Компромат

Здоровяк сунул металлоискатель за пояс, опустился перед Виктором на корточки, хлопнул ладонями по его штанинам. Второй парень закатил глаза, готовясь хорошенько чихнуть. Чубаристову хватило и полутора секунд, чтобы спокойно, не торопясь, вынуть из внутреннего кармана пиджака взведенный и спущенный с предохранителя «глок», бесшумно выстрелить верзиле в самую макушку и направить ствол пистолета на его оторопевшего приятеля.

— Где хозяин?

— В ванной…

— Один?

— Один.

— Ты чихнул?

— Нет еще…

— Разрешаю.

Парень чихнул.

Виктор выстрелил ему промеж глаз.

— Успет и мужнуть не медвел, — произнес он абракадабру.

Затем, совершив прогулку по квартире, удостоверился, что в ней никого, кроме него и хозяина в ванной.

Атташе-кейс оттягивал руку. Чубаристов поставил его на лакированную тумбочку в прихожей, а сам уютно расположился в кресле. Подобрал с пола окровавленный «пээмчик», отправил его в кобуру, закурил.

Из ванной комнаты доносилось урчание душа. Приятный баритон тихонько напевал: «О соля, о соля миа, дель франто бэт, дель франто бэт!..»

— Мойся-мойся, Паваротти… — пробормотал Виктор, выпуская в потолок колечко табачного дыма.

Шум воды стих. Смолк и голос. Загудел фен. По мокрому кафелю скользнули шлепанцы. Наконец, хрустнула щеколда.

Открылась дверь.

Суббота. 5.01–5.17

Лену разбудил странный, тревожный, никогда не слышанный прежде звук. Она резко вскочила и прижалась спиной к стене. В следующую секунду что-то невидимое, но необычайно подвижное метнулось прочь. Что это было? Будто неприкаянная тень покойника вышла на прогулку по подземелью и, застигнутая врасплох, поспешила ретироваться куда подальше.

Девчонку охватил жуткий суеверный страх. Она хотела закричать, но ее горло словно сдавили металлическим кольцом, из груди вырвался лишь отчаянный приглушенный всхлип.

Лена не сразу пришла в себя, не сразу сумела успокоить бешено стучащее сердце. Свернувшись калачиком на своем жестком ложе, она напряженно всматривалась в кромешную тьму. Тщетно. Невозможно было разглядеть и собственную ладонь, даже приблизив ее к самому носу.

Почему так темно? Почему так непривычно тихо? Только сейчас бедняжка обнаружила, что бравые коммунистические песни смолкли, китайская пытка закончилась, но легче почему-то от этого не стало. Скорей, наоборот. Звенящая, какая-то неестественная тишина вызывала в ней животный ужас. Лена пошевелилась, и скрип деревянных ножек топчана разорвался в ее ушах залпом артиллерийской батареи.

— Эй, кто-нибудь! — жалобно простонала она. — Вы слышите меня?

Но ей не ответили.

В такие моменты обычно начинаешь думать о самом плохом. Вот и Лена тут же представила себе, что ее навсегда оставили взаперти, без воды и пищи, обрекли на мучительную голодную смерть, что через несколько десятков, а то и сотен лет на ее почерневший от времени скелет случайно наткнутся археологи.

Нет, не может быть, чтобы с ней поступили так безжалостно и жестоко. За что? Ведь она не сделала ничего плохого.

Лена решила ждать. Боясь тронуться с места, она сидела на топчане и, чтобы не сойти с ума, вспоминала столицы государств. Англия — Лондон, Колумбия — Богота, Австралия — Канберра, Гондурас — Тегусигальпа… Как ей хотелось вновь очутиться в школе на ее любимом уроке географии! Заир — Киншаса, Непал — Катманду, Бруней — Бандар-Сери-Бегаван… Тьфу ты, надо же такое название придумать — язык свернешь.

Очень скоро столицы закончились, а в голову больше ничего не приходило. Лена давно уже потеряла счет времени. Ее похитили в среду, но она не в состоянии была определить, сколько дней минуло с тех пор. Пять? Десять? Один? Вот и сейчас ей казалось, что с момента пробуждения прошла уже целая вечность. Но ее так никто и не навестил. Куда подевался этот извращенец с рассеченной бровью? Где дядька-охранник?

Почувствовав сильную жажду, Лена на ощупь отыскала на полу железный кувшин и сразу почувствовала его легкость. Воды было так мало, что ее едва хватило для того, чтобы промочить горло.

— Я не хочу здесь подыха-а-ать! — сбив по пути деревянный табурет, она подбежала к двери, заколотила в нее кулаками. — Выпустите меня отсю-уда! Фашисты! Изверги! Палачи!

Дверь вдруг легко поддалась и со скрипом поползла вперед, увлекая за собой бьющуюся в истерике затворницу. И только растянувшись всем телом на полу, Лена сообразила — засов был открыт! Оказавшись на свободе, она растерялась еще больше.

Куда идти? В каком направлении выход? И существует ли он вообще?

«Если есть вход, значит, должен быть и выход», — размышляла девчонка, медленно продвигаясь на коленях вдоль шершавой стены.

Теперь Лена могла испытать на себе все то, что ощущают лишенные зрения люди. Словно в наказание за то, что она частенько брезгливо шарахалась от слепых инвалидов, когда те просили ее помочь перейти улицу.

Главное, не бояться своей «слепоты». Нужно восстановить в памяти путь, пройденный ею до камеры, вспомнить движение прыгающего фонарного лучика… Сначала они долго шли прямо, потом свернули направо. Или налево? Нет, точно, направо. А дальше? Что было дальше? А впрочем, какая разница?

Лену охватила паника. Отыскать правильную дорогу в кромешной темноте можно было только по чистой случайности или при поддержке каких-то сверхъестественных сил. Но откуда ждать этой поддержки?

Лена сама не знала, на что надеялась, пускаясь в путешествие по замысловатым каменным лабиринтам. Скорее всего, на чудо.

Она твердо знала одно — ей ни в косм случае нельзя останавливаться, нельзя поворачивать назад. Только вперед! Ее спасение в постоянном движении. Иначе запросто можно окоченеть. Чем дальше она отдалялась от своего застенка, тем становилось все холодней и холодней, будто заработала мощная морозильная установка.

— Если долго-долго-долго, — тихонько напевала себе под нос девчонка, — если долго по дорожке, если долго по тропинке…

Лена ползла и ползла, придерживаясь рукой за стену. Часа через два, а может, и больше, добравшись до развилки и лихорадочно размышляя, куда лучше повернуть, она вдруг ощутила острое беспокойство. Ей показалось, что кто-то смотрит ей в спину… Нет, не показалось. Она явственно услышала чье-то возбужденное дыхание. Совсем рядом.

Ее тело словно парализовало, приморозило к полу. И все же немыслимым усилием воли девчонка заставила себя обернуться. Но что толку? С таким же успехом можно было вглядываться в черноту и с закрытыми глазами.

И тут внутренний голос шепнул ей: «Беги!»

Суббота. 5.32–6.03

Хозяин предстал перед Чубаристовым, объятый клубами горячего пара. В больших семейных трусах, с голым волосатым торсом, с капельками воды на веснушчатых плечах, с влажными взъерошенными волосами, он был похож на модного поп-певца, который только-только покинул сцену после исполнения очередного шлягера.

Они встретились глазами. Долго молчали, не в силах произнести ни слова. Они оба растерялись. Оба могли ожидать чего угодно, но только не этой встречи.

— С легким паром, Генерал, — первым пришел в себя Виктор.

— Спасибо… — с трудом разлепил губы хозяин.

— Вот, заскочил на минутку, чтобы сообщить, что задание выполнено, концы подчищены.

— Молодец, Боров. Хорошая работа.

— Это все, что ты хочешь сказать?

— Зачем ты убил моих людей?

— Я не знал, что эти слюнтяи — ТВОИ люди.

— Ты убьешь и меня?

— Не знаю… — после небольшой паузы ответил Чубаристов.

— Чего ты еще не знаешь, Боров?

— С этой минуты для меня все, как чистый лист бумаги.

— Но каким образом?.. — Хозяин осекся, напоровшись затравленным взглядом на чемоданчик. — Ах, вот оно что… Продажная шлюха!

— Шлюха здесь ни при чем, — заверил его Виктор. — Шлюха отдыхает под лестницей. Сам виноват, Генерал. Я всегда знал, что ты мудак, но чтоб до такой степени… Предусмотреть каждую мелочь и в результате проколоться на такой ерунде. Обидно, да?