Язык небес

— Что в том пакгаузе?

А вот это уже интересно.

— Как ты узнала о нем?

— Я заместитель советника президента по национальной безопасности, — просто ответила Диана.

И Рэмси решил рассказать ей часть правды.

— В нем хранятся артефакты, найденные во время операции «Высокий прыжок» 1947 года и операции «Ветряная мельница» 48-го. Несколько необычных штучек. Они были также частью того, что случилось с «НР-1А». Эта субмарина получила задание, имеющее к ним отношение.

— Эдвин Дэвис рассказывал президенту о «Высоком прыжке» и «Ветряной мельнице». Я сама это слышала.

— Если откроется, что военно-морской флот не отправился на поиски, после того как одна из его подводных лодок затонула, это повредит всем. Мало того, что ее не только не искали, еще и была сфабрикована подложная история. Семьям солгали, отчеты сфальсифицировали. Это можно было бы замять тогда, другое было время. Но не сегодня. Последствия будут ужасными.

— И какое отношение ты имеешь ко всему этому?

Интересненько. Диана вовсе не была так уж информирована. И Рэмси выдал еще небольшую порцию правды:

— Адмирал Раймонд Дайлз отдал мне приказ не искать «НР-1А», даже несмотря на то, что экипаж согласился на такие условия, прежде чем лодка покинула берега Америки. А теперь его репутация будет разрушена, если эта давняя история всплывет. Я многим обязан этому человеку и хочу защитить его.

— Тогда зачем было убивать Сильвиана?

«А это уж точно не твое дело», — подумал Рэмси, но вместо этого сказал:

— Я никогда не хотел его смерти, тем более никогда не отдавал приказ о его устранении.

Диана тут же вскинулась, даже открыла рот, чтобы что-то сказать, но Рэмси остановил ее взмахом руки.

— Я не отрицаю, однако, что хотел бы получить эту работу.

От помощника Аатоса Кейна он знал, что Дэниелс положительно воспринял идею о его назначении. Рэмси был уверен, что оно неизбежно, несмотря на все попытки Дианы помешать этому. Но адмиралу было жизненно необходимо иметь свои глаза и уши в Овальном кабинете. Хорошие решения всегда основывались только на проверенной информации.

— Я знала, что ты приедешь, — сказала Маккой. — Интересно, что ты лично контролируешь этот пакгауз.

Лэнгфорд пожал плечами.

— Он находится в ведении военно-морской разведки. Прежде чем я возглавил ведомство, за ним присматривали другие люди. Это не единственное хранилище в нашем ведомстве.

— Уверена, что нет. Но сейчас происходит гораздо больше разного, чем ты хочешь рассказать. А что с твоим начальником берлинского отделения, Вилкерсоном? Почему он убит?

Лэнгфорд предположил, что Диана могла узнать об этом из ежедневной сводки. Но говорить правду не имело никакого смысла. С нее достаточно и официальной версии событий.

— Я расследую этот случай. Однако мотивы могут быть личными. Вилкерсон состоял в любовной связи с замужней женщиной. Наши люди работают над этим делом прямо сейчас. Еще слишком рано делать какие-либо выводы.

— Я хочу увидеть, что в этом пакгаузе.

— Нет.

Рэмси снова посмотрел на Диану. Ему нравилась эта женщина, ее пухлые губы, смелый взгляд и белокурые волосы. Она была даже слишком привлекательна, чтобы не иметь никакой личной жизни. А Рэмси знал, что Диана только работает и ничего больше. Что ж, в этой ситуации может сработать мужское обаяние… Он улыбнулся и тихо произнес:

— Диана, послушай меня. Тебе не нужно этого делать. Я обещаю соблюдать наше соглашение. Но чтобы это сделать, я должен действовать так, как считаю нужным. Твой приезд сюда поставил меня в неловкое положение, и мой план может легко сорваться. Зачем тебе такой риск?

— Я не собираюсь доверять тебе свой карьерный рост.

Рэмси немного знал историю жизни Дианы. Ее отец был мелким политиком в Индиане, стал известен благодаря тому, что его выбрали вице-губернатором, а затем что-то произошло, и он восстановил против себя половину штата. Может быть, сейчас Лэнгфорд стал свидетелем проявления фамильного бунтарства? Возможно. Но он должен был внести ясность.

— Тогда, боюсь, ты будешь все делать одна, у тебя не будет никакой поддержки.

Лэнгфорд увидел, как испугалась Маккой.

— И я умру? — выдавила она через силу.

— Разве я это сказал?

— Тебе и не надо было.

Умная девочка. Да, Рэмси принял решение, но прежде нужно еще подчистить концы, а Диана может хорошо в этом помочь.

— Как насчет такого варианта? Мы скажем, что произошло недоразумение. Ты приехала сюда, поскольку было достигнуто соглашение между исследователями, учеными военно-морского флота и Белым домом. Тебя заинтересовали старые научные разработки. Таким образом, командующий базой будет полностью удовлетворен и не задаст никаких вопросов, кроме тех, что уже были подняты. И мы покинем это место, выпив за его здоровье.

Закончив говорить, Рэмси как можно дружественнее улыбнулся. И понял, что этот раунд он выиграл всухую.

— Не заставляй меня нервничать, — попросила Диана, вставая с кресла.

— Я же ничего не сделал. Это ты все портишь, у тебя просто не хватает опыта для таких дел.

— Я клянусь тебе, Лэнгфорд, что уничтожу тебя. Не заставляй меня нервничать, — повторила она, одергивая пиджак.

Рэмси решил, что дипломатия может спасти положение. По крайней мере, сейчас. Поэтому он опять улыбнулся и проговорил:

— Как я уже неоднократно говорил, я выполню свою часть сделки.

Малоун наслаждался ужином, особенно если учесть, что в последний раз он ел еще утром. Интересно, почему голод, когда он работал в книжном магазине, приходил с предсказуемой регулярностью, но вне дома, на задании, эта потребность полностью исчезала?

Коттон слушал, как Изабель и ее дочери, вместе с Вернером Линдауэром, рассказывают о Херманне и Дитце Оберхаузерах. Напряженность между сестрами, похоже, не уменьшилась, а, наоборот, возрастала с каждой минутой. Ульрих Хенн ел вместе с ними, и Малоун внимательно наблюдал за ним. Выходец из Восточной Германии сидел молча, не показывая, что он что-то слышит, но и не пропуская ни единого слова.

Главной в этой странной компании была Изабель, ее лидерства никто не оспаривал. Малоун замечал все оттенки их разговора, видел, что они боятся матери, явно подавлены и раздражены ее диктатом. Впрочем, ни одна из дочерей даже не попыталась бросить ей вызов. Они либо соглашались с ней, либо просто замолкали. А Вернер лишь был тенью жены и старался держать нейтралитет.

После десерта Малоун решил подняться наверх.

В холле гостиницы воздух согревал жаркий камин, наполняя помещение ароматом смолы. Коттон остановился около него и огляделся, заметив три карандашных рисунка монастыря, висевшие на стенах. Один из них представлял собой зарисовку внешних башен, все еще целых, и Коттон обратил внимание на дату в углу картины. 1784 год. Остальные два показывали внутреннее убранство церкви. На одном арки и колонны еще не были разрушены, на них были вырезаны неизвестные ему образы, повторяющиеся с математической регулярностью. В центре рисунка — прекрасный фонтан, здесь он еще сохранил свое великолепие, струи чистой воды переливались через края изящной чаши в его основании. Идиллическая картина божественного спокойствия. Коттон тут же представил фигуры в рясах, снующие через монастырские арки.

Последний рисунок был посвящен внутреннему убранству церкви.

Видимо, это был вид из правого дальнего входа на алтарь. Именно там Малоун сегодня прятался от одного из стрелков. На этих рисунках не было руин и запустения. Камень, дерево и стекло соединялись в чудесном союзе готики и романского стиля. Изображения были столь детальны, что можно было разглядеть даже прекрасные фрески. Коттон заметил и каролингские причудливые узоры на бронзовой решетке. Она очень напоминала ту, что он недавно видел в Ахене. Неизвестный художник. Внизу стояла лишь дата — «1772».

Владелец гостиницы находился за регистрационной стойкой. Малоун повернулся к нему и спросил: