"Мерседес" на тротуаре (СИ)

Захожу на кухню. Зажигаю свет. Кот уже сторожит на подоконнике свою пустую миску. Он тоже уступил доводам желудка. Своего, естественно. Приходится сначала заняться кошачьим голодом, отложив удовлетворения своих потребностей, на потом. В конце концов, если бы котов не кормили, то не было бы и того результата кормления — кошачьего дерьма. А ведь именно благодаря дерьму, я сегодня отделался лишь парой синяков. Все могло кончиться значительно хуже. Стать, что ли родоначальником нового культа «котокакапоклонничества»? Нет, длинновато. Ни один из учеников и последователей не сможет с первой попытки выговорить название учения. С точки зрения PR культ с такой сложной «фамилией» обречен на смерть в полной безвестности.

Через пол часа, сижу за столом и, отправляя в рот горячие пельмени, поскрипываю поврежденными челюстями. Прокручиваю в уме события сегодняшнего дня и никак не могу их увязать в единую логическую цепочку. Какого, извиняюсь за выражение, хрена, нужно было устраивать охоту на такую мелкую и несъедобную дичь, как я? Не понятно это. Бессмысленно. Ну, сбил какой-то состоятельный идиот Лешку машиной. Но ведь не насмерть. Максимум, что идиоту за это светит: лишение прав, возмещение ущерба. Возможно, какой-то срок условно. Для человека, разъезжающего в Мерседесовском джипе, лишение прав — кара смешная. Новые корочки купит. Возмещение ущерба? Лешка таких сумм не знает, которые могли бы отразиться на здоровье кошелька состоятельного человека. Срок? Если в суде такие же завязки, как в милиции, то ему бояться суда так же глупо, как тигру бегать от таракана.

Отсюда вывод: либо водитель Мерседеса опасается шумихи вокруг своего имени, либо наезд на Лешку не случайность, а предупреждение или попытка устранения. Только в этих двух сценариях есть место для бедного грешника Андрея Петрова, жертвы собственного любопытства. Если некто столь сурово пресекает всякие попытки выйти на него, то этот некто вполне способен закрыть проблему раз и на всегда. Закрыть, обычным физическим уничтожением. Слишком непослушных и излишне любопытных иногда убивают в целях профилактики. В таком случае, судя по темпам перехода от слов к делу, акт превращения профессионального журналиста в профессионального покойника, может оказаться следующим шагом. Следующим и скорым.

Оптимальным вариантом сейчас была бы командировка на Кипр на пол года. Причем для меня и брата. Но рассчитывать на такой подарок судьбы глупо. Значит, предстоит выбирать между неоптимальными вариантами.

Лучший из неоптимальных: заняться завтра очередной статьей о копировальных устройствах. Тем более, что эти статьи у меня выходят неплохо. Превратить цифирки технических характеристик и буковки рекламных слоганов в нечто эмоциональное и живое, это искусство. Кто бы, что не говорил, а эмоциональная реклама технических устройств в России, где все основано в первую очередь на эмоциях — ключ к успеху.

— Заняться работой и не соваться в чужие дела, конечно, замечательно. Это решение моих проблем, но не решение Лешкиных. Конечно, в том случае, если наезд на него не случайность. — Начинаю рассуждать вслух и тут же сам себя останавливаю, вспомнив, что рассуждения вслух первый признак приближающегося сумасшествия или полного одичания. Пора взять телефонную трубочку и пообщаться с какой-нибудь живой и горячей душой. Может, найдется отзывчивое сердечко и на предстоящую ночь удастся найти нежную няньку моим синякам.

Отзывчивое сердце появляется без помощи телефона. Брыська, услышав мой тоскливый монолог, запрыгивает ко мне на колени и энергично с разбега бодает меня в подбородок. Зря, конечно, он так поступает. Челюсть еще не забыла топтание кулаков сорок пятого размера и, Брыськины проявления чувств мне особого удовольствия не доставляют.

— Ладно. — Выношу свое решение на публичное обсуждение. — Завтра схожу к господину Глущуку, таинственному владельцу Запарожца с номером Мерседеса. Поговорю с ним по душам, а потом буду думать: как жить дальше. Впрочем, потом мне могут и не позволить думать. Вышибут мозги, и думать будет нечем. И это тоже выход. Безмозглым жить всегда проще. Правда, если им оставляют жизнь.

20 декабря

Как хорошо, что я не пошел в штат. Нештатный журналист не имеет зарплаты, живет только с гонораров, зато сам распоряжается своим временем. Не совсем так, конечно, временем распоряжается кошелек. И довольно строго. Но в экстраординарных случаях можно себе позволить плюнуть на все и заняться своими личными проблемами без согласований с начальством. Именно так я сегодня и поступаю. До Рождества еще пять дней. Успею накропать статейку, другую. На праздник без денег не останусь. А, значит, отправиться в гости, как Вини Пух, с утра — вполне допустимо и сточки зрения трудовой дисциплины и с точки зрения дисциплины финансовой.

Вычислить место проживание господина с фамилией Глущук, не составило труда. Это из Петровых на каждый миллион населения можно сформировать штатный батальон. Семья Глущуков оказалась в городе одна. Проживала кучно, по одному адресу. Что значительно упрощало задачу. Я воспринял это как Рождественский подарок. Справочная служба преподнесла сюрприз: Глущук А.М. прописан в нескольких кварталах от моего дома. Я понял, что судьба решила мне компенсировать болезненные последствия вчерашних приключений. После мер устрашения четвертой степени, длительные прогулки вызывают физическое отвращение. Но на этом сюрпризы не закончились.

Жизнь — великий шутник. Интересующая меня личность, оказывается, проживала в том же доме, в котором второй год обитает Лешка! Не правда ли странное стечение обстоятельств? Брата сбил его собственный сосед. Коли и дальше все пойдет так же, то сегодня к вечеру я либо стану трупом, либо познакомлюсь с владельцем белого Мерседес-Запорожца и попытаюсь сказать ему все, что о нем думаю.

На мой короткий звонок дверь реагирует мгновенно. Внутри нее начинаются пощелкивания, поскрипывания. Многочисленные замки и запоры бодро сообщают о своей готовности к открыванию. Как в армии: «Первое орудие к бою готов! Второе орудие к бою готов! Третье орудие…». Все завершается вопросительным скрипом петель. Им бы немного маслица — они бы не стонали так жалобно.

— Вам кого? — Не скажу, что бы гражданин Глущук мне понравился с первого взгляда. Странный тип. Зачем навешивать на дверь такое количество замков, если лень задать сакраментальный вопрос: «Кто там?». Бритый череп и недельная щетина — внешность чеченского боевика, окончательно превращают меня в противника лысого господина с редкой фамилией. Я становлюсь глущефобом.

— Мне нужен Глущук А. М.

— Я вас слушаю. — То есть вот так: он меня слушает. Я на лестнице и в шубе, он в квартире в трико и домашних тапочках. Воспитанные люди так гостей не встречают. Воспитанные люди через порог не слушают и не разговаривают.

— Я хотел бы узнать у вас, если можно вот что: по данным ГАИ вы являетесь владельцем автомобиля ЗАЗ968 с госномером 47-35НББ. Так ли это? — я решил не мудрить и брать быка за рога.

— Вы из ГАИ? — Господин Глущук смотрит на меня настороженно. Это не вопрос. Это удар ниже пояса. Как только он узнает, что я лицо не официальное, он просто закроет двери на все замки и я останусь с носом. С разбитым, носом. Между прочим, вполне возможно, разбитым не без его, лысого господина, участия. Или благословения.

— Я похож на гаишника? — Отвечаю вопросом на вопрос. Он оценивающе оглядывает мою физиономию и, наконец, улыбается:

— Не слишком. Точнее слишком не. — Душман с хохлятской фамилией освобождает проем дверей и, указывая куда-то в глубь полутемного коридора, говорит:

— Проходите.

— Спасибо. — Я не имею привычки отказываться, когда мне что-то предлагают. По каким-то закоулкам проходим на кухню. Располагаемся на стареньком диване за самодельным столом на кирпичной ножке. Хозяин не лишен фантазии. Правда, ножка слегка кривовата. С головой у автора этого сооружения дела обстоят немного лучше, чем с руками.