Ищите женщину

Лиза стояла перед большим трюмо в спальне и придирчивым взглядом рассматривала себя, как в музеях впервые попавшие туда посетители разглядывают картины.

Это платье она выудила со дна платяного шкафа. И надевала она его лишь однажды, на какую-то студенческую вечеринку, когда визгом моды были всякого рода мини. Оно сейчас сидело туго, переливаясь радугой и открывая бедра ну просто до неприличия. Даже темные резинки узорчатых чулок видны, а если чуть нагнуться, то и белая кожа. Но ноги на высоких каблуках смотрелись просто замечательно. У Ирки, конечно, они очень даже впечатляющие, однако, окинув себя взглядом, повернувшись туда-сюда, Лиза осталась и собой довольна. И приступила к прическе. Собрала волосы на макушке, скрепила их старинным гребнем, открыв шею – не лебединую конечно, но вполне.

Она была уже почти готова для демонстрации, когда услышала телефонный звонок. Крикнула через дверь:

– Не бери трубку! Меня нет дома!

– Это не тебя! – ответил Турецкий. – Ну ты скоро?

– Два-три завершающих штриха!

Она провела помадой по губам, облизнулась, приняла одну позу, потом другую – воинственно выставив ногу и изогнув тугую талию. Грудь напряглась, обретя нужную форму.

– Да-а-а… – услыхала она за спиной протяжный выдох.

Вздрогнула, резко обернулась и увидела расширенные в изумлении глаза Александра.

Он протянул к ней руки:

– Быть того не может!

Лиза вмиг собралась и снова приняла ту самую опасную, вызывающую позу, от которой так выигрывало все тело.

Лучше бы не принимала! Лучше бы чего попроще…

Она вдруг почувствовала, что взлетает, переворачивается в воздухе и резко планирует прямо в подушки, разбросанные по ее широкой тахте. И все это произошло так быстро и так неожиданно, что у нее на миг даже отключилось сознание. А когда она наконец смогла сообразить, что с ней происходит, было поздно думать о соблюдении каких-то там приличий, ибо все в ней вопило от наслаждения и взрывалось. И она зажала ладонями собственные уши, чтобы не слышать своего же протяжного, жалобного крика…

Потом она поняла, что с ней произошло что-то небывалое. Подобного не случалось никогда. И она задумалась. Лежа навзничь в одних чулках и туфлях. Платье, которое очень понравилось Турецкому, валялось скомканное на полу. Да разве до него теперь было! Лиза прислушивалась к своим ощущениям и молча молила Бога, чтобы не ошиблась.

Александр вошел в спальню одетый, непонятно собранный. Наклонился над Лизой, поцеловал и сказал:

– Не соблазняй больше, а то я натворю массу непоправимых ошибок.

– Что произошло? – вмиг насторожилась она, почему-то вспомнив телефонный звонок.

– Мой поезд в час с чем-то. Через пятнадцать минут сюда подъедет Гоголев. Оденься, я вас познакомлю.

Она почувствовала, как у нее в буквальном смысле остановилось сердце. То есть вообще перестало биться. И эта тишина показалась ей ужасной.

– Я тебе все объясню, а ты поймешь, что другого выхода пока нет. – И приложил палец к ее губам. Присел рядом. – Видишь ли, сейчас я никому из них не нужен. Потому что только псих может посреди ночи удрать от такой женщины, как ты. Ирина уже сто раз им это наверняка подтвердила. А завтра они опять кинутся меня «пасти». Но завтра меня встретят вместе с материалами, которые сейчас подвезет Виктор, уже на Ленинградском вокзале в Москве. Он недавно звонил, сказал, что будет… – Турецкий взглянул на часы, – уже через десять минут.

Пока он говорил, Лиза почему-то успокоилась. Подумала, что все должно в этой жизни обязательно кончаться. А днем или часом раньше или позже, не играет решительно никакой роли. Грустно, но что возразишь?…

– Выйди, я оденусь.

И он покорно встал и вышел из спальни. От такой его покорности ей хотелось плакать. Но даже этого она сейчас не могла себе позволить, потому что приедет лучший сыщик Петербурга и она должна соответствовать.

– Я могу проводить тебя на вокзал? – спросила вдогонку.

– Думаю, лучше этого не делать. Боюсь, тебе станет еще тяжелее.

– Смотрите-ка, он, оказывается, обо мне заботится!

– А вот это мне в тебе безумно нравится! – Он сунул голову в дверь и подмигнул. – Думаешь, мне самому не хочется сбросить с себя все условности, начиная с одежды? Еще как! Одевайся.

Он уже, оказывается, все убрал в гостиной, перенес грязную посуду на кухню, сунул обратно в духовку остатки баранины, ополоснул рюмки. Знал все заранее. Ну конечно, это она, дура набитая, ни о чем не догадывалась и планировала завтрашний день! Есть от чего зареветь белугой!…

Он же и пошел открывать дверь, когда позвонили.

Виктор Петрович показался Лизе довольно приятным человеком, хотя, видимо из-за своей профессии, немножко суховатым. Александр предложил выпить на дорожку по рюмке, он не отказался. Сели на кухне, отрезали по тонкому ломтику баранины, чокнулись.

– Вы не поедете его провожать? – спросил у Лизы.

– Он не разрешает, – сердито ответила она.

– Ну и правильно делает, – засмеялся Гоголев. – Потому что дальше начинается мужская работа. Но я по вашим глазам вижу, что он скоро снова приедет сюда. В служебную командировку.

– Но я не понимаю…

– А чего тут, Лиза, непонятного? Это же не отъезд, а самый элементарный побег. Я бы даже сказал, несколько унизительный для его мундира. Но иной раз приходится идти на вещи и похуже. Служба…

– Тогда вы меня успокоили, – серьезно сказала она.

Когда прощались, Гоголев протянул ей свою визитную карточку, а Турецкий объяснил:

– Это в экстренных случаях, поняла?

Лиза кивнула, наклонила к себе его голову, поцеловала и шепнула в самое ухо:

– Хочу от тебя ребенка.

Турецкий внимательно посмотрел на нее и шепнул в ответ:

– Дай тебе Бог…

Лиза закрыла дверь на все запоры, прислонилась к ней спиной и завыла-запричитала протяжно, зажимая рот руками, чтобы не беспокоить соседей. Ночью слышимость бывает просто поразительной…

Кому взбредет в голову ехать самым неудобным ночным поездом? Только тому, кто уверен, что ни один нормальный человек на подобное не решится.

Хмурый проводник забрал билет и деньги за постель, сказал, что Турецкий может занять любое место в купе, поскольку на весь вагон и десятка пассажиров не наберется. Александр закрыл дверь на защелку, забрался с сумкой на верхнюю полку, включил свет над головой, растянулся и стал думать. Было о чем.