Закон вне закона

- Прости меня, мне нельзя рисковать - за мной люди. Много людей.

- Скажите, что нужно сделать?

- Меня убить.

- Это я с удовольствием. А еще?

- Потом скажу, в Замке. Поехали под наше любимое одеяло.

- Вот, - сказала Юлька в дверях, - вспомнила. Входит муж в спальню... - И заплакала.

Стратегия и тактика

С раннего утра к Волгину пришел с заявлением некий гражданин Пичугин. К заявлению была приложена медицинская справка о наличии у данного гражданина следов побоев, полученных накануне вечером. В заявлении указывалось на неправомерные действия участкового Хмелева, лейтенанта милиции, выразившиеся именно в нанесении зарегистрированных врачом Извековым побоев и в реальных угрозах.

Надо сказать, что это было первое заявление такого рода.

Волгин заявителя принял и попросил участкового Хмелева, лейтенанта милиции, представить ему материалы на гражданина Пичугина, если таковые имеются.

Таковые имелись. В значительном количестве.

- Ну что ж, - сказал Волгин, ознакомившись и с теми, и с другими документами. - Формально вы, гражданин Пичугин, правы. Придется возбудить два уголовных дела. На нашего сотрудника Хмелева...

Пичугин удовлетворенно кивнул и высказался в том смысле, что он на это и рассчитывал.

- ...И на вас, гражданин Пичугин.

Немного задержался с реакцией, моргнул, икнул, спросил:

- А на нас за что же? Мы же - пострадавшие. От руки представителя власти.

- А на вас вот на каком основании. - Волгин веером пролистнул подшитые бумаги. - Шесть заявлений от соседей на ваше хулиганское поведение, справки о побоях, нанесенных вами матери, жене и дочери. Вот служебная записка участкового Хмелева о том, как он отбил у вас младшую, девятилетнюю дочь, которую вы проиграли в карты и везли к своим партнерам. Вот докладные о проведении с вами соответствующих профилактических бесед, на которые вы не реагировали. Вот просьба трудового коллектива о привлечении вас к ответственности за распитие спиртных напитков на рабочем месте и последующие дебоши в цеху и в конторе. Вот копии квитанций штрафов за нарушение правил поведения в общественных местах... Ну и хватит, пожалуй. Словом, каждый из вас получит свое. Участковый, правда, меньше, а вы, гражданин Пичугин, гораздо больше. - И Волгин вызвал следователя, распорядился написать постановление о возбуждении уголовных дел.

Пичугин несколько растерялся, увял.

- А это... гражданин начальник милиции, сколько же ему будет?

- Ему? Думаю, не больше года. Условно. Да, пожалуй, суд вообще признает его действия правомерными. Он ведь пытался защитить от вас других людей, в том числе и ваших родственников, которых вы избиваете систематически.

- А это... мне?

- А вам много больше. Сейчас с этим очень строго. Бытовые преступления жестоко караются. Как немотивированные.

- Не... какие?

- Немотивированные. Сейчас поясню. Вот, - заявление поднял, четвертого числа вы ударили жену сковородой по голове, а когда она упала, нанесли ей несколько ударов ногой, сломав три ребра и нос. За что?

- А чего она?

- Ну-ну: чего она?

- Ну, она это... сказала мне обидное.

- Что именно?

- Вот точно не помню. Вроде: ноги вытри. Или нос, не помню.

- Считаете, гражданин Пичугин, что за такое невинное замечание нужно ломать ребра?

- А чего... она?

- А когда вам набили, извините, ваше лицо за издевательства над беззащитными людьми, - обидно?

- Ничего не понял, - признался Пичугин. - Нельзя, что ль, теперь и жену поучить?

- Выходит, нельзя.

- К Сергееву пойду. Пожалуюсь и на вас.

- Не советую. Он вас уже не выпустит. А если узнает, что вы мать чуть не изувечили, под горячую руку застрелит. Было уже такое.

Пичугин поскреб за ухом.

- Беспредел? - спросил. - И кому жаловаться?

- Некому.

- Что ж делать? Не бить их, что ли?

- Подумай. Сейчас закон такой: как ты, так и тебе. С тобой еще мягко обошелся Хмелев. Я бы тебе ребра-то поломал. Вместе с носом.

- Так и дальше будет?

- Обязательно.

Пичугин вздохнул, спросил разрешения забрать заявление, вышел.

Хмелев его ждал за дверью, взял за грудки, ударил спиной в стену:

- Ты можешь писать на меня, меня могут уволить, но каждый раз, когда ты кого-нибудь тронешь, я буду являться к тебе, как на работу. И буду метелить тебя, сволочь, так, что ты у меня ходить разучишься, ползать будешь. Понял?

- Вообще-то понял. Больше не стану. Смысла нет. Удовольствие себе дороже. Но в газету на тебя напишу. И на Сергеева тоже. Можно?

- Можно.

Немного лирики.

Я вышел в приемную и чуть не спугнул теплую компанию: княгиня Лиговская (Щербатова) в кресле, Лялька за своим столом, Пилипюк на корточках у стены, Юлька на Лялькином столе, болтая ножками.

- Замужем скучно, - говорила Юлька. - Все одно и то же. Надоест.

- Ваша беда, молодежь, что вы хотите все сразу. Можно, конечно, съесть банку варенья целиком - и ничего, кроме тошноты и отвращения, не получить.

- А вот по ложечке в месяц, - засмеялась Юлька, - до старости хватит. Если вообще вкус не забудешь.

- Тебе смешно, милочка, а вот почему в наше время браки были долговечнее, по крайней мере в нашем кругу? Ну, конечно, церковь. Ее благотворное влияние. К ней прислушивались. Венчание, таинство брака, заповеди. Но что еще важно: у нас романы развивались постепенно. Сначала взгляды, пожатие руки, танец по значению. Письма, признания. Свидания в вечернем саду, робкие поцелуи в беседке. Обручение, венчание. Незабываемые восторги первой брачной ночи. А потом - уже на много лет - постепенное узнавание друг друга, откровения всяческих... скажем, нюансов плотской любви на основе крепнущей духовной близости. И так до старости - свежесть чувств, новизна, нарастающее обожание и привязанность. Уважение и благодарность.

Хотелось мне ей напомнить о ее многих мужьях и любовниках. Но не стал. Из педагогических соображений.

- Все-таки скучновато, - спорила упрямая Юлька.

- Милочка, а вы что делаете? С первого вечера - прыг в постель, все разом перепробовали, всю банку варенья слопали- вот вам и тошнота с отвращением. И постоянная смена, как вы говорите, партнера.

Умница наша княгиня - говорит с Юлькой так, будто у нее никогда не было грязного прошлого. В котором она меняла "партнеров" по пяти на день.

- А ну брысь со стола, - сделал я ей корректное замечание.- Не на фуршете.

- А с чего это вы взяли, полковник, - прищурилась княгиня, - что на фуршете сидят на столах?

- Так стульев же нет. - И добавил, вспомнив ее фразу о Дрезденской галерее: - И спросить некого. А ты что здесь делаешь? - уже Пилипюку.

- Байки слухаю, Лексей Митрич. Дюже полезно.

- Дюже полезно было бы мне какую-нибудь машину, - попросил я Ляльку.

- А вы куда?

- В часть, к Василевичу. Горилку драть. Во все горло.

Ну и некоторые детали обговорить по предстоящему боевому сотрудничеству. Телефон - он все-таки телефон. Двое говорят, третий слушает.

- Вам сопровождение нужно, - сказал Пилипюк. - Опасно одному.

- Не опасно. У Вани людей не осталось. А кто остался - тех я не боюсь. Да они сейчас другими делами заняты.

- С вами поеду, - уперся Пилипюк.

- Горилке обрадовался?

- И я поеду, - сказала Лялька.

- И я, - добавила Юлька.

- Вот ты поедешь, - согласился я. - В наручниках.

- Вроде как вы меня в полк повезете, на расправу? - догада лась она.

- Ты умная стала.

- Всегда такая была - вы не замечали.

- Вот сейчас будет поворот, - сказал я. - За ним - проселок. По нему, не сворачивая, придешь к хорошей, не очень приметной лесной дороге - она тебя прямо к терему приведет, в ворота упрешься. Хотя, скорее всего, тебя раньше перехватят.- Помолчал, добавил важное: - Про меня не стесняйся врать.

- Вы же про меня не постеснялись. - Логично. И злопамятно. - Вы во мне не сомневайтесь. Я теперь все знаю и все понимаю. Я благодарна вам и вашим ребятам. Мне не стыдно за прошлое, я о будущем думаю.