Победителям не светит ничего (Не оставь меня, надежда)

Ужинали молча, порой перебрасываясь короткими фразами.

Алекс нашел в приемнике тихую джазовую мелодию и, облокотившись на стену и скрестив ноги на софе, - ей почему- то не показалось странным то, что он не снял туфель, - плавал где-то чужих и экзотических морях.

Иногда он подтягивал мелодию. Негромко, неназойливо, очень в ритм. Голос у него не был профессиональным, но зато - довольно приятным и очень интимным. Она против воли закрывала глаза, и теплая, расслабляющая волна грела ее, вызывая почти неодолимое желание заплакать. Может, за те обиды, какие выпали на ее долю, а, может, - за возвращенную ей нежность, какой он ее одаривал одним своим присутствием.

Было уже больше двух, когда она постелила себе на софе, а ему на раскладном кресле. Он залез под ледяной душ, обтерся насухо простыней, подошел к ней.

- Ты подарила мне такой вечер, какого у меня, кажется, никогда не было...

У нее в глазах зажглись слезы, но он этого не мог видеть. Тихо поцеловав ее в лоб, он отправился в свое кресло и поставил возле себя транзистор, из которого все еще лилась тихая нежная мелодия...

Что толкнуло ее встать, придало решимости, на какую она не была прежде способна? У нее уже несколько месяцев не было мужчины,а те встречи, которые выпадали раньше, были случайными, оставляли потом чувство глубочайшего унижения.

Она прошла ровно четыре шага. Но ей показалось, это долгий и немыслимо тяжкий путь. Что она делает? Что будет потом?

Длинные и сильные руки бережно уложили ее рядом с собой. Горячие губы коснулись места над ухом, возле волос. Он гладил ее нежно и медленно. Едва касаясь. Наверное, поэтому когда он прижимал ее к себе, она забивалась в него вся, как маленькая девочка, наслушавшаяся страшных сказок. Под одеяло. С головой.

А потом все повторялось снова. И снова...

Под утро у кого-то из соседей под окном сработала установленная в машине сигнализация. Такое теперь случалось по нескольку раз за ночь. Разбуженный дом костил последними словами хозяина злополуной лайбы, который так и не появился.

Когда Анастасия очнулась, ее голова лежала на плече Алекса, а губы касались его подбородка. Она осторожно приподнялась. Алекс повернулся на бок. При свете наступающего утра на правой его лопатке виднелась небольшая зеленого цвета татуировка - меч, увитый оливковой ветвью.

Алекс тут же проснулся.

- М а к а р а ? - произнес на чужом языке.

И волшебство тотчас закончилось. Сказочные часы пробили полночь, и с их последним ударом Золушка должна была вприприжку бежать домой, чтобы успеть к условленному сроку. Карета превратилась в тыкву, запряженные в нее кони - в крыс...

Наступали будни. За окном мерцал в полусумраке снег, торопились какие-то люди.

- Ничего не было, - сказала она.

- Все было, - ответил он. - В нас самих... Ты жалеешь ?...

- Нет ! Только благодарна тебе за все...

Она ответила так, как подумала. Зачем прятать голову в песок? Надо глядеть в глаза жизни. Принимать ее, как есть, а не такой, какой она, якобы, должна быть по чьей-то, пусть умной, но искусственной схеме.

- И я тоже, - сказал он. - Ты знаешь, о чем я подумал ?

- Нет, скажи...

- О свободе...

Она смотрела на него теперь без улыбки.

- Если бы не свобода, мы бы никогда не встретились...

Может быть, он был прав. А может, - и нет ! Кто знает ?!

- Будешь пить кофе ?

- И не только кофе, - сказал он, - я хочу есть...

И они ели омлет, который она сделала, и закусывали салатом. Алекс уверил ее, что это самый вкусный завтрак в его жизни. Он собирался уйти.

- Ты льстишь, - сказала она, улыбнувшись.

- И не подумал, - откланялся он. - Знаешь почему ?

- Скажи !

- Потому что завтракали мы с тобой...

Она подошла к нему:

- Проводить тебя?

- Ни в коем случае.

Она заглянула ему в глаза. Попросила:

- Не иди до метро пешком. Бибирево -место не очень спокойное. Возьми такси...

- О кей, - сказал он.

Легко притянув ее к себе, он снова вобрал в себя ее запах, и она подумала, что еще минуту, и она плюнет на все и

не поедет на дежурство в Полк. В сущности, она прикомандирована к группе Чернышева в РУОП... Но та, другая Настя, что все еще жила и распоряжалась в ней, строго ее оборвала: "еще чего !"

Он тронул губами ее губы.

- Бай!

Улица называлась знакомо: " Костромская..."

Алекс сразу вспомнил своих коллег - костромских ментов. С какой радостью он бы принял их у себя в Иерусалиме!

Проходя между домами, Крончер включил сотовый телефон и сразу послышался вызов. Скорее всего, его аппарат стоял на автоматическом дозвоне. " Возможно, еще с ночи..."

- Алекс! - голос был незнакомый. - Я звоню по просьбе майора Чернышева из РУОПа. Он ждет вас в Центре. В гостинице "Минск". Есть важные новости. Он просит немедленно к нему подъехать. В рецепции гостиницы вам все скажут.

- Я понял.

- Гостиница "Минск". Ее все знают...

Рядом со двора выезжала "девятка". Алекс поднял руку, но опустил ее, когда машина приблизилась: это не был частник. Вверху, на крыше кабины синел сигнальный стакан, внутри, кроме водителя на заднем сидении сидели мужчина и женщина.

Тем не менее машина остановилась.

- Куда вам? - спросил водитель.

- В Центр. К гостинице "Минск"...

- Может возьмем? - спросил он у своих пассажиров, - Нам по дороге...

Молодой, высокий мужчина, со вкусом одетый, с лицом поп- звезды и его спутница - с копной пламенного цвета длинных волос - пожали плечами.

Алекс сел впереди, рядом с водителем. "Девятка" легко развернулась...

В ту же секунду у него перед глазами мелькнуло что-то черное. Наброшенная через голову петля врезалась в горло. Мужчина и водитель одновременно схватили его с двух сторон, прижимая к спинке сидения.

В руках у женщины оказался шприц и она с размаха со всей силой ткнула его сквозь одежду Алексу в плечо. Удавка на горле ослабла...

- Давай быстрее... - сказала женщина. - Нам оттуда до Аэропорта еще пилить и пилить...

Это был последний проблеск памяти: дальше шла тягучая и клейкая мгла...

Очнувшись, Алекс обнаружил, что на нем рубаха с длиннющими рукавами, какими в психиатрических клиниках связывают буйных. Рукавами ее он был привязан к кровати. Руки оказались стянутыми так крепко, что малейшее напряжение мышц вызывало боль.

Ясно: его похитили! И как!

Оглянуться он не мог: косил глазами насколько позволяли путы. Окон в помещении, где он лежал, не было: только в щелку над дверью проникала узкая полоска света.

Что это? Подвал? Склад? Чего они хотят? Может, выкуп? Кто были эти люди в машине - женщина и мужчина? Повидимому, он попал в руки какой-то банды крутых местных мафиози.

Он не знал, сколько времени ему пришлось пролежать в неподвижности... Внезапно вспыхнул свет, послышался металлический щелчок замка, и дверь бесшумно открылась...

В проеме появился человек в серой элегантной тройке и со вкусом подобранном галстуке.

Узкое лицо, длинные волосы, бородка и усы, как у Христа на полотнах старых итальянских мастеров...

Мгновенный рывок памяти, и Крончер уже знал, кто перед ним.

Рындин смотрел на него холодно и деловито. Так,наверное, разглядывали когда-то раба на торгах. Взвешивающе. Изучающе.

Глава Медицинского Центра "Милосердие, 97" приблизился вплотную к Алексу, и живая икона обернулась ликом Сатаны. Но Крончер не отвел взгляда.

В конце - концов, его, израильского полицейского, точно также могли захватить свои собственные уголовники - торговцы наркотиками - и тайно вывезти, пусть в тот же Ливан...

Главное не показать, что ты боишься их.

Всегда помнить, что к радости бандитов, в чьи руки попал полицейский, примешивается и животный страх перед неминуемой расплатой - потому что за гибель своего полиции во всем мире мстят люто и без всякой скидки на срок давности.