— Речь не обо мне, — инфантильность Кротова вызвала у Игоря Теодоровича досаду. — Но сигнал из райкома мы не можем оставить без внимания. Пойми меня правильно.

— Что ж тут понимать? — Кротов ощутил, как его наполняет обида. — Какая, к черту, неискренность? Один подонок при мне пырнул ножом человека. Я свидетель, понимаете? Сви-де-тель!

— Я-то все понимаю, — попытался его успокоить Игорь Теодорович. — Но пренебречь сигналом…

— Не пренебрегайте! — воскликнул Кротов. — Устройте собрание, разберитесь во всем, и пусть народ проголосует. Как это делается. Достоин или не достоин, искренний или не искренний. Или вообще негодяй.