Путь к тишине. Часть 3 (СИ)

— Неплохая система, — кивнула Кедвин.

— Да, неплохая. В теории. Но на практике это выдерживают не все. Джек три года назад подписал такой приговор мне, но довести дело до финала не смог, хотя я сам его об этом просил… Теперь же у него будет возможность ответить мне взаимностью. А мы все-таки были друзьями. Много лет… Такое не забывается.

Митос неторопливо отставил пустой бокал:

— Сдается мне, что он это забыл без проблем.

— Не надо, Митос.

— Конечно. Извини. Просто не могу забыть, как он с тобой обошелся.

— Какая разница? Он ведь в самом деле верил, что поступает правильно. Как я сейчас. Но разве от этого легче?

Доусон помолчал, потом добавил огорченно:

— Я помню, какое у него было лицо, когда я попросил его взять пистолет. Знал бы я тогда, что могу поменяться с ним ролями!

— Если тебя интересует мое мнение, Джо, — сказал Митос, — то по этому поводу ты переживаешь напрасно. Если он и захочет кому-то досадить своим последним желанием, то не тебе.

Доусон подумал немного, потом кивнул:

— Может, ты и прав. Меня самого сбило с толку это дело с пропажей результатов исследований. То есть я-то точно знаю, в какой они должны были быть стадии. И Джек уж точно не сумасшедший… Впрочем, все достаточно очевидно. Хотя от Лафонтена я такой подлости не ожидал.

— А по-моему, от него следует ожидать всего, — хмыкнул Митос. — Особенно если на кону выживание Ордена… Все равно возразить было некому.

— Было кому, — серьезно отозвался Доусон. — Если бы стало известно.

— Ты… о Первом Трибуне? — спросил Митос осторожно. — Мне кажется, я его вычислил там… Обвинения Шапиро он зачитывал?

— Подумаешь, сложная задача…

— Кто же он, если не тайна? Хладнокровный, сдержанный, властный… Верно?

— Сдержанный, но не хладнокровный, — поправил Джо. — Плюс умный, решительный и не боится никаких конфликтов. Он ученик и ставленник самого Верховного.

— И он мог оспорить позицию учителя?

— Нет. Но мог озвучить свою. Этого было бы достаточно. Ты уверен, что хочешь знать больше?

— Да в общем, нет, — пожал плечами Митос. — Меньше знаешь — дольше живешь. Ну что ж, по крайней мере, историю с генератором можно считать законченной. Кто бы мог подумать, что все кончится именно так!

— Да уж, — согласился Джо. — И счастливого финала тоже не получилось.

— А у таких историй не бывает счастливых финалов. Только надгробные камни и поломанные жизни, — со вздохом произнес Митос. — И все равно снова находятся желающие биться головой в стену.

— Такой уж мы, смертные, народ, — сказал Доусон. — Ну, мне пора. Новости я вам сообщил. Неприятностей тебе, думаю, ожидать пока что неоткуда. Внимание Трибунала полностью переключилось на внутренние проблемы, а Верховный тобой доволен. Он, кстати говоря, услуг не забывает. Так что…

Он, тяжело опершись на трость, поднялся на ноги.

— До встречи, ребята. Не забывайте, заглядывайте на огонек.

— Непременно.

Они вместе проводили гостя, потом вернулись в гостиную.

— Видишь, — заметил Митос, усаживаясь на диван, — все обошлось. А ты беспокоилась.

— Тебе было бы приятнее, если бы я не беспокоилась? — поддразнила Кедвин. — Ну да, мне, в сущности, все равно, сегодня тебя убьют или завтра.

— Не знаю, не знаю…

Он поймал ее за руку, усадил себе на колени и поцеловал.

— Ну, теперь-то мы можем немного пожить для себя. Так это, кажется, называется?

— Не знаю, не знаю, — с театральным сомнением покачала она головой. — Не слишком ты силен в избегании неприятностей.

— Я исправлюсь, — ответил он с интонациями нашкодившего школьника.

— И почему я тебе не верю!

*

Митос был готов и хотел бы поверить, что все текущие неприятности позади. Даже подозрительные собственные ощущения не стремился рассматривать, как нечто фатальное, полагая, что или он скоро разберется, в чем дело, или все пройдет. Кедвин он решил пока не тревожить — она и без того последнее время только из-за него и переживала.

Был испытанный способ борьбы с проблемами: выбрать подходящую ночь и сходить поохотиться. Почему бы нет?

Они с Кедвин поужинали на кухне. Потом Кедвин встала, чтобы поставить на стол чашки и снять с плиты чайник. Принялась разливать чай…

Плеск воды неожиданно отозвался в сознании Митоса эхом. Кедвин что-то говорила, но ее голос отдалился и исчез среди журчания и звона невидимых хрустальных колокольчиков.

Митос, поморщившись, взялся за виски и прикрыл глаза. Тряхнул головой, отгоняя наваждение. Открыл глаза и увидел, что Кедвин сидит напротив и молча смотрит на него.

— Извини, — сказал он, придвигая к себе чашку с чаем. — Ты что-то говорила?

— Митос, что с тобой?

— Со мной? Ничего. Просто немного отвлекся.

— Немного отвлекся! — Ее голос едва не сорвался на крик. — Ты сидел, будто в отключке, минут десять! Ты называешь это «немного отвлекся»?!

Митос застыл. Потом очень осторожно поставил чашку на стол.

— Десять минут?

— Десять минут! Что с тобой было?

Он поднял руку, снова касаясь кончиками пальцев занывшего виска:

— Я… не знаю. Мне показалось, я только прикрыл глаза…

Они вернулись в гостиную. Митос, чувствуя себя очень усталым, сразу сел в глубокое кресло, Кедвин заметалась по комнате.

— Так я и думала! — заявила она. — Нельзя было соваться в этот гадюшник, да еще в одиночку! Что они с тобой сделали?

— Кто они? — не понял Митос.

— Наблюдатели, кто же еще!

— Кедвин, успокойся. Наблюдатели здесь ни при чем…

— Неужели?

— Да. Перестань, пожалуйста, мельтешить. Сядь и послушай спокойно.

Митос постарался собраться с мыслями, хотя смятение мешало ему, и продолжил:

— Наблюдатели ничего со мной не делали. Просто в последние дни случилось несколько происшествий…

Он, как мог, кратко, рассказал про ту странную плохо заживающую царапину, про приступы резкой слабости, про слышащийся звон и плеск воды.

Кедвин слушала, хмурясь, потом сказала:

— По-моему, ты упустил еще одно происшествие. Демонстрацию твоих потусторонних способностей на кладбище. Ты не думаешь, что это звенья одной цепи?

— В том-то и дело, что думаю, — тихо отозвался Митос. — Но со мной никогда не случалось ничего подобного, я даже не слышал о таком… Действительно ли это опасно или все пройдет через пару дней?

— Лучше бы прошло, — с тоской сказала Кедвин. — Тебе не приходит на ум никакого способа?

— Думаю, витано бы помогло, — вздохнул Митос. — Но прямо сейчас я не в форме для охоты. Да и отправляться на такое дело наобум в Париже — это искать иголку в стоге сена.

— Что думаешь делать?

— Сейчас? Лечь спать. А с утра, на свежую голову, заняться поисками и выяснением подробностей.

— Хотелось бы верить, что идея хорошая, — посуровела Кедвин. — Ладно, давай ляжем спать. Но с утра отправимся к Доусону!

— Надо ли? Ему завтра будет не до того. А я еще могу…

— Даже думать не смей! Они только того и ждут. Если тебя зацепят… Хочешь снова поваляться в ногах у этого твоего… Лафонтена? Держу пари, второй раз он с тобой дипломатические разговоры вести не будет. И я его вполне пойму!

Митос примирительно поднял руки:

— Ладно. Хорошо. С утра пойдем к Доусону. А теперь спать.

Кедвин кивнула и, досадливо прикусив губу, отвернулась. Митос встал и подошел к ней.

— Кедвин… Я…

— Ты собирался лечь спать, Митос, — отозвалась она. — Иди… Хватит на сегодня объяснений. Главное я уже поняла.

— Что? — растерялся он.

— Ты все еще не научился мне доверять. Уйди, очень тебя прошу, поговорим позже.

Услышать такое было больно.

Митос коротко вздохнул:

— Ну… тогда спокойной ночи, — и отправился в спальню.

Она все-таки пришла. Позже, когда уже совсем стемнело, пробралась к кровати и свернулась калачиком среди подушек и одеял.

Митос придвинулся ближе, чтобы чувствовать тепло ее тела, и сам не заметил, как соскользнул в глубокий сон.