Людоед, который обелся (сборник)

— Дайте-ка сообразить, мистер Сэдлер! Насколько я понимаю, Тинка Сакс зарабатывала что-то около ста — ста пятидесяти тысяч долларов в год? А вы говорите, что на момент смерти она располагала лишь картиной стоимостью пятьдесят тысяч долларов.

— Именно так. Я ведь не был Тинкиным советников по денежным вопросам. Я был всего лишь ее адвокатов.

— Но в качестве этого адвоката вы, наверно^ просили определить ее состояние на момент составления завещания?

— Да, конечно,

— Ну и как она его определила?

— В точности так, как я вам только что сообщил.

— Когда это было, мистер Сэдлер?

— Завещание датировано 24 марта.

— Вы имеете в виду прошлый месяц этого-года?

— Именно.

— Не было ли у нее какой-то особой причины, вынудившей ее составить завещание именно в тот момент?

— Не имею ни малейшего представления.

— Я хочу сказать, может быть, ее мучило нездоров, или что-нибудь еще?

— Мне она казалась вполне здоровой.

— Не была ли она испуганной чем-либо? Не было у нее предчувствия, что с ней может что-то произойти.

— Нет, такого не было. Она казалась в состоянии какого-то напряжения, но вовсе не выглядела испуганной.

— В чем была причина напряжения?

— Не знаю.

— Вы не спрашивали?

— Не спрашивал. Она пришла ко мне, чтобы составить завещание. Я это сделал.

— Вы не оказывали ей каких-либо персональных услуг до того, как составили это завещание?

— Оказывал. У Тинки когда-то был дом в Мэвис-Каунти. Я оформлял для нее все необходимые бумаги, когда она захотела его продать.

— Когда это было?

— В октябре прошлого года.

— Сколько она выручила от продажи дома?

— Сорок две с половиной тысячи долларов.

— Была ли закладная на дом?

— Да. На ее погашение ушло пятнадцать тысяч. Остальное получила Тинка.

— Двадцать...— Мейер подсчитал в уме.—...семь с половиной тысяч долларов, так?

— Да.

— Наличными?

— Да.

— Где эти деньги, мистер Сэдлер?

— Это же самое я спросил и у нее, когда оформлял завещание. Меня беспокоил налог на наследство, а также вопрос о том, кто унаследует деньги, вырученные от продажи дома. Но она ответила, что истратила их на свои нужды.

— Она их потратила?

— Да.

Сэдлер помолчал.

— Мистер Мейер, я играю здесь только два раза в неделю и очень дорожу этим временем! Я надеялся...

— Пожалуйста, потерпите еще пару минут! Мне необходимо установить, что все-таки Тинка делала с деньгами, которые попадали ей в руки. Ведь вы утверждаете, что после ее смерти не осталось ни пенни.

— Я сообщил вам только то, что она сама мне рассказала. Я изложил все пункты завещания, как она распорядилась.

— Нельзя ли мне взглянуть на копию завещания, мистер Сэдлер?

— Разумеется, можно! Но она в моей конторе в сейфе, и я не собираюсь туда сегодня возвращаться. Если хотите, приезжайте завтра утром.

— Мне бы хотелось увидеть его как можно скорее!

— Уверяю вас, я абсолютно точно передал вам содержание этого документа. Я ведь вам говорил, что был всего лишь ее адвокатом, но не финансовым поверенным.

— А у нее был такой?

— Мне это неизвестно.

— Мистер Сэдлер, вы занимались Тинкиным разводом?

— Нет. Она ко мне обратилась впервые в прошлом году, когда продавала дом. До этого я не был с ней знаком и не знаю, кто оформлял ей развод.

— Еще один, последний вопрос,— сказал Мейер.— Кто еще упомянут в качестве наследников в Тинкином завещании, кроме Денниса и Анны Сакс?

— Они единственные наследники,— ответил Сэдлер.— И Анна только в том случае, если ее отец скончается раньше Тинки.

— Благодарю вас! — сказал Мейер.

Вернувшись в управление, Мейер обратил внимание на то, что входило в список всех личных вещей Тинки, найденных в квартире. В списке не было ни завещания, ни чековой книжки, но кто-то из полицейских заметил, что ключ от банковского сейфа находился среди вещей, разбросанных на рабочем столе Тинки.

Мейер позвонил в отдел убийств, чтобы справиться о ключе, и узнал, что его передали в отдел хранения, откуда он может получить его, если подпишет специальное требование.

Мейер немедленно отправился в отдел хранения, где просмотрел все Тинкины вещи и, наконец, нашел крошечный красный конвертик с ключом. Название банка было напечатано на конвертике. Мейер заполнил требование на ключ и, поскольку он был недалеко от судебного учреждения, заодно оформил судебный ордер на право вскрытия сейфа-депозита в соответствующем банке.

Сопровождаемый клерком из суда, он снова отправился в верхнюю часть города — сначала на метро, а остальную часть пути пешком, под проливным дождем,— пока не добрался до Первого Северного Национального банка на углу Филиппс-стрит и Третьей авеню, в нескольких кварталах от Тинкиного дома.

Банковский клерк извлек небольшой ящичек из стеллажа, справился у Мейера, не желает ли он просмотреть содержимое его металлического нутра подальше от любопытных глаз, и, получив утвердительный ответ, провел обоих мужчин в отдельную комнату, где стоял стол, пара стульев и висела на цепочке шариковая ручка.

Мейер открыл ящик. Там было два документа. Первый — письмо от одного искусствоведа, который, видимо но просьбе Тинки, проводил оценку картины Шагала. В нем было сказано только, что полотно было исследовано, что оно бесспорно принадлежит кисти Шагала и что картина может быть продана при современном уровне цен за любую сумму между сорока пятью и пятьюдесятью тысячами долларов.

Второй документ представлял собой Тиикино завещание. Оно было вложено в фирменный конверт, на котором стояло наименование фирмы: «Сэдлер, Макинтайр и Брукс» и ее адрес: Фишер-стрит, 80. Посредине было напечатано: «Последняя воля и завещание Тинки Сакс». Мейер развернул конверт и стал читать:

«Я, Тинка Сакс, постоянно проживающая в этом городе, настоящим документом отменяю все ранее сделанные мною распоряжения и волеизъявления и одновременно объявляю настоящий документ своей единственной последней волей и завещанием.

Во-первых, я передаю и завещаю всю мою собственность, обстановку, все мои личные вещи, книги, предметы искусства и драгоценности, а также картины моему бывшему мужу Д. Саксу в случае, если он переживет меня, и моему доверенному лицу, которое будет названо мною ниже, в случае,, если упомянутый Деннис Сакс скончается раньше меня.

Во-вторых, если мой бывший муж не переживет меня, то я завещаю все мое вышеупомянутое состояние моему доверенному лицу, которое будет названо мною ниже, при условии, что оно будет использовано и распределено следующим образом:

1. Мое доверенное лицо будет сохранять, охранять и использовать доходы от моего состояния таким образом, чтобы все завещанное мною и все доходы от него были переданы моей дочери Анне Сакс по достижении ею двадцати одного года.

2. Мое доверенное лицо должно время от времени, до достижения моей дочерью указанного возраста, передавать ей часть чистого дохода ежегодно. Остальная часть дохода должна сохраняться и по истечении каждого года присоединяться к основному капиталу для использования с целью, указанной в завещании ранее. Часть основного капитала, которую мое доверенное лицо будет считать необходимой — по своему собственному усмотрению,— используется в любых целях, которые мое ‘доверенное лицо будет считать нужными. Весь передаваемый моей дочери ежегодно капитал не должен составлять более пяти тысяч долларов, за исключением тех случаев, когда бы моя дочь Анна Сакс оказалась без средств к существованию ввиду смерти ее отца, Денниса Сакса.

Решения моего доверенного лица относительно дат передачи капитала и сумм передачи должны считаться окончательными.

3.Если моя дочь Анна Сакс умрет до достижения ею возраста двадцати одного года, то мое доверенное лицо должно выплатить весь основной капитал и доход от него наследникам моей дочери Анны, оставшимся в живых, распределив капитал равными долями, а если таковых наследников не окажется, то капитал и доходы от него должны быть переданы моим прямым наследникам в том случае, если я умру без нового завещания, немедленно после смерти Анны.