Люди долга и отваги. Книга вторая

Так в чем же дело? Почему Надя не просто отреклась от обвинения, а трижды обвинила самоё себя? В деле проскальзывал мотив: мол, сама Перлова была, во-первых, очень дурного поведения, а во-вторых, немного не в себе, излишне экзальтированной. Эти выводы делались на основании многих писем и звонков «от имени общественности».

Рогов самым тщательным образом изучил личность жертвы. И прежде всего восстановил ее доброе имя. Реконструировал по дням и месяцам ее жизнь, оборвавшуюся на девятнадцатом году. Обычная фабричная девчонка: учеба, работа, нехитрые развлечения. Наша современница со всеми чертами, многие из которых не нравятся старшему поколению, но которые отнюдь не свидетельствуют о каких-то порочных наклонностях поколения младшего.

Но в деле-то Надя представлена прямо-таки как исчадие ада — разрушительница семейных устоев. И факты. Вернее, один факт: Надя действительно влюбилась в женатого человека из Огуднева. Следователь зацепился за этот крючочек. «Прочитал» их роман. Обычное дело. Но ведь раздули-то до космических масштабов. Кто? Зачем?

И вот тут-то Рогов по-иному увидел очевидное. Он начал расследование не с ребят. С их родителей. С родительниц. И не с самого преступления, а с исследования причин, толкнувших девушку на роковой шаг. Ведь не сразу после происшествия она на это решилась — через четыре месяца с лишним. Что же происходило в это время? Чем и как жила Надя?

Поведение матерей подозреваемых ребят в деле никак отражено не было. Но Юрий Данилович почувствовал — начинать надо отсюда. Здесь ключ ко всему.

Святое это слово — мать. Мать дает жизнь всему на земле. А в данном случае, получается, матери убили молодую жизнь. Чужую, правда. Чужую дочку, которую осквернили их сыновья. Не ужаснулись они случившемуся. Ужаснулись тому, что их Сережи и Саши могут оказаться в тюрьме. Лидия Сергеевна, медсестра, стала дирижером этого нечестивого «оркестра». Сначала попытались подкупить Надю, потом стали угрожать. Не помогло. И тогда бросили все силы на то, чтобы создать «общественное мнение». И создали.

Слово, говорят, ранит. Слово, как видим, может и убить. Нормальная, веселая, современная девушка была Надя Перлова. Как же удалось сломить ее? На это ответить трудно. В ход были пущены все средства клеветы: письма, звонки, лжесвидетели. Надю буквально обложили. Грозили ославить на всю округу. И она не выдержала. Написала три заявления, где брала вину на себя. Но тогда стали на нее показывать пальцем — это же надо, дойти до такого!.. И она сломалась совсем — ушла из жизни.

Вот этот клубок было распутать куда труднее, чем преступление пятерых парней.

Но ведь и преступные деяния этих женщин надо было доказать. Рогов знал, что подруга покойной — Марина — изменила показания: все стала валить на Надю. Почему?

Долгими были беседы с Мариной. Он понял эту девицу: ничего святого, была бы корысть. Только под себя гребет. По пять-шесть часов говорили. Обо всем. И подвел следователь свидетельницу к ответу на прямой вопрос:

— Пойди, Марина, домой, подумай. Подумай о том, что тебе выгоднее: правду сказать или правду скрыть? Она, правда, обязательно наружу выйдет. Но как ты тогда будешь выглядеть со своими показаниями?

Марина пришла на другой день, расплакалась и сделала довольно странное заявление:

— Надя была хорошей девушкой. Мне ее очень жалко. И я знаю, что ни в чем она не виновата. Но я не отступлюсь от своих показаний.

— Смело, — удивился Юрий Данилович такому откровенному заявлению девушки, хотя заранее не ждал от нее искренности и раскаяния.

Вот так приходилось растаскивать завал. Не всякая веточка выдергивалась. Ну что ж, долгие часы разговоров с Мариной пока не дали в руки ощутимой улики. Но уверенности в том, что он на правильном пути, следователю прибавили…

Кстати, забегая чуть вперед, я скажу, что лживые показания Марины вскоре стали фактом, доказанным фактом. Но никакой ответственности она, по крайней мере, пока, не понесла. И в этой связи я хочу сделать небольшое отступление. Закон предусматривает серьезное наказание за лжесвидетельство. И на следствии, и во время суда свидетели дают подписку о том, что будут говорить правду и только правду. Бывает — лгут, как в этом случае. Несут же ответственность за это — крайне редко…

И Марина не понесла. Но следователь установил, что родительницы преступников сломили и эту девушку, сделав ее лжесвидетельницей, предательницей своей подруги.

Он сделал все для того, чтобы закон восторжествовал. По былинке, по веточке растаскивал завал, врубался в окаменелости лжи. И стали выясняться подробности того, как Лидия Сергеевна, да и другие дарили Марине серьги, чтобы та дала ложные показания, как нашли двух лжесвидетельниц, которые вообще не были на месте происшествия, как организовывались звонки и письма — словом, как создавалось «общественное мнение». Фактики тут так были переплетены с домыслами, что отделить одно от другого было не просто. Но отделил.

И пришла минута, когда даже Лидия Сергеевна сквозь рыдания сказала:

— Но мы же хотели спасти своих детей…

Против нее было возбуждено уголовное дело — выручила амнистия.

А сами ребята не так уж долго и запирались. Разные они по поведению, по характеру, по успехам в школе. Общее у них одно: никто не знал ни в чем отказа. Родители — не академики, не народные артисты — монтажники, птичницы, медсестра — простые рабочие и служащие с невеликими заработками. Для детей — все, хоть джинсы, хоть мотоциклы. И к семнадцати годам — «мне все доступно», «мне все позволено». За полтора года следствия — стойкая убежденность, что и закон писан не для них. Ныне — горькое отрезвление: по 9—10 лет лишения свободы, максимум для их возраста.

— Это была ювелирная работа, — сказали о Рогове его начальники, имея в виду дело Нади Перловой.

— Так в чем же все-таки «секрет» следствия? Все-таки как приходит догадка? — спрашиваю Рогова.

— Ну как вам сказать. Что такое преступление? Это — обстоятельства и люди. Если бы я осматривал место происшествия, искал бы вещественные улики, я бы вам сказал: вот этот след привел сюда, а вот этот клочок материи принадлежал костюму того-то. Как в случае с Ефимкиным. Но не было ничего, что обычно составляет «секрет» успеха при расследовании. Были передо мной лишь люди. Бесконечные разговоры. Какая-нибудь зацепка — и новый поворот. Вот Марина, помните? Я понял ее характер, как мне кажется — корысть руководит ею. Попытался сыграть на этом: тебе, сказал, выгодно — именно выгодно — сказать правду. Мне кажется, она взвешивала, что же ей выгоднее. И помните: раздвоилась. Призналась, что лжет, а в то же время сказала, что и будет лгать. Вроде бы и не добыл я ничего. А что-то все же и добыл. Вот по таким клочкам и собирал. Тут ведь важно мимо любой мелочи не пройти — в этом весь фокус, или «секрет», как вы говорите…

Долгие часы беседуем мы с Юрием Даниловичем. Крупный, неторопливый, основательный, он долго собирается с мыслями, прежде чем ответить на самый простой вопрос. Такая манера. Привычка. Наверное, ответственность за слово. Мне кажется, он не просто «служит закону», как мы любим писать, он его глубоко чувствует, им живет.

Боевое крещение Юрий Рогов получил еще в комсомольском оперативном отряде. Стреляли в него тогда, ранили в плечо.

— Нет, не выстрел этот повлиял на судьбу — это из книжек, — усмехается Рогов. — Не могу объяснить почему, но именно отряд стал моей жизнью.

Юрий Рогов учился тогда в химико-технологическом техникуме. Но, наверное, больше сил чем учебе отдавал отряду — стал начальником штаба. Потом армия — комсорг подразделения.

— Когда уволился в запас в 1969 году, позвонил начальнику отделения в Шатуре: мол, как вы тут живете, как дела? А тот: «Заходи, расскажем». Зашел. А он молча лист бумаги кладет. «Это что?» — «Это для твоего заявления». Я все понял. И написал. Вот так и стал милиционером. Малое время постовым, потом — в угрозыск. Окончил Академию МВД. Восемь лет — следователем. И на этом поприще «нашел себя».