Ищите женщину

Собрались в кабинете Турецкого.

Меркулов сказал, что так ему удобнее: отвлекать не будут – а Клавдию предупредил, где находится, и велел ни с кем не соединять, кроме, разумеется, генерального. Но у того день был жестко распланирован, и в этом плане заместитель, курирующий следственное управление, не значился.

Грязнов, пока ехали с вокзала, острил на разные темы, пытаясь исподволь выпытать некоторые тайны пребывания «важняка» в Питере, поскольку даже от близкого товарища – имелся в виду, конечно, Гоголев – никакой стоящей информации не получил. Как ни подъезжал. Ну да, кремень человек!

Турецкий не «кололся». Чего он никогда не скрывал от своих товарищей и, естественно, от любимого начальства – он имел в виду Костю, – так это своих промахов, а пуще – обидных ошибок. Поэтому и отчет о поездке начал с потери части дневника Кокорина. Правда, благодаря Славе имелась копия, но от этого не легче.

– Почему же? – возразил насупившийся было Костя, не терпевший разгильдяйства ни в чем. – Теперь они знают, что конкретно надо искать. Начало и конец.

– Так, может, снять копии и со вновь найденных материалов, а затем передать им оригиналы? – с иронией спросил Турецкий.

Костя серьезно взглянул на него и ответил:

– Вопрос не так уж и глуп, каким ты хочешь его представить. Я подумывал над этим. Возможно. Но торопиться опять-таки не следует.

– Новая постановка?

– Диалектика, Саня.

Грязнов слушал и делал многозначительное лицо. С чего бы это они? Будто спелись.

– Что, пока меня тут не было, открылись некие обстоятельства?

– Вот именно, – как-то неохотно ответил Меркулов. – Я получил кое-какие сведения от нашего друга.

– С Чертановской? – догадался Турецкий.

– Вот именно.

– И что мы имеем с гуся?

– Тебе не надоело хохмить? – поморщился Меркулов. – Так вот, мы имеем информацию о том, что есть интересующая нас информация. Ясно?

– Уж куда больше! – невольно рассмеялись Грязнов с Турецким. Улыбнулся и Меркулов.

– Но я сказал, что староват для прогулок, а поскольку есть более заинтересованное, чем я, лицо, то оно и прибудет. То есть ты.

– И когда?

– А чего ждать? Сегодня вечерком, как стемнеет, и вали. У тебя ж вся картина на руках, а мне соображать да запоминать надо… У тебя, Вячеслав, как дела?

– Ну про киллера ты, Костя, уже в курсе.

– Я-то да, ты ему расскажи.

Грязнов начал повествование о том, как его служба вычислила-таки «официанта». Назвал людей, подтвердивших тождество некоего американца Думитриу Апостолу с фотороботом, составленным по описанию телохранителя консула. Словом, прошли по следу, который оборвался возле берлинского самолета. Дальнейший путь можно будет проследить теперь лишь по дипломатическим каналам. Либо через связи любезнейшего Александра Борисовича в американской криминальной полиции. Либо через Интерпол. Хотя последние не любят заниматься конкретно киллерами, все-таки их епархия – экономические преступления, наркота, торговля оружием. В конце концов, можно попробовать как-то поискать через Питера Реддвея. Все-таки Международный антитеррористический центр никто пока не собирался списывать со счетов. А Турецкому, как одному из заместителей начальника «Пятого уровня», так центр назывался в быту, что называется, и карты в руки. Только надо еще, правда, убедить толстого Пита, что убийство в «Мегаполисе» русского журналиста и американского консула есть акт терроризма, а не обычная сволочная уголовщина, настоянная на политике. Но у старины Питера нос таков, что его на мякине не проведешь. Стреляный воробей!

Турецкий подумал, что последнее очень бы пригодилось Питеру в его личную копилку всяческих русских идиом и специфических выражений, до коих Реддвей был великий любитель.

– А что? – изобразив глубочайшее размышление, добавил Турецкий. – Мы могли бы, в конце концов, и личную подругу нашего Кости задействовать!

Меркулов даже онемел от такой наглости. У него – подруга?!

– Я вспомнил мисс Джеми Эванс, Костя! Это уже не наш, это твой уровень. В конце концов, ты меня знаешь, я могу ради дела переспать с кем угодно – от жены министра до уборщицы в отеле. О Славкиных возможностях я уже и не говорю! А тут… – Он развел руками.

Меркулов переводил взгляд с одного на другого и, пробуя что-то сказать, лишь открывал рот, не издавая при этом ни звука.

– Ну вот видишь, ты даже дара речи лишился… Слав, ты не в курсе, за время моего отсутствия у меня в сейфе коньячок, случаем, не появился? Косте сейчас бы очень помогло.

– Ты циник и… бабник! – наконец сумел выдавить из себя Меркулов. – Вячеслав, я все делал, чтобы превратить его в интеллигентного человека! Но это была последняя капля.

– Костя, – серьезно поправил Грязнов, – ты забыл, что последняя была чуть меньше года назад!

– За это время, – расхохотался Турецкий, – у чаши заметно выросли борта! Так что поживем еще, не дрейфь!… А ведь я серьезно, между прочим, ребяты, хлопчики мои дорогие. Сейчас я вам расскажу про одну шпионку, которую очень сильно любил папаша нашего покойного журналиста, из-за которого, собственно, и разгорелся весь сыр-бор. А также засекреченный американский атомщик. И уж тут – точно военная тайна. А вот великая политическая тайна заключается в тех документах, ради которых и произошли убийства в отеле. Но там оказались копии. А оригиналы – вот они тут, у меня.

И Меркулов, и Грязнов смотрели на Турецкого как на фокусника, который морочил им головы битый час, после чего сообщил, что вообще-то он не фокусник, а укротитель диких зверей. О чем же тогда говорили, обсуждали что?!

Выдержав паузу, Турецкий залез в сумку и достал свои находки. Разложил их на столе. И начал:

– Итак, здесь, в этой папке, деловая переписка директора нью-йоркского частного института «Российское общество», который занимался тем, что готовил перестройку в нашей стране, а заодно совместно с ЦРУ засылал сюда своих резидентов. Также оплачивал деятельность диссидентов, устраивал демонстрации всяких протестов, и прочее. Среди так называемых «засланцев» упоминается некий Музыкант, посещавший нашу страну в восьмидесятом и восемьдесят втором годах. Полагаю, что Костя со своими личными связями в Службе внешней разведки поможет установить эту личность. Меня вы знаете как признанного мастера версий. Так вот, могу предположить, что Музыкант вполне мог носить в то время, да и теперь, фамилию Клинтон. Билл Клинтон, господа. Впрочем, не ошибается только… Костя знает, кто не ошибается никогда. Откуда мой вывод? Интуиция, будь она неладна.