Напряжение

Войдя в кабинет Дранишникова, Бенедиктов невольно подергал ноздрями от махорочного дыма. Кроме батальонного комиссара, писавшего что-то, он застал там Арефьева и шифровальщика, молоденького лейтенанта с красными оттопыренными ушами, который стоял в ожидании в двух шагах от стола.

- А вот и наш герой, - сказал Арефьев таким тоном, что у Бенедиктова тотчас сошла улыбка с лица.

Дранишников передал текст шифровальщику, и тот, попросив разрешения выйти, поспешно удалился.

- Что же вы так, а? - продолжал Арефьев, выждав, пока дверь за лейтенантом не захлопнулась. - Не смогли взять ракетчика живым…

- Тут были объективные обстоятельства, - вступился за Бенедиктова Дранишников, который уже крупно говорил с ним по этому поводу и считал, что дважды нельзя ругать подчиненного за один и тот же проступок.

- Какие объективные обстоятельства?… Землетрясение? Наводнение? Был приказ, и приказ должен выполняться со всей тщательностью. Вам же лучше, чем кому бы то ни было, известно, какое значение придавалось поимке ракетчика. Дело, о котором идет речь, первостепенной важности, а у вас, видите ли, «объективные обстоятельства»… Как это произошло?

- Мы же не смогли выделить ему группу захвата, - пытаясь смягчить вспышку Арефьева, сказал Дранишников. - А эти полуголодные мальчишки никогда захватом не занимались.

- Пускай сам расскажет, - нетерпеливо дернул рукой Арефьев. - И нарисуйте, пожалуйста, план помещения.

Излагая события того вечера, Бенедиктов набросал план комнаты - где располагалось окно, с какой стороны створка оставалась закрытой, где находилась дверь, как была расставлена мебель - и точками указал свое местонахождение и трех краснофлотцев. Арефьев сопел недовольно и, когда Бенедиктов упомянул про тесноту и неожиданный рывок сигнальщика, сказал сурово:

- Вы должны были все это предусмотреть, на то вы и чекист… Ракетница-то, поди, пустая была…

- Заряженная… Но дело не в этом, могла быть и пустая, сработала реакция…

- Реакция… Сработала, да не в ту сторону… - ворчливо проговорил Арефьев, снимая очки и протирая глаза.

Чувствуя, что дивизионный комиссар выплеснулся, Дранишников поспешил замять неприятный разговор и спросил Бенедиктова:

- У вас есть что-нибудь новое?

- Да, и очень интересное.

- Докладывайте.

То ощущение приподнятости, с которым он шел сюда, исчезло вместе с гневными, но, наверное, справедливыми словами Арефьева. Бенедиктов сухо сообщил о ходе эксперимента с фотографиями и заявлении Макарычева (Дранишников и Арефьев переглянулись), затем о результатах поиска пистолета, приведшего к неожиданностям (Дранишников поднял настороженно брови, лицо Арефьева застыло в угрюмой маске).

- Заключения экспертов не оставляют никаких сомнений: ракетчик и убийца Лукинского - одно и то же лицо, а именно - Маньков, - сказал Бенедиктов. - А то, что он жил в одном доме с Нефедовым, на девяносто девять процентов дает право утверждать наличие их связи, а это, в свою очередь, указывает на вполне вероятную связь Нефедова с Богачевым.

- Хитрый, - качнув головой в сторону Бенедиктова, сказал Дранишников. - Один процент все-таки оставил, на случай отступления.

- Проценты дело хорошее, - проговорил Арефьев, обдумывая слова Бенедиктова, - но только где-нибудь на заводе или в торговле, а не у нас. Конечно, мало вероятно, что Маньков и Нефедов не знали друг друга, однако их связь надобно еще доказать… Ах, если бы Манькова взяли живым! - поморщился, почесывая нос, причмокнул. - Да-а… Произведите срочно обыск у Манькова в обеих квартирах. На время обыска Нефедову увольнительных не давать, пусть не отлучается с завода. Усильте за ним наблюдение…

Он поднялся, походил тяжелыми шагами по кабинету и, сказав Дранишникову: «Ознакомьте с материалами Всеволода Дмитриевича», вышел.

Батальонный комиссар передал Бенедиктову пакет из крафта со сломанными сургучными печатями. В нем находились сколотые скрепкой бумаги. Это был ответ на запрос из Кирилловского районного отдела НКВД Вологодской области.

Затем следовали приложения - справки, акты, подтверждающие каждое слово ответа. Последним был подколот конверт с потрескавшейся, но довольно четкой фотографией. Полный круглолицый мужчина с большим ртом, коротким приплюснутым носом и широко открытыми глазами застыл в недоуменном напряжении перед аппаратом бесхитростного фотографа; мятый костюм в полоску был, видимо, тесен для его могучего тела и непривычен.

- Вот он какой, Богачев, - вглядываясь в фотографию, проговорил Бенедиктов.

- Подлинный Богачев, - уточнил Дранишников. Он взял документы и спрятал в сейф, под замок. - Теперь становится объяснимым восхищение Лукинского способностями своего приятеля: выпускнику Морского корпуса не так уж сложно было на рабфаковской скамейке постигать азы наук. Но это частность. Факт неоспоримый: Нащекин-Богачев - опытный профессиональный шпион, резидент, пустивший глубокие корни…

17. В ДОМЕ НА КРОНВЕРКСКОЙ

На обыск жилищ Манькова. Дранишников решил пойти с Бенедиктовым сам. Но освобождался он лишь в тринадцать тридцать, и они сговорились встретиться у Львиного мостика на канале Грибоедова в четверть третьего.

Утром Бенедиктов отправился на завод, где Нащекин, уже принявший личину Богачева, в двадцать третьем году работал молотобойцем в кузнице. Там капитан-лейтенант надеялся быстро управиться и, вернувшись в часть, успеть дозвониться до почтамта: у него щемило сердце по Тасе, которая не пришла накануне на их обычное место свидания. Заодно он хотел сообщить ей, чтобы она не ждала его, - к пяти он выбраться не сумеет.

Получилось не так, как он рассчитывал. В промерзлом, с искрящимся по углам инеем подвале, служившем архивом, «личные дела» рабочих и служащих были беспорядочно свалены на цементном полу. Бенедиктов перебирал холодные пыльные папки под ровный, без точек и запятых, бесконечный рассказ немолодой женщины из отдела кадров о своей изломанной семейной жизни, неудачно вышедших замуж дочерях, пьянице зяте… Женщина была услужлива, но крайне истощена и едва поворачивалась. Сначала Бенедиктов не понял, чем он обязан ее излияниям, но потом догадался, что, если бы его здесь не было, она все равно говорила бы…