Люди долга и отваги. Книга вторая

— Не густая внешними событиями биография, — замечаю я. — События, так сказать, внутри каждого дня службы. Разве расследование дела Нади Перловой не факт биографии?

— Ну, если такие факты в биографию вписывать, можно прямо книгу из серии «Жизнь замечательных людей» писать. По-моему, вы сильно преувеличиваете, — говорит мне Юрий Данилович.

Возможно, преувеличиваю. Но не от пустого восторга нувориша перед обычным для профессионала делом. Мне приходилось немало писать о следователях и о других работниках милиции. Там тоже были раскрытия сложных, запутанных дел. Вспоминая свои встречи, я думаю: а чем отличаются друг от друга мои собеседники? В чем «почерк» каждого? В чем стиль работы моего нынешнего героя Юрия Даниловича Рогова?

Да, чтобы человека узнать, говорят, надо с ним пуд соли съесть. Пуда мы не съели. Но какие-то черты на меня произвели впечатление.

Меня удивило, как, имея минимум данных, делает он далеко идущие выводы, строит… нет, даже не версию еще, а какие-то далекие пока от версии предположения. Говорят о них — «в порядке интуиции», но весьма ценят интуицию, ибо истина может лежать на самых неожиданных путях. Так и в расследовании преступлений бывает…

Вот и в том расследовании, о котором я хочу рассказать, кажется, поставлены были все точки. Преступление раскрыто, можно писать обвинительное заключение и передавать прокурору. А что-то останавливало Рогова. Что именно? Он опять не может все объяснить. Но тень сомнения оставалась…

Впрочем, расскажем все по порядку.

Если бы уголовным делам давали кодовые названия, это, как шутили между собой работники Главного управления внутренних дел Мособлисполкома, так бы и окрестили — «козлы в огороде».

Началось все с того, что в одно из отделений милиции Шатурского района сообщили: Славка Бескровный у себя дома стрелял из пистолета. Никого не убил, не ранил. Просто стрелял в потолок. Славка этот — инвалид, обе ноги у него парализованы, пьет основательно. В трезвом состоянии часы чинит. Юрию Даниловичу Рогову, у которого и без того в это время было много дел, поручили разобраться со Славкой — все же огнестрельное оружие. Пистолет ТТ у него изъяли сразу, но надо было выяснить, откуда он появился.

Славка ответил, что пистолет он на вокзале купил у какого-то проезжего.

— Зачем купил? Зачем пистолет тебе? — спросил следователь.

— Пистолет-то? — почесал голову часовщик. — Видишь, начальник, какое дело. Я, когда еще на своих на двоих бегал, был там… сидел. Вышел и решил «завязать». А тут беда со мной приключилась, — Славка показал на свои ноги. — Думал, отстанут дружки от меня. Нет. Пришли как-то, сказали, что повязан я с ними до гроба. Я отказался. Тогда они суд устроили, а приговор мне сообщили: порешат меня. Вот я и запасся пушкой — в случае чего…

Рассказывал бойко, смотрел на Рогова ясными глазами. Как и предвидел Юрий Данилович, сочинил Славка легенду. Следователь отлично знал, что никакой «суд» уголовники по такому поводу не устроят. Если Славка никого не «продал», никакой пакости своим не сделал, не «приговорят» его. Но откуда все же у него пистолет? И зачем?

Мог бы вполне не возиться с этой историей Юрий Данилович — да ему так и советовали: статья 218 УК РСФСР — незаконное хранение оружия — вполне проходит, пиши обвинительное — и в суд, других дел навалом. Но что-то следователя останавливало. Еще с оперативного отряда у него привычка — до самого донышка конфликт увидеть: кто, что, зачем. И первые его учителя по милицейской службе — братья Долинины, Иван и Николай Агафоновичи, Василий Федорович Литвинов, Николай Федорович Баранников — наставляли: главное в нашем деле — сомнений не замалчивать… Чуть затуманилась картина следствия, просветли, не иди сквозь туман. Иная подробность крутой поворот всему может дать. Накрепко засело это в голове у Юрия Даниловича. И теперь мешало передать дело прокурору: не все было ясно.

Юрий Данилович познакомился со Славкиным дружком — Николаем. Тот его в инвалидной коляске возил: в основном в места, где выпить можно — вечером и где пивом опохмелиться — утром. Николай этот был малость не в себе, впрочем, для окружающих не опасен.

То, что эти двое сошлись и дружили, было вполне закономерно. Странным показалось Юрию Даниловичу другое обстоятельство.

С некоторого времени в компании Николая и Славки стали замечать Якова Евтихиевича Козла (такая фамилия). Причем Яков Евтихиевич щедро угощал обоих. Рогова это обстоятельство заставило задать себе вопрос: почему вдруг Козел стал их угощать? Не вязалось это с натурой Якова Евтихиевича. Был он скуп неимоверно. Неожиданный контакт Якова Евтихиевича с Николаем и Славкой настораживал. А тем более когда узнал, что Яков даже обстановку купил Бескровному. Не ахти что, однако же непонятно — во имя чего? Откуда такая трогательная забота?

— Так ведь убогонькие они, — ответил Яков Евтихиевич, — радости-то в жизни какие? Вот я по доброте душевной и порадовал ребят раз-другой.

«Нет, — сказал себе Рогов, — «доброта душевная» тут не вяжется. Не для Козла она, что-то тут не так…»

Он решил поподробнее познакомиться с личностью Якова Козла. Уж очень его благотворительные деяния не вязались со всей линией жизни. Познакомился. И в восторг не пришел. Во время войны Козел оказался на оккупированной территории и активно сотрудничал с фашистами, был полицаем. Его осудили на 10 лет, а в 1953 году освободили. К семье Яков не вернулся. Женился на некой Марии Евдокимовне, которая, как последующая проверка показала, была дочерью кулака. По разным местам они скитались, пока не осели в Шатурском районе. К этому времени Яков Евтихиевич получил инвалидность и стал, попросту выражаясь, живодером. Ловил бродячих и какие попадутся собак и делал из них шапки. Промысел оказался доходным. Мария же Евдокимовна, врач по специальности, работала в больнице, на «скорой помощи».

Так что же связывает Козла со Славкой? Как ни бился Рогов над этой загадкой, не давался ответ в руки. Сам Славка сказал:

— Яков — душа-человек. Он же меня от тюрьмы спас. Когда? А когда старик Калашников в инвалидном доме богу душу отдал.

Это еще что за новость? Выяснил. Оказывается, был случай. Около дома инвалидов Славка толкнул старика Калашникова, а тот возьми — да и отдай богу душу. Причиной смерти толчок не являлся, просто сердечный приступ. И дела никакого против Славки не возбуждали. Но тот был напуган. А Козел внушил ему: через жену, через Марию Евдокимовну, замял он все, а иначе Славку обвинили бы чуть ли не в умышленном убийстве.

— Марии Евдокимовне свечку должен поставить, — внушал Козел напуганному Славке, — без нее бы тебе…

Зачем такой, несколько даже рискованный, слух распускать? Да еще жену сюда впутывать, врача? Чувствовал Юрий Данилович, что какие-то непростые связи здесь протянулись. А тут еще Мария Евдокимовна. Тоже личность небезынтересная…

Ф. М. Достоевский заметил: жизнь — целое искусство, жить — значит сделать художественное произведение из самого себя. Мария и Яков если и создали из своих жизней произведение, то большого сатирического накала…

Когда в больнице Юрий Данилович первый раз спросил о Марии Евдокимовне, от него шарахнулись, как от чумного. А главврач схватился за сердце:

— За что?! Если есть бог на свете, за что он карает нашу больницу?

Следователь был крайне удивлен такой реакцией. Но вскоре выяснил, что Мария Евдокимовна была грозой не только для Коробовской поселковой больницы, а и для всего района. Много позже, когда у Козлов производили обыск, то увидели целый шкаф переписки. Мария писала на всех по любому поводу и без повода. Всех обвиняла во всяческих смертных грехах. «Почему? Зачем?» — «А я борюсь с недостатками, — отвечала Мария Евдокимовна, — на чистую воду вывожу их носителей». И надо сказать, делала это весьма искусно, подтверждая старый афоризм: молва сильнее фактов.

Тут весь фокус в том состоял, что факты в ее писаниях присутствовали. Как-то в больнице украли доски. Перед этим главного врача видели разговаривающим с рабочими. И вот письмо в инстанции. В больнице царит вопиющая бесхозяйственность — все растаскивают. Не исключено, что главврач смотрит на все сквозь пальцы не бескорыстно. «Факты»! Начинается расследование, создается комиссия, другая, третья. Мария Евдокимовна отнюдь не скрывает свое авторство. Она не анонимщица какая-нибудь. Идет она в бой «за правду» с открытым забралом. Пишет, пишет и пишет. В райком и райисполком, в обком и облисполком, в прокуратуры всех ступеней, снизу доверху, во все центральные учреждения.