Африканский след

всегда такой осторожный, даже порой слишком осторожный!.. Как?! Загипнотизировал он его, что ли?!

Вряд ли Валентин Евгеньевич, буквально окаменевший на своем месте с трубкой в руках, мог всерьез предположить, до какой степени был в своей последней мысли вовсе не риторичен, а близок к истине.

Фамилию Селюкина Володе Яковлеву назвал на самом деле третий опрашиваемый. Точнее — назвала. Профессор Лапидо Эльза Юрьевна оказалась весьма прямой, привыкшей командовать подчиненными как генерал своей армией дамой, даже не пытавшейся скрыть от Яковлева те мелкие нарушения, которые и здесь тоже имели место. Эльзу Юрьевну последнее обстоятельство не пугало и даже не смущало: она полагала, что в своей епархии имеет право распоряжаться и устанавливать правила сама.

— Вы наверняка в курсе наших трудностей! — В голосе Лапидо звучало раздражение человека, которого отрывают от важнейшего дела по пустякам. — Докторов не хватает, зарплаты микроскопические, палаты, особенно, увы, подростковые, переполнены. Аня Русакова лежала у нас почти полгода! Вы хоть представляете, что это такое для нашего жалкого бюджета?! Бесплатная пациентка поступила из интерната, круглая сирота… Лежала у нас уже дважды: в двенадцать лет, затем в тринадцать и, наконец, в пятнадцать… то есть почти в шестнадцать!

— Меня интересует ее точный диагноз, переведенный на русский язык, — вздохнул Володя. — В деле все в медицинских терминах…

Он покосился на профессоршу: гренадерского вида, сухопарая при этом дама за пятьдесят, стриженная почти налысо, даже «под мальчика» такую прическу не назовешь.

Если он ожидал, что в ответ на его просьбу Лапидо для начала съязвит, то ошибся. Профессорша отнеслась к вопросу с пониманием:

— Значит, так. Во-первых, у Ани был не вполне проявленный эписиндром, повышенная агрессия. В интернате в последний раз она едва не убила девочку, свою ровесницу… Во-вторых, она была довольно близко знакома с легкими наркотиками… Детям с ее диагнозом это не просто противопоказано, как всем нам, но в девяти случаях из десяти приводит к нервному срыву, обострению хроники. В принципе они становятся практически опасными для окружающих. Добавьте к этому истероидный характер, склонность к депрессиям, — и вы получите такую клинику, что и опытный профессионал схватится за голову!

— Вы держали ее на медикаментах?

— Конечно!.. В первые недели на нее смирительную рубашку было впору надевать. К собственно лечению приступили где-то через месяц.

— А эта… этот синдром что, лечится?

— Нет, — коротко ответила Эльза Юрьевна и сердито посмотрела на Яковлева. Словно именно он был виновен в данном случае в беспомощности медицины.

— В таком случае каким образом сумел привести в норму девочку Юрий Николаевич?

— Думаю, он владел гипнозом, — спокойно ответила Лапидо. — Если вам кажется, что это шарлатанство, то, по мне, пусть мои врачи хоть шаманят, на здоровье, лишь бы был результат! Все лучше, чем пилюли и инъекции…

— Вы, предполагая за ним такую особенность и, по сути