Скорпион

- А почему бы нам самим их не перерабатывать? - не понимаю.

- Родной мой! Вы что, не видите, в какой мы жопе?

- Почему не вижу, - усмехаюсь. - Вижу.

- Тогда о чем разговор?

- Об островах, Алексей Григорьевич.

- Продать, - решительно рубит воздух рукой академик Биславский. Продать, пока есть такая возможность.

- Нельзя, - качает головой Полуянов.

- А жить так можно, - возмущается старичок. - И каждый из нас получит, - спешит к столу, листает бумагу, - включая младенцев. Так-так: по сто шестьдесят шесть тысяч долларов на нос. Я тут все посчитал и обращаюсь к Правительству, и если они там не дураки...

Нашу столь увлекательную беседу прерывает приход внучки. В руках Мстиславы рюмочка с лекарственной отравой и стакан с водой. Дедок хлопает эту рюмку, кислится, запивает водой:

- Эх, лучше бы коньячку, - и кивает на нас. - Угости гостей, внучка.

Едва взглянув на нас, гостей, она уходит. Я уж решил: не вернется, ан нет - выполнила просьбу деда. На подносике вижу фигурную бутылку коньяка, два пузатеньких фужера и тонко нарезанный лимон. Я приятно удивлен. Девушка прошествовала по комнате, легко поставила поднос на журнальный столик и опять, не глядя на нас, направилась к двери.

- Спасибо, внучка, - говорит ей вслед академик.

Надо ли говорить, что она мне понравилась - архаичной русой косой, глазами, молодостью и неспешным достоинством.

- А когда, Александр, в Москву? - спросил меня академик на прощание.

- Наверное, завтра, - посмотрел на Полуянова.

- Отлично-отлично, - засуетился Биславский. - Тогда у меня нижайшая просьба: отдать письмецо в Правительство.

- Алексей Григорьевич!

- И внучку бы мою взяли под свою опеку, Александр?

- Мстиславу?

- Только до столицы нашей Родины, - не обращал старичок внимание на мое приподнятое, скажем так, состояние. - Там у нас тетка больная, требует внучку. Завещание, говорит, хочу на любимую племянницу, а сама, как генерал на пайках, - махнул рукой. - Бабы, черт бы их взял!..

С этим утверждением было трудно не согласиться, но опять: без женщин жить нельзя - скучно. Какой праздник души без них, родных!

К сожалению, торжества пока отменялись - до лучших времен. Поиск разлагающего на элементы таблицы Менделеева субъекта заставлял нервничать все службы. Телефонные звонки столичных сексотов не принесли желаемого результата: никто из учебного курса господина Нестерового не остался проживать и трудиться в белокаменной и её окрестностях.

- Кто такой Карпов? - спросил я у Полуянова.

- Как кто? - удивился тот.

Оперативная информация ФСБ по данному фигуранту была скупа: служил во внутренних войсках двадцать лет, полковником вышел в отставку, был назначен руководителем охраны ядерного Центра. Без особых на то оснований. Я выразил изумление этим фактом и получил ответ: Наум Наумович бывший муж госпожи Биславской Наины Григорьевны, являющейся родной сестрой академика, которая ныне проживает в Москве.

Я взялся за голову: ничего себе семейная сага! И заявил:

- Тогда "прокачиваем" Карпова.

- Зачем?

- Посмотрим, как он себя будет вести.

- Зачем?

Я, выразившись на языке трудящихся и колхозных масс, не посчитал нужным подробно объяснять причину моего интереса к этой неопределенной фигуре. Как показывает практика, семейственность к добру не приводит, если это касается больших финансовых интересов, а национальной безопасности тем более.

Не знаю, насколько был убедителен в своих подозрениях перед областным руководством Службы, но оперативную группу мне выделили на сутки. Смысл же "прокачки" заключается в следующем: подозреваемый берется под плотное внимание компетентных органов, и так, чтобы он без труда догадался об этом. Если человек чист, как горный хрусталь, никаких эмоцией с его стороны. А тот, кто грешен...

Необходимо быть высочайшим профессионалом, чтобы скрыть свои чувства, когда вдруг обнаруживаешь, что твои телефоны слушают, служебную документацию смотрят, а за машиной следуют непонятные личности с характерными лицами убийц.

Господин Карпов занервничал через два часа после начала акции. Первое, что он сделал, позвонил в областное Управление и сообщил: кто-то перерыл бумаги в его кабинете. Его успокоили: не уборщица ли? Выяснилось, да, нерадивая молоденькая уборщица. Потом новый панический звонок: за его авто следят? Кто, не конь ли в пальто, посмеялись в Управлении.

- Это происки сионистов! - взревел в конце концов господин Карпов. Почему не принимаете меры? Я буду жаловаться. Вы... вы пособники масонов!

- Кто-кто мы? - не понимали его, - кого мы?

Ближе к вечеру Наум Наумович окончательно потерял лицо: решив, видимо, защитить себя от международных картавящих врагов, он вооружился ИЖовкой и прыгнул в свою "Ниву". Я понял, что секьюрити положительно спятил и уже был не рад своей затеи.

Единственное, что меня заинтересовало: куда это так он из городка убивается? В оперативной группе мы с Полуяновым больше не нуждались и, отправив её в область, сами пустились во все тяжкие.

...Куцый отечественный внедорожник гарцевал на рытвинах таежной дороги, если судить по его сигнальным огням, пляшущим в сумерках. Я и Полуянов, находящиеся в "Волге", следовали на определенном расстоянии, продолжая слегка недоумевать: куда это секьюрити наш торопится? То ли решил залечь в зимовку и оттуда держать оборону, то ли выехал охотиться на ночного и посему вялого медведя? Наконец Полуянов догадался:

- Там на Студенце деревенька дворов на тридцать-сорок. Баньки там, мечтательно прикрыл глаза.

- Будет всем нам банька, - предположил я.

- Ты о чем, Алекс?

- Что-то Наумыч не нравится, - ответил и уточнил: - И очень не нравится.

Деревенька угадывалась в сумерках - была деревянной, потрепанная временем, исконно русская, из труб небольших срубов на огородиках клубился меловой пар.

Эх, русская баня - чудо из чудес. Что может быть прекраснее и целебнее в жизни для тела и духа? Отхлещет себя русский человек березовым веничком или еловыми лапами, полежит на горячей полке до елейной одури и почувствует, как жить хорошо и вроде не страшно. А после неплохо посидеть на свежих чурбачках и выпить квасок с хренком до ломоты в зубах.