Путь к тишине. Часть 3 (СИ)

— Предательство всегда неправильно.

— Предательство? — тихо переспросил он, вставая. — Не слишком ли сильно сказано?

— Сказано так, как есть, — отрезала Кедвин. — Теперь скажи, что я не должна верить ни одному его слову.

— Не скажу… Но все случилось так неожиданно! Представь себе — я вдруг узнаю такое о своем лучшем друге! Как я должен был реагировать?!

— А что такого ты узнал о своем друге? — скривилась Кедвин. — Жизнь полна сюрпризов. Например, ты можешь узнать пару-тройку интересных вещей обо мне.

— Но ты же не хочешь сказать… — начал было МаЛауд, но умолк, наткнувшись на ее взгляд.

— О, прямо сейчас я многое хочу сказать, — едко улыбнулась Кедвин. — После того, как мое племя было уничтожено римлянами, я решила мстить. Но сражаться в одиночку трудно, а погибнуть в бою просто так я не могла и в итоге попала в плен. Маркус Константин купил меня, как рабыню. Мне потребовалось много времени, чтобы научиться понимать и уважать его и добиться взаимного уважения. Позже я встретила Грэйсона и стала его возлюбленной. Он не умел дарить цветы, он умел дарить завоеванные города. Падение Рима стало и моим триумфом. Тогда я сочла себя отмщенной! Позже я была подругой викинга. Он не был Бессмертным, но был сильным и бесстрашным, и, как и мы, выше всего ценил честь и военную доблесть. Смотри, сколько ты сразу узнал нового обо мне! Что ты теперь будешь делать? Утрешь мне сопли, как Кассандре? Или убьешь, как Грэйсона? Или пошлешь к черту, как Митоса?

— Постой, Кедвин, — вскинул руку МакЛауд. — Да, это впечатляет, но дело не в этом.

— Не в этом?

— Если ты о Митосе, то дело не в прошлом. Дело в настоящем. Он лгал мне сейчас, в этой жизни. Этой лжи я не могу ни забыть, ни простить.

— В чем он тебе солгал?

МакЛауд немного помялся, но все-таки заговорил:

— Я уже сказал, это трудно объяснить. Но вдруг оказалось, что я ничего о нем не знаю. Даже больше. То, что мне известно — только маска, притворство. Ты говоришь, он мне помогал, защищал… Но мне уже не верится, что это была действительно защита.

— Даже во-от как, — протянула Кедвин. — Это с чьего же голоса ты так складно поешь?

МакЛауд тяжело глянул исподлобья:

— Кедвин, я тебя не оскорблял.

— Правдой оскорбить нельзя, — сказала Кедвин. — Я вижу, откуда дует ветер. А я-то думала, ты поумнел.

— Я поумнел! — повысил голос МакЛауд. — А вот ты! Если бы ты знала…

— А я знаю. Знаю, как он приходил к тебе за помощью, но ты не дал ему сказать ни слова. Знаю, как он из-за твоего упрямства согласился на новый союз с Кроносом. Знаю, как у тебя хватило глупости обвинить его в похищении Кассандры.

— Кедвин, он никогда не приходил ко мне за помощью!

— Ай-ай-ай! Нехорошо обманывать старших, Дункан. Зачем, по-твоему, он приходил к тебе после явления Кроноса? Только чтобы поругаться с Кассандрой?

Наступила долгая тишина. МакЛауд молча посмотрел на Кедвин, потом отвернулся и медленно произнес:

— Хорошо, пусть так. Я был невнимательным, неосторожным… Но теперь ничего не исправить.

— Почему?

— С тех пор еще многое случилось. И если я его в самом деле обидел, то он отыгрался за это с лихвой.

— Дункан!

— Не говори, что он спас мне жизнь, Кедвин. Да, спас… Но какой ценой?

— Тебя смущает цена, заплаченная за твою жизнь?

МакЛауд снова гневно вспыхнул:

— Вот этого ты точно не знаешь, Кедвин!.. Тебя там не было, и он вряд ли рассказывал тебе подробности. Это уже не прошлое, это настоящее. Меня он унижал и смешивал с грязью не три тысячи лет назад, а сейчас!

— Смешивал с грязью? — переспросила Кедвин. — Так что ж такого он с тобой сделал, Дункан? Он тебя бил? Насиловал? Заставлял делать что-то, противное твоей душе? Ну, говори, что ты растерялся!

— Нет, — произнес МакЛауд. — Нет, он меня не бил и не насиловал. Лучше бы так… Но он душу мою вывернул наизнанку, скомкал и выбросил. Это не тот человек, которого я знал, Кедвин. Я помню, что должен ему, но…

Кедвин усмехнулась:

— Ничего-то ты не понял, мальчик. Он оберегал тебя, все время. Пока можно было — просто подсказывал и поддерживал, потом тащил силком за шиворот, знал, что ты его возненавидишь, но не бросал. Он любит тебя, до сих пор. Обо всем забывает, если тебе что-то грозит. Ты для него… Не знаю, друг, сын, брат? Не поверишь, я даже ревновать его к тебе начала. Да уже хоть один раз посмотри на вещи своими глазами, а не через бредни Кассандры!

МакЛауд смотрел на нее во все глаза, окончательно сбитый с толку:

— Кедвин, при чем здесь Кассандра?

— А кто тебе напел, как опасно ему верить и как он всех обманывает? Ты среди нам подобных много видел таких, кто всегда и всюду рубит правду, не думая о последствиях? Может, ты сам такой? Или Кассандра — образец правдивости? Но вдруг с чего-то для него стало страшным преступлением то, что для всех прочих норма! Конечно, если бы он благородно погиб, защищая тебя от Кроноса, ты мог бы со спокойной душой поверить в его искренность!

— Защищая меня?..

— А ты в самом деле думаешь, что у него была другая причина ввязаться в это дело? Думаешь, что, спустя две тысячи лет после разрыва с Всадниками, он все еще сомневался в выборе пути? — Она отвернулась. — Ладно, черт с тобой! Думай как хочешь. Но за последнее освобождение от Демона ты мог бы его поблагодарить. Или ты и тут не уверен, что его помощь была тебе нужна?

— Да нет, здесь сомневаться не в чем, — криво усмехнулся МакЛауд. — Но…

— Ты и тут увидел какой-то особый смысл?

— Он сказал, что больше не может пользоваться той силой, Кедвин. Но оказалось, что может. Скажи, зачем нужно было меня обманывать? Вот в этом — зачем? Понимаешь, это и есть проблема… Я все время пытаюсь понять, что он делает и почему, и все время ошибаюсь.

— Тебе сказать, что я думаю о тебе сейчас, Дункан, или сам поймешь?

МакЛауд открыл было рот, и закрыл снова. После долгой паузы взмолился:

— Кедвин, ради Бога, объясни, что произошло? Не просто же от плохого настроения ты решила меня повоспитывать?

Она ответила не сразу.

— У тебя очень мало времени, если ты хочешь успеть получить ответы на свои вопросы.

— Что? Что ты говоришь? — ахнул он.

— Скоро ты получишь самое верное доказательство его искренности, — жестко сказала Кедвин и повернулась, чтобы уйти.

— Подожди! — метнулся за ней МакЛауд. — О чем ты? Какое доказательство?

Она остановилась и оглянулась:

— Смерть.

МакЛауд застыл.

— Что ты? Как?..

— А разве не это случается с теми, кто прикасается к запретным силам, даже если не ради себя самого?

Кедвин оглядела окаменевшего МакЛауда, еще раз горько усмехнулась и пошла прочь.

*

Митос лежал на диване, глядя в окно на серое осеннее небо.

Утренний приступ отчаяния прошел, слезы были выплаканы, решение принято. Мысль о том, что этот день может оказаться последним в его жизни, уже не внушала страха.

Конечно, страх вернется. Ведь он не знает и не может знать, что случится дальше. Был момент, когда Митос готов был не ждать развязки, а найти способ умереть так, как полагалось Бессмертному. Но, как он сам сказал недавно, для охоты он не в форме. А просить Кедвин… Нет, она, конечно, не отказала бы ему в такой крайности, но что, если с его Огнем к ней перейдет это проклятие?

Митос закрыл глаза и прикусил губу. Нельзя поддаваться страху. Нельзя расслабляться!

Послышались легкие шаги, и в комнату осторожно заглянула Мишель. Он оглянулся, и она, заулыбавшись, подошла и присела на край кресла рядом с диваном.

— Надо ли терять время, карауля меня? — улыбнулся ей Митос.

— Кедвин сказала, надо, — ответила Мишель. — На самом деле я не очень понимаю, что происходит, но… может быть, вы мне объясните? Я думала, Бессмертные не могут болеть.

— Я тоже так думал, когда-то. Но мы просто болеем не так, как смертные.

Мишель глянула на него настороженно:

— И чем вы думаете лечиться?