Любовницы по наследству

— А самому оставить записку было очень умно? — Я ничуть не удивлялся его чрезмерной наглости, хотя так вольготно вести себя в чужой квартире, посещая ее всего лишь второй раз в жизни, было не очень-то и тактично. — Значит, так срочно я тебе был нужен.

— В принципе, ты прав, — согласился Харченко, проходя в комнату и вольготно присаживаясь прямо в пальто на мою неубранную постель, — до вчерашнего вечера особых проблем не возникало. В выходные даже милиция иногда отдыхает. Но все равно вопрос оставался открытым, — как тебя можно выловить? Телефон не отвечает, самого дома нет, я уже грешным делом подумал, что ты подался из города куда-то в бега, или вообще решил свести счеты с жизнью.

— Куда ж от вас можно смотаться? — снова кашлянул я. — Вы ведь такие, что из-под земли достанете. Да и какой в этом смысл?

— Ты никак тоже немного простудился? — дружелюбно улыбнулся капитан. — Ладно, я все время без шапки хожу, но ты-то как умудрился?

— В джакузи, наверное, перепарился, — совершенно серьезно ответил я.

— Да иди ты, — махнул рукой Харченко, — помечтай о джакузи. Небось, где-то в сугробе при морозе девчонку щупал?

— Не хочешь — не верь. — Я демонстративно пожал плечами, пытаясь принять благородный вид. — Только вчера в «Парадизе» побывал.

— Каким ветром тебя туда занесло? Ты ведь нищий нищим, даже беднее меня. Всех твоих сбережений не хватит, чтобы даже там на крыльце переночевать.

— Люди добрые помогли, — слегка насмешливо ответил я. — Впрочем, это сейчас неважно. Может, чаю с малиной вскипятить?

— Неплохо бы было, — охотно согласился Виктор, — нам обоим, я вижу, полечиться сегодня не помешает. Может, у тебя и по сто грамм найдется?

— А вот это вредно, — категорически возразил я, убегая на кухню, — тем более, что ты в данный момент на службе.

— Да ладно, я пошутил, — виновато сказал Харченко. — Какая сейчас может быть водка, — воду обыкновенную, и ту горло не принимает…

Через каких-то десять минут мы сидели друг напротив друга на кухне за столом и аппетитно пили горячий чай с малиновым вареньем.

— Знаешь, Андрюха, — делая очередной маленький глоток, покачал головой капитан, — а я ведь уже серьезно начать переживать за тебя, подумал, мало ли что с тобой что-то случилось, время ведь сейчас ненадежное.

— Что со мной могло случиться? Неужели нельзя было по знакомым поискать?

— Некогда было, — работой загрузили по самое горло. Тебя ведь не только я искал, но и высшее начальство мое тоже. Ты с места преступления зачем в пятницу скрылся?

— С какого места преступления? — Я попытался состроить не понимающую гримасу.

— Ладно, хватит придуриваться, — недовольно фыркнул Харченко, — сам отлично знаешь, с какого. Нам Вероника Батурина сказала, что ты там был в тот самый момент. В свой почтовый ящик хоть иногда заглядываешь?

— Не имею такой привычки, — равнодушно ответил я, — газет не выписываю, писем не получаю, а на паутину и тараканов и дома посмотреть можно. А что, в нем что-то новенькое появилось?

— А то, что со вчерашнего дня там у тебя повестка лежит в управление внутренних дел, восьмой кабинет, к майору Порошкову. Благо, что она на завтрашнее утро выписана, и я успел тебе об этом сегодня сообщить.

— Спасибо, что сказал, — не показывая никаких эмоций, пожал плечами я.

— А ты не желаешь узнать, для чего тебя туда вызывают?

— Ну, наверное, не чай с малиной пить, я так думаю…

— Послушай, Андрей, — Виктор резко поднялся с табурета и нервно выбил легкую дробь костяшками пальцев по столу, — ты в самом деле идиот, или только пытаешься им казаться?

— И у меня это получается? — издевательским тоном спросил я.

— Ты хоть телевизор иногда смотришь?

— Люблю, — кивнул головой я, — но в последнее время некогда этим заниматься. Неужели там что-то интересное стали показывать?

— Чудак человек, — небрежно усмехнулся Харченко, — ты, я вижу, совсем отстал от жизни. Знаешь, что на твоего Батурина уголовное дело завели?

— То есть, как завели? Он же депутат, особа неприкосновенная.

— Обыкновенно взяли и завели. Порошков доказал его вину в совершении убийства собственной жены. Посадить, правда, не посадили, но к тому все идет. Сейчас в Верховной Раде такие дебаты насчет его персоны точатся, как перед настоящей революцией. Все идет к тому, что через день-другой с него могут снять эту неприкосновенность и прямо с заседания народного избранника отправят в КПЗ. Ты хоть на улицу выйди — глянь, что в городе творится.

— Ты это насчет Батурина серьезно? — Моему веселому настроению резко пришел конец. Услышанное не на шутку шокировало меня и без преувеличений отправило в нокаут. — Как это могло произойти?

— Как-как, обыкновенно, — развел руками Харченко. — Что, не знаешь, как у нас человека могут грязью облить с ног до головы? Дочь его и соседи указали, что Батурин последним выходил из квартиры, после чего почти сразу взорвалась газовая плита. Ты, как я понял, появился там уже после взрыва, поэтому к тебе претензий никаких нет. А вот на Николая Федоровича насели, причем очень даже крепко.

— Да как они могли? У него что — нет адвокатов?

— Адвокаты то есть, да алиби нет. Понимаешь, Андрей, в газовую плиту была вставлена электрическая мина, которая сработала, как только Елена Батурина включила конфорку. Поставить ее заранее было невозможно, — газ включали ночью, и все было нормально. Утром, когда Батурин с дочерью пили чай, тоже все было в порядке. Вероника вышла из дома на каких-то десять минут раньше отца, говорит, ты это можешь доказать. Ты ведь в это время находился рядом с ней?

— Ну да, — недоуменно ответил я, — она ждала меня у подъезда, а потом минут через пять подошел Николай Федорович.

— Вот-вот, — замахал руками Харченко, — Батурин, по ее мнению и по мнению водителя, что-то уж чересчур долго задержался дома. Этого времени как раз могло хватить на то, чтобы частично разобрать плиту и заложить в нее заранее приготовленную мину. Посторонний в квартиру проникнуть не мог — там все двери и окна находятся под сигнализацией.

— Я не верю, что это сделал Батурин.

— Почему вдруг? — открыто удивился Харченко. — Мы уже провели следственный эксперимент. За восемь-десять минут как раз все отлично получается. В квартире находилось три человека. Вероника этого сделать никак не могла, да и не успела бы. Она, насколько ты знаешь, — девушка с далеко не идеальными способностями к технике. Вдобавок ко всему, она все время была на виду у отца, в общем, подобная версия никак не клеится. Можно, правда, предположить, что бомбу подложила Елена Павловна… сама себе… но это будет полнейшим абсурдом.

— Да, абсурд, — согласился я, — ни Елена, ни Вероника этого сделать не могли. Девочка действительно глуповатая на сей счет. Она не может быть скрытым вундеркиндом, тут даже я даю голову на отсечение. От преподавателя ученик своего таланта никак не утаит. Но и Батурин ведь тоже в технике слабоват.

— А для того, чтобы заложить готовую мину в газовую плиту, совсем не обязательно быть инженером. Ему нужно было выполнить обезьянью работу, — подсоединить провода. Кстати, интересный факт. Мина, от которой взорвалась Батурина, полностью идентична мине, заложенной под капот автомобиля Колесникова.

— Что?! — Я привстал со стула и широко выпучил глаза.

— Так утверждают эксперты, — скромно заметил Виктор, — один и тот же почерк. Только, разумеется, я тебе об этом ничего не говорил.

— Ну, понятное дело, — согласно кивнул я, — ты вообще ко мне сегодня не приходил, а всю нужную информацию я почерпнул исключительно из газет.

— В газетах об этом пока что ничего не писали, — замотал головой Харченко. — Сам понимаешь, — сведения эти не для разглашения. Если что-то в прессу просочится, — не сносить мне с моим начальством головы. Хотя, думаю, об этом скоро прессе все же станет известно. При обыске на квартире Батурина найдено фото, на котором Колесников с Еленой занимаются любовью…

— Не занимаются, — решительно возразил я, — а только лишь полулежат в обнимку на Батуринском диване.