Люди долга и отваги. Книга вторая

Не спал и Петр Васильевич, перебирая в памяти разные варианты. И все более убеждался в том, что в городе оставаться было нельзя. Хорошо, что удалось вывезти детей. Иначе погибли бы. Но надолго ли это затишье? Вражеские самолеты и сюда залетают. Сам видел, как их летчики расстреливали из пулеметов мирных людей. Значит, выход один: везти детей дальше. Но на чем? Волновала его судьба жены. Может, уже и в живых нет?

Вставало утро нового дня. Петр Васильевич начал искать транспорт. Зашел к председателю местного колхоза. Тот только руками развел. Машин нет, одни лошади остались. Потом вспомнил, что вчера вечером в деревне объявился какой-то шофер. Будто бы по дороге у его разбомбило машину, а сам он чудом остался в живых.

Нашли шофера. Это был Михаил Денисович Марченко. Договорились вместе искать машину.

Уже хорошо припекало. Вновь по дороге на Смолевичи потянулись беженцы.

Возле колодца Дыло обратил внимание на женщину, сидевшую на лавочке. Что-то очень знакомое было в этой склоненной фигуре.

Подошел ближе. Окликнул. Женщина вздрогнула. Подняла голову. Всю жизнь потом Петр Васильевич будет вспоминать этот миг. Еще несколько минут назад ему казалось, что надолго, а может быть и навсегда, судьба разлучила его с женой. И вот снова свела их вместе.

Это был, наверное, первый за последние дни светлый луч. Вспыхнул, осветил помрачневшие от горя и беды души. Каким-то чудом Евгения Николаевна выбралась из пылающего города. Перед тем побывала возле яслей. Груды кирпича, плач и стоны людей. Сказали, что все там, под руинами… И пошла куда глаза глядят. Почему свернула на эту дорогу? Как остановилась в этой деревне? Счастливая случайность. Евгения Николаевна пошла потом в школу помогать женщинам, а Петр Васильевич направился искать машину. Нашли старый грузовичок. В обычных условиях на нем со двора не рискнули бы выехать, а тут предстояла дальняя дорога… Но что делать?

Пока шофер осматривал мотор, кое-что подправлял, Петр Васильевич взял ведро и пошел за бензином. Возможно, военные выручат. Увидел — командир на перекрестке. Объяснил ему, что к чему. Тот остановил машину и приказал налить ведро бензина.

Уже и солнце склонилось. Только под вечер выехали из деревни. Медленно, километр за километром, они продвигались вперед. Часов в одиннадцать добрались до Смолевичей — первого райцентра по дороге из Минска. Остановились возле больницы. Медперсонал высыпал на улицу. Осмотрели детей. Те хоть и устали, но ничего, держались.

Ждать здесь или двигаться дальше? Старый грузовичок окончательно сдал. Что ни делал с ним водитель, мотор так и не завелся. Снова выручили военные. Дали почти новую машину. Но с поломанным кузовом.

Почти всю ночь провозились, пока заменили кузов. Теперь — гора с плеч. На такой машине можно ехать. Запаслись бензином, продуктами, и снова в путь-дорогу.

Показался Борисов. Он также горел. А за городом творилось что-то совсем невероятное. Над дорогой носились фашистские самолеты. Низко-низко пролетали над землей, поливая из пулеметов. Что стало с детьми! Их крики, казалось, заглушали рев самолетов. Шофер гнал и гнал машину дальше от этого страшного места, ближе к лесу.

Небольшой лесок. Здесь намного тише. Пулеметные очереди, леденящий душу вой самолетов, разрывы бомб и снарядов — все это осталось позади. Еще не верилось, что живыми вырвались из такого пекла.

На небольшой полянке женщины на траве развернули покрывала, одеяльца, разложили нехитрую снедь. Те, что постарше, уселись вокруг и начали есть. Труднее было с самыми маленькими. Хорошо, что местные жители дали на дорогу бидончик молока. Вскипятили его на костре. И вот голодной ребятне раздают бутылочки с молоком. От этого почмокивания как-то покойно и тепло стало на сердце у Петра Васильевича.

Многое увидел и передумал Дыло за эти дни. Он врач, и его место в военном госпитале. Вместе с тем, до слез обидно, что давняя, еще со времен гражданской войны, рана навсегда закрыла ему дорогу в армию. Инвалид… Но ничего. Эти десятки спасенных детей, а он их спасет, даже если потребуется отдать жизнь, — тоже вклад в победу, в то светлое будущее, во имя которого тысячи советских воинов истекают кровью в смертельной схватке с врагом.

Днем двигаться опасно. Фашистские самолеты бьют по скоплениям людей. Лучше ехать вечером и ночью. Впереди шоссе, никуда сворачивать не надо.

Когда солнце спряталось за зубчатые вершины деревьев — снова в дорогу. И опять замелькали по пути леса, деревни, поселки и города.

27 июня прибыли в Ярцево. Машину окружили жители. Несли все, что было. Дети за дорогу очень ослабли. Особенно плохо чувствовали себя грудные. Начались кровавые поносы.

— Подержите моего мальца, — решительно сказала одна из женщин, отдавая своего ребенка кому-то на руки. Затем взяла чужого и поднесла к груди. Малыш зачмокал взахлеб. За ней молча взяли на руки малышей и другие кормящие матери. Сжалось сердце врача. «Спасибо вам, дорогие», — шептал он. А слезы застилали глаза. Для грудных ребят материнское молоко было тем самым эликсиром, без которого вряд ли бы выжили они.

В Вязьме водитель сказал:

— Все, Петр Васильевич, дальше не могу. Я военнообязанный. Мои друзья на фронте. Сегодня же иду в военкомат.

Пришлось идти к начальнику вокзала. С трудом, но все же им выделили целый вагон, правда, товарный. И все-таки крыша над головой. Прицепили к эшелону. Обещали, что часа через три отправят.

В Пензе на вокзале Петр Васильевич снова пошел к начальству. Пока оформлял документы, поезд ушел. Побежал к дежурному по вокзалу. Там ему объяснили, что эшелон идет в Куйбышев. Пока добрался туда — ни поезда, ни вагона. С ним даже разговаривать не хотели: война. Потом кто-то сообщил, что эшелон расформировали, а вагон прицепили к другому. Ищи теперь ветра в поле…

Поехал в Саратов, устроился на работу. Только здесь вспомнил про горьковский адрес, что дала ему дочь. Не откладывая, написал туда письмо. Начал ждать. А вдруг…

Вагон с беженцами тем временем катил и катил по рельсам все дальше на восток. Их прицепляли то к одному эшелону, то к другому. Уже теряли счет дням.

Приехали в Курган. Там малышей сдали в детский дом. Туда же устроились на работу те, кто сопровождал ребят.

Только для Евгении Николаевны с дочерью приключения на этом не закончились. Их паспорта остались у Петра Васильевича. Словом, оказались они без средств на существование, без крыши над головой. Хорошо еще, что в городском отделе народного образования ей как бывшей учительнице выдали небольшой аванс. Но вскоре и от него остались гроши. Купив на последние деньги тарелку супа, они с ужасом думали о том, что ожидает их завтра. И какое счастье! В этот же день почтальон принес телеграмму из Горького. Подружка сообщала, что отыскался отец.

Через столько долгих, мучительных дней семья снова собралась вместе. Радости не было конца. А потом — будни напряженного военного лихолетья.

Наконец в сентябре 1944 года семья Дыло вернулась в Минск. Петру Васильевичу предлагали работу, обещали квартиру, но его неудержимо тянуло домой. К тому же было еще одно дело, которое необходимо довести до конца. При возможности нужно помочь родителям отыскать детей.

В руинах лежал родной город. И первое, что сделал Дыло, это вывесил объявление в городском отделе здравоохранения и по городу:

Внизу объявления были перечислены фамилии всех вывезенных детей. Одиннадцатым в этом списке был Борис През. Как жаль, что мать своевременно не увидела ни этих объявлений, ни списка детей. Она была уверена, что сын погиб. И поэтому больше не искала. А многим людям те объявления помогли в поисках детей.