Компромат

Они отправились на рыбалку. Хотя Чубаристов терпеть не мог сидеть с удочкой, тот день, а потом и ночь он вспоминал как самую большую удачу в своей жизни.

Возможно, если бы Виктор Сергеевич знал историю создания Московского художественного театра, он бы использовал именно это сравнение. Два человека сразу и во всем поняли друг друга. Все, что говорил Генерал, у Чубаристова вертелось на языке. Он только представить себе не мог, что кого-то волнуют те же мысли. И что об этом можно говорить вслух.

Но самое главное — Генерал пригласил Чубаристова не просто потрепаться «за жизнь», пожаловаться на несправедливость.

— Мы долго присматривались к тебе. Много о тебе знаем. Да все, почитай. Где родился, крестился, как работаешь, с кем спишь… По поводу последнего у нас были кое-какие сомнения — уж больно ты ходок. Наши тебя даже прозвали, только не обижайся, Боровом. Но я не об этом. Как думаешь, Виктор, не пора ли начать настоящую уборку?

— Уборку?

— Да, уборку. Чистку, ассенизацию… Это не очень приятная, но очень полезная работа. Понимаю, что тебя тревожит. Нет, если у нас будет хоть малейшее сомнение в виновности человека, мы его трогать не будем. У нас достаточно мощный аппарат, чтобы знать точно. И это знание будет приговором. Без суда. Без кассационных жалоб и помилований.

— Согласен, — сразу сказал Чубаристов.

Через три дня Генерал позвонил ему. Первым к смерти был приговорен Резо Долишвили.

Суббота. 00.00–1.23

— Извините, — сказал Порогин, вваливаясь в прихожую, — неотложное дело… Весь вечер звоню вам, не могу дозвониться. У вас что, телефон испорчен?

— Только что разговаривала…

— Испорчен, испорчен, — подтвердил Максим, — привет! Не обращайте внимания, что я голый.

— Не обращаю, — сказал Порогин, а Клавдия осуждающе посоветовала:

— Оделся бы.

— Сенсация, Клавдия Васильевна, — задыхаясь, сообщил Игорь. — Ганиев наконец-то раскололся…

— Какой Ганиев?

— Контрабандист! Ладно, я потом объясню, что и как. Сейчас другое важно. Угадайте, зачем ему нужны были билеты на ленинградский поезд?

— Какие еще билеты?

— Ах, да, — вспомнил Порогин, — я же вам не рассказывал… Я и сам не сразу внимание обратил. Когда мы его арестовывали, на комоде лежали два просроченных билета в спальный вагон «Красной стрелы».

— Ну и что?

— Один билет — для Ганиева, а другой… Угадайте, кому предназначался второй билет!

— Игорек… — простонала Клавдия.

— Простите. Говорит вам что-нибудь такое имя: Ара Карапетян? — с торжествующим видом воскликнул Порогин.

— Карапетян? Говорит, конечно.

— Так вот, — продолжал Игорь, — этого самого Карапетяна наш друг Ганиев должен был тайно переправить за границу. Представьте себе, именно б тот день, когда вам подбросили бумажку, Карапетян погиб.

— Значит, он намыливался в дальние края?

— Где-то в районе финской границы есть, оказывается, лаз. По нему из страны уходят перебежчики и приходит оружие. Ганиев показал, что не однажды вместе с Александром Александровичем ездил за какими-то огромными коробками, которые затем хранил в квартире…

— Александр Александрович? — рассеянно произнесла Клавдия, размышляя о своем.

— Мистер Икс, да и только! — отвечал Игорь с усмешкой. — Появляется из ниоткуда и исчезает в никуда. Ганиев утверждает, что не знает, как его найти, и я ему склонен верить.

— Банковский счет! — вдруг выпалила Дежкина. — Конечно, это должен быть именно банковский счет!

— В каком смысле? — осторожно поинтересовался Порогин.

— Я не об этом вашем мистере Икс, — сказала Клавдия. — Слово ХРЮКАЛОНА — банковский счет, вот что это такое! Карапетян был агентом ФСБ.

— Ого! — удивленно вскинул брови Игорь.

— Я сама только сегодня об этом узнала. Кроме того, он был своим человеком в штабе сепаратистов и даже умудрился засветиться перед телекамерами рядом с Гагуевым.

— С Гагуевым? — поразился Порогин.

— Двойной агент… А у двойных агентов и секретов в руках вдвое больше. Выходит, он заполучил у противников какой-то серьезный компромат на…

Она осеклась и замолчала.

Порогин, Федор Иванович и Максим не шевелясь ждали продолжения.

— Эдик был связан с правительственными структурами на самом высоком уровне, и его подключили к выбиванию «ключа», — продолжала бормотать себе под нос Клавдия. — Выходит, компромат как раз и касался чиновников из высшего руководства…

— Кто такой Эдик? — некстати поинтересовался Порогин.

Дежкина не ответила, а Федор Иванович сообщил:

— Его убили сегодня.

У Игоря вытянулось лицо.

— Итак, банковский шифр… — продолжала бубнить Клавдия, — но какого банка? Максим, — обернулась она к сыну, — ты точно помнишь, кроме ХРЮКАЛОНЫ, на бумажке ничего не было написано?

Максим пожал плечами.

— По-моему, нет…

— А что это была за бумажка? Ну, может, это был клочок газеты или обрывок какого-нибудь документа?

— Обертка какая-то…

— Обертка?

— От шоколада… — Внезапно он застыл, пораженный догадкой. — Ждите меня, я сейчас! — крикнул, на ходу натягивая брюки и куртку.

— Сумасшедший дом, — сурово произнес Федор Иванович.

— Ужинать будешь? — спросила Клавдия Пороги на. — Предупреждаю, если откажешься, второй раз не предложу.

Игорь проявил благоразумие и согласился.

Однако не успели они усесться за кухонный стол, как раздался скрежет ключа в замочной скважине и на пороге кухни возник сияющий Максим.

— Вот! — крикнул он, вздымая над головой плитку шоколада. — Эврика!

Порогин и Клавдия с недоумением глядели на него. Максим, унимая сбившееся дыхание, пояснил:

— Я вспомнил. «Ло-Шо-де-Фон»! Это была обертка от шоколада «Ло-Шо-де-Фон»! — И он с выражением прочитал на тисненой лаковой бумаге: — Лучший шоколад из Швейцарии.

— Швейцарский банк! — в один голос ахнули оба следователя, а Максим с победительной улыбкой прибавил:

— А Ло-Шо-де-Фон — так называется город…

И в этот момент вновь прозвенел звонок.

— Это они! — сказала Клавдия и метнулась к телефону. — Слушаю!

— Клавдия Васильевна? — услыхала она незнакомый низкий мужской голос. — Вы меня не знаете, зато я успел познакомиться с вашим супругом. Это говорит майор Алпатов.

— Майор Алпатов? — недоуменно переспросила Дежкина, а Федор Иванович уже несся, стуча шваброй, в прихожую и приговаривал:

— Это меня! Меня!

— Слушайте внимательно, Клавдия Васильевна, — говорил между тем майор, — у меня есть срочная информация, я сейчас приеду…

— Сейчас?! — растерялась Дежкина и поглядела на часы.

Стрелки показывали одну минуту второго.

— Это касается вашей дочери.

— Говорите скорее!

— Нет, не по телефону, — отрезал Алпатов. — Надеюсь, вы понимаете почему.

— Приезжайте! — выдохнула Клавдия.

Федор Иванович выхватил трубку и услыхал одни лишь короткие гудки.

Суббота. 1.23–2.10

Это был удар в самую середину, в самое гадючье гнездо. Чубаристов нанял стрелков из Олимпийской сборной России. Они и уложили Долишвили. Дальше уже было проще. Кое-кому, конечно, удалось уйти. Но это были мелкие паскудники. Впрочем, теперь у Чубаристова и они все были в руках — Клоков — Дум-дум сдал их с потрохами.

К магазину Виктор Сергеевич приехал, как победители проезжают по окопам сломленного противника, чтобы убедиться в их безжизненности.

А магазин работал.

Чубаристов прокручивал и прокручивал в голове всю цепочку, все мыслимые и немыслимые связи — никаких концов не оставалось. Он и другие, которых Чубаристов, естественно, не знал, вырвали заразу с мясом, с корнями, с мельчайшими метастазами.

А магазин работал. Спецраспределитель действовал.

И снова впервые за последние два года Виктор Сергеевич бессильно сжал кулаки.

Но эта слабость была минутной.

Потому что груженный деньгами броневик захлопнулся и поехал по ночным улицам.