Мертвых не судят

«Зачем тебе отгул? — удивился Игорь Теодорович. — Ты же с понедельника в отпуске». На это Кротов промямлил что-то о неважном самочувствии, и Игорь Теодорович отвязался.

Кротов собрался идти в милицию. Конечно, не для того, чтобы переписывать свои показания. Тот страх, что охватил его вчера — животный, оглушающий, — уже прошел. Сменился холодной и стойкой злобой. Перенесенное унижение вызвало у Кротова реакцию, совершенно противоположную той, на которую рассчитывали дружки или наемники Новасардова. Сама мысль о том, что он, Кротов, честный человек, должен бояться какую-то шпану, казалась отвратительной. Кротов был абсолютно убежден, что огромное и мощное государство, лояльным гражданином которого он является, обязано защитить его от уголовников и в силах сделать это.

Поэтому он пришел в управление и направился прямиком в кабинет Каширина. Но стол следователя был пуст. А за другим столом сидел незнакомый Кротову сотрудник — постарше и погрузнее, с одутловатым усталым лицом.

— Вам, собственно, зачем Каширин? По какому вопросу? — с дружелюбным интересом спросил сотрудник.

Кротов почувствовал к нему расположение, несмотря на не слишком симпатичную внешность. Сегодня, надо сказать, он испытывал расположение ко всем представителям власти, включая постовых милиционеров.

— Я по делу Новасардова, — объяснил он.

— Каширин этого дела уже не ведет, — сказал сотрудник. — Это дело находится теперь в моем производстве.

— Да? — удивился Кротов. — А почему?

Следователь сделал сложный жест рукой.

— У него большая нагрузка… Он что, вас вызывал?

— Да нет, — сказал Кротов, — я сам пришел. Дело в том, что вчера вечером на меня было совершено нападение. У дома. Меня поджидали два каких-то подонка.

— Нападение? Ну и что? Я хочу сказать: какое это имеет отношение к делу Новасардова?

— Они требовали, чтобы я изменил показания. Чтобы я сказал, что ничего не видел в тот вечер… в ресторане.

— Вот как? — удивился следователь, придвинул с угла толстый том и принялся перебирать переплетенные страницы. — Как ваша фамилия?

— Кротов.

Следователь листал и бормотал себе под нос: «Ага! Так. Ага!»

— Так, — сказал он спустя какое-то время, задумался, вздохнул, закрыл том и отодвинул на прежнее место.

— Сложная ситуация, — сообщил он результаты своих размышлений.

— Почему?

— Получается таким образом… — он еще раз пододвинул к себе том, приоткрыл и быстро захлопнут, — Александр Евгеньевич, что ваши показания в корне отличаются от показаний всех остальных свидетелей. Можно сказать, в корне им противоречат.

— То есть как?

Следователь сокрушенно развел руками.

— Двенадцать человек утверждают, что удара ножом Новасардов не наносил.

— Допустим, — сказал Кротов. — Кто же тогда нанес удар?

— Это нам еще предстоит выяснить. Тут мнения разные, — следователь постучал пальцем по уголовному делу. — Один говорит, что некий молодой человек, другой — не разглядел, не видел в темноте, и так далее.

— Интересно получается, — сказал Кротов.

— Но самое главное, — теперь палец следователя устремился вверх, — потерпевший тоже не называет Новасардова в качестве своего… м-м… обидчика.

— Это я уже где-то слышал, — заметил Кротов. — И что же теперь?

— Ситуация не простая, — следователь посмотрел на свой палец, приблизил его ко лбу и легонько помассировал кожу между бровями. — Вы говорите одно, все остальные — другое. Возможности следствия, прямо скажу, почти исчерпаны.

Кротов глядел на следователя с большим интересом. Разговор этот начинал его забавлять.

— А у вас не возникало подозрений, что свидетелей могли заставить солгать? — с пытливостью красного следопыта спросил Кротов. — Подкупили или запутали, как хотели запугать меня? Видите ли, я, собственно, и пришел к вам потому, что на меня вчера вечером напали и…

— Я тоже могу задать вам один вопрос, — охотно включился в дискуссию следователь. — Вот почему, например, вы считаете, что это нападение связано с делом Новасардова?

— На этот вопрос я смогу легко ответить! — радостно заверил Кротов. — Видите ли, поскольку нападавшие требовали, чтобы я отказался от показаний, которые давал именно по делу Новасардова, а не, скажем, какого-нибудь Барбарисова, можно заключить…

— Вы в отделение милиции по месту жительства обращались? — перебил следователь.

— Нет. А зачем? Я сюда сразу, к вам.

— Напрасно, — с сожалением покачал головой следователь. — Вам нужно было прежде всего идти в отделение милиции, заявить об этом случае. Предварительно взять справку о телесных повреждениях.

— Какая справка? Может, хватит ерундой заниматься, товарищ следователь? — не выдержал Кротов. — Вы-то сами на кого работаете? Вам, как я понимаю, не угрожали. Значит… что?

Следователь немедленно сузил глаза и выпятил челюсть.

— А вот этого не надо, — с нажимом произнес он. — Ты что себе позволяешь? Забыл, где находишься? Я сейчас наряд вызову — и в нарсуд. Мне это не трудно. Пятнадцать суток за мелкое хулиганство оформят в пять минут, — распаляя себя, он все более повышал голос. — Я еще выясню, кто тебя инструктировал такие показания давать. Напали на него! Ты еще у меня пойдешь как миленький за дачу ложных показаний!

Вероятно, Кротов был вполне способен наделать глупостей. Закричать, обругать следователя нехорошими словами или еще что похуже. Остановила случайность. Он взглянул на следователя и во внезапном прозрении увидел перед собой только маску. Гнев и возмущение были лишь искусно нарисованы на ней. А из-под маски холодно и безразлично поблескивали глаза следователя. Тогда Кротов, не говоря ни слова, повернулся и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

«Продажная тварь! — прошипел он. — Мент поганый!»

Для начала он решил пожаловаться на следователя какому-нибудь начальнику постарше чином. Шел по коридору, читая таблички на дверях и одновременно продумывая и оттачивая фразы, исполненные холодного сарказма, которыми он начнет свою обличительную речь о качестве кадров вверенного начальнику учреждения.

Но начальник, по-видимому, сидел где-то на другом этаже. Кротов выскочил на лестницу и лоб в лоб столкнулся с Кашириным. От неожиданности Каширин неловко взмахнул рукой, угодив пальцем прямо в глаз Кротову.

— О черт! — воскликнул Кротов, утирая хлынувшие слезы. — Осторожнее!

— Кротов! — Каширин поглядел на свой палец. — Извините. Вы кого ищете?

— Не вас, — злобно сказал Кротов, протирая глаз. — Где тут у вас начальник сидит?

— На втором этаже. Зачем вам понадобился начальник?

— Вас это не касается, насколько я понимаю, — ответил Кротов тоном, стараясь, чтобы вышло пообиднее. — У вас теперь другие заботы, насколько я понимаю. Теперь вы другими важными делами занимаетесь.

Он повернулся и начал спускаться по лестнице.

— Постойте, — окликнул его Каширин. — Вы сейчас у Борового были?

— Я в ваших кличках не разбираюсь, — совсем уже грубо сказал Кротов, однако Каширин не обратил никакого внимания.

Он перескочил через несколько ступенек, обогнав Кротова и преградив ему дорогу.

— Направо по улице — кафе-«стекляшка». Знаете? — тихо спросил Каширин. —- Нет! Лучше налево за угол и пройдите один квартал. Там пирожковая есть. Вы туда идите, а я сейчас за вами.

— Это еще зачем? — высокомерно спросил Кротов.

— Так надо. Вы ведь к начальнику жаловаться идете? Да? Подождите жаловаться. Сначала поговорим. Я вам кое-что расскажу. А потом сами решите.

— В гробу я видел ваши игры, — сказал Кротов вслед Каширину, который уже уходил по коридору.

Дверь под названием «Приемная» действительно обнаружилась на втором этаже. За ней сидела женщина не определяемого без проверки документов возраста с бледным и злым лицом.

— Я вас слушаю, — с отвращением сказала она, и Кротов понял, что этого рубежа ему не одолеть.

— Мне к начальнику, — небрежно проговорил он, двигаясь к другой двери — обшитой дерматином и без таблички.