Закон вне закона

Приблизились к крыльцу. Участковый легонько постучал в окошко.

- Кто? - послышался за дверью (давно там стоит) напряжен ный голос.

- Никитич, это я, участковый.

- А с тобой?

- Свои, Никитич, милиция из города.

Загремели засовы, открылась дверь. На пороге появился высокий мужик, загорелый, ладони - лопатами. За его спиной - двое добрых молодцев. Косая сажень, кулаки - арбузы.

- Кто такие? - не входя, спросил Зайцев.

- Племяши мои, погостить заехали. - Горшеня посторонился, давая нам дорогу, парни тоже раздвинулись - как два шкафа, двухдверной конструкции каждый.

Через опрятные сени прошли в комнату. Зайцев побегал глазами туда-сюда, шагнул к печке, вытащил из-за нее двустволку.

Переломил стволы, извлек патроны.

- Картечь, да, Никитич?

- Она самая, - согласился Никитич.

А парни промолчали.

Зайцев заглянул за занавеску, не поленился нагнуться до пола- выудил из-под лежанки еще одно ружье.

- А третье небось в шкафу, да?

Горшеня молча кивнул.

- Вооружились, стало быть? - спросил я. - Молодцы. Одобряю ваши действия.

В ответ угрюмое молчание.

- А хозяйки твои где? - поинтересовался Зайцев.

Горшеня трудно сглотнул комок в горле:

- Там, в дальней горнице.

- Позови-ка.

Горшеня отрицательно покачал головой.

- Не надо на них смотреть. У них вид плохой.

- Рассказывай. И ничего не бойся. Мы с добром к тебе пришли. Это полковник Сергеев, начальник городского Штаба по борьбе с преступностью.

Мне на гордость и радость блеснул наконец-то в глазах Горшени огонек. И у его парней облегченно как-то плечи опустились, отмякли ребята.

- Да что особо рассказывать? Они и раньше наезжали, когда я еще в силе был. Платил, конечно, что сделаешь? А нынче дела совсем угасли. Кредиты пришла пора возвращать, пеня набежала. Ну, выход один - сворачивать дела. Все распродал, даже легковушку - в общем, для банков деньги собрал. Горестно, конечно. Вся мечта кончилась. Об земле. Об урожае. Об хорошем достатке. Об уважении... Ну тут как раз эти и заявились, втроем. Прослышали, мол, разбогател ты враз, Горшеня. Делиться надо. Я аж чуть не взвыл. Побойтесь, говорю, Бога, ребята. Нет у меня ничего, один минус на балансе остался, все за долги уходит. - Он положил тяжелые руки на стол, пальцы вздрагивали. - Ладно, говорят, мы сговорчивые. Давай за столом консенсус устроим. Где, мол, хозяйки твои? А я, не видя дурного, обмолвился: в баньке, день субботний... Они все там парились- жена, теща, дочки, младшей - десятый годок. Вот, говорят, и мы с ними попаримся. А ты посиди здесь, подумай об наших делах. Я еще ничего не сообразил, а они меня в наручники, из горки стаканы взяли, водку из холодильника - и в баню... Прижмурился, скрипнул зубами. - Долго назад не шли. Всех моих хозяек... Даже малолетку. Да не по одному разу. Издевались, били. Заставляли всякую им пакость делать. И все мне рассказали. Да еще хвалились: радуйся, дед, что со слов узнал, а не глазами видел. Еще выпили. Ну мы пошли, говорят, устали с твоими бабами да девками. Завтра, мол, снова придем. Повторим урок. Наглядно. Чтоб ты все хорошо видел.

Вот, журналист Путанин, а ты говоришь: рука не поднимается. Не дай тебе судьба на себя такое примерить. Хотя всякое может случиться, на большой-то дороге.

- Ну что делать было? Душа аж горит от боли. Созвал я хлопцев своих, одного мы поймали, который Ленку мучил, свезли в лес. Он там изгаляться начал, про дочку, повторять не хочу. Вскипели мы. Ну и привязали к березам. Веришь, - он поднял голову, взглянул тоскливо, - легче стало, как разметало его по лесу. И ничуть жалость не шевельнулась в душе. Сажай меня, полковник, пока я остальных не отловил...

Вот, господа бандиты, урок истории вам. Было такое, кажется, с князем Игорем. Достал он своим немереным рэкетом мирных древлян, и раскидали его березами по лесу.

- Сегодня их ждете? - спросил Зайцев.

- Ждем вот.

- Ладно, - сказал я, - разбирайте свои ружья, становитесь в строй. Поможете нам. Только больше так не поступайте. Не ваша это забота - наша. А ваша забота - пахать да сеять и нас кормить досыта, чтобы мы силой наливались и бандюков не боялись.

Горшеня улыбнулся.

- А что, ребята, пока ждем, может, по рюмашке?

- Да кто ж откажется? - поймал мой взгляд участковый. - Ты только сходи, хозяек своих успокой. Скажи, мол, друзья в гостях.

- А вот про вас, товарищ Сергеев, хороший слух ходит. Будто вы всех бандитов без суда расстреливаете, так ли?

- Кто заслужил - обязательно.

- А этим... чего ж будет?

- По-старому, - сказал Зайцев, - посадили бы их, кого на сколько. А у нас сейчас другая милиция, своя. Со своими законами.

- Разберемся, - пообещал я. - По-быстрому. По-новому. Кого кастрируем. Кого повесим. Прямо на площади, принародно. У меня такой Закон сейчас.

- Правильный Закон, - Горшеня протянул навстречу моей свою рюмку. Одобрит народ. Озлобился он, устал. Бояться устал. И не столько за себя боишься, как за своих. Бей их, полковник, без разбору и жалости. Они первые начали. А мы вам подмогнем,- улыбнулся хитро, подмигнул. - Подкормим твоих ребят. Чтоб крепче бились.

Это верно, каждый своим делом должен заниматься. Кто - мирно трудиться, а кто - охранять мирный труд...

Ждать не очень долго пришлось. Я даже разозлился - не дали псы алчные хорошо посидеть. С хорошими людьми за хорошим столом.

- Едут, - сказал один племяш, который все время у окна дежурил. Заворачивают.

- Сколько их? - спросил я, не вставая, догрызая смачный соленый огурчик.

- Четверо. Выходят.

- Вот, блин, как же мы их повезем? - посетовал водитель, подтягивая к себе автомат.

- Я вам телегу дам, у меня лошадь есть, - пообещал Горшеня.

- Ну разве что, - согласился я. - Иди, Никитич, встречай. Повинись жалобно, скажи, обдумал свое неправильное поведение. Осознал. Деньги отдашь, но проси, чтобы и тебе малость оставили. И приглашай в дом. Мол, за столом и решим, по-людски.

Никитич поднялся, пошел к дверям.

- А вы, - сказал я племяшам, вцепившимся в ружья, - до команды не встревайте. В бой не рвитесь. Мы будем их класть, а ваше дело - в наручники брать. Все ясно?

Вроде все.

Я выглянул в окно.

Никитич стоял в центре компании, что-то азартно, жестикулируя, объяснял. Не забыл бы текстовку.

Не знаю - забыл, не забыл, а чуть всю разработку не спутал. Видно, один из парней что-то не то сказал - вдруг размахнулся Горшеня от души и вмазал ему кулачищем прямо в нос. Тот опрокинулся на спину, задрав ноги, а Никитич зайцем помчался к дому.

Но получилось нормально.

Псы алчные не одновременно врубились и бросились вдогон, вытянувшись в цепочку. Так и вбегали в дом, друг за другом. Так по очереди и ложились на пол. Вернее - падали.

Первого свалил участковый, второго - водитель, третьего- племяш прикладом и сразу выскочил во двор за четвертым. Тот, видно, не сразу его послушался, и племяш стал его поднимать, ногами. Ну, теперь он вообще долго не встанет.

Полюбовавшись в окошко на это доброе дело, я распорядился вытащить троих во двор, до комплекта с четвертым. Там мы их сцепили попарно наручниками (племяши не сдержались - отходили попутно по ребрам, впрочем, куда придется) и пошли допивать водку. За победу. Пусть локальную, но убедительную.

Я вынул из вражеской машины - хорошая такая новенькая япономарка, не разбираюсь в них - ключи и документы. Ключи отдал Никитичу.

- Тебе. В качестве частичной компенсации за материальный ущерб. А за моральный - еще впереди. Завтра приезжай в Горотдел, спросишь Галкина - это наша ГАИ. Он оформит машину на тебя, выдаст новые документы и номера.

- Зашевелились козлы, - подал голос тот племяш, что любил в окошко глядеть.

- Запрягай, Никитич, - сказал участковый.

- Сеня, бежи за кобылой, она там, за огородом, на лужке.

Мы вышли во двор. Парни уже сидели на земле и каждый свободной рукой держался за больное место на голове.