Уик-энд Остермана

, дорогой!

Они стояли в тридцати ярдах от него, улыбались и махали руками. Но даже издалека Таннер видел, что глаза их не смеются. На долю секунды Берни перестал улыбаться и застыл с поднятой рукой.

Это длилось лишь мгновение. Затем он снова стал таким, как всегда.

— Джонни, как я рада тебя видеть! — Через лужайку к нему спешила Лейла.

К своему удивлению, Джон Таннер ответил на приветственное объятие Лейлы с большей теплотой, чем сам ожидал, и понял почему. Он сдал самый трудный экзамен — достойно провел первые мгновения той встречи, которой так боялся. Лоренс Фоссет был прав: все не так уж сложно.

«Ведите себя как обычно. Поступайте так, как будто ничего не случилось. Не думайте больше ни о чем».

— Джон, ты прекрасно выглядишь! Просто великолепно! А где Эли, дорогой? — спросила Лейла, отступая, чтобы дать возможность Берни поздороваться с хозяином дома. Худые Длинные руки Берни легли на плечи Таннера.

— На кухне, готовит праздничный обед. Проходите в дом! Сейчас я возьму ваши вещи... Нет-нет, Дженет, милая, чемодан дяди Берни пока для тебя еще слишком тяжел.

— О, не волнуйся, — рассмеялся Берни. — В нем только полотенце из «Плазы».

— Из «Плазы»? — Таннер удивленно поднял брови. — Я думал, вы только что прилетели.

Остерман пристально посмотрел на него.

— Гм-м... Мы прилетели пару дней назад. Потом расскажу тебе почему...
* * *

Таннер с изумлением обнаружил, что испытывает огромное облегчение от того, что видит Остерманов. Казалось, ничто не изменилось: время и расстояние были бессильны против их дружбы. Они оживленно беседовали, рассказывали старые анекдоты, вспоминали события, происходившие, казалось, давным-давно. И Таннер был даже рад, что Берни рядом — задумчивый, мягкий Берни с его вечными историями о жизни голливудского «супермаркета». Берни смеялся над собой и над своим профессиональным миром, потому что чувствовал себя его полноправным членом.

В памяти Таннера всплыли слова Фоссета:

«...Вы быстро войдете в роль. Это всегда так бывает...»

Опять этот Фоссет оказался прав...

Беседуя с Берни, Таннер заметил, что Лейла то и дело переводит взгляд с него на мужа. Один раз он поймал ее взгляд, и она тут же опустила глаза, как школьница, получившая выговор.

В кабинете зазвонил телефон. От этого звонка вздрогнули все, кроме Элис. У дивана в гостиной стоял еще один аппарат, но Джон, словно не замечая его, прошел мимо Остерманов в кабинет.

— Я поговорю там. Это, наверное, с телестудии. Закрывая за собой дверь, он услышал слова Лейлы, которая, понизив голос, обратилась к Элис:

— Дорогая, Джонни, по-моему, сильно встревожен? Что-нибудь случилось? Берни все время говорит и говорит, так что никому нельзя слова вставить.

— Встревожен... — откликнулась Элис. — Если бы ты видела его вчера!

Телефон продолжал звонить. Таннер понимал, что должен ответить, иначе это может показаться подозрительным. И все же ему хотелось услышать, как Остерманы отреагируют на то, что будет говорить им Эли.

В конце