Дикие лошади

О'Хара, смеясь, протянул руку, чтобы помочь мне встать.

Я ухватился за его ладонь правой рукой, рефлекторно принимая его помощь. Он увидел, как я сморщился от боли, и перестал смеяться.

– Ты не ушибся?

– Нет. – С его помощью я поднялся на колени и сказал: – Дай мне свою куртку.

Он был одет в старомодную широкую куртку армейской расцветки, «молния» впереди была расстегнута.

– Куртку, – повторил я.

– Что? – Он наклонился ко мне с высоты своего роста.

– Дай мне свою куртку. – Я сглотнул, заставляя себя успокоиться. – Дай мне куртку и сообщи моему водителю, чтобы подъехал сюда, к весовой.

– Томас! – О'Хара насторожился. – Что случилось?

Соображая яснее, чем это бывает в нормальном состоянии, я внятно сказал:

– У меня в боку нож. Накинь свою куртку на мое правое плечо, чтобы скрыть его. Не поднимай шума. Не пугай боссов. Ни слова прессе и полиции. Я не умер, и съемки будут продолжаться.

Он слушал и понимал, но едва мог поверить.

– Где нож? – спросил он, словно это ставило его в тупик. – Ты выглядишь отлично.

– Где-то под рукой, возле локтя. Дай мне свою куртку.

– Я позову нашего врача.

– Нет, О'Хара. Нет! Только куртку!

Я полагаю, что вложил всю власть, которой он наделил меня, в эти слова, бывшие наполовину мольбой, наполовину приказом. В любом случае он без дальнейших пререканий скинул свою водонепроницаемую куртку и набросил на мое плечо. Под курткой на нем был крупной вязки свитер цвета хаки.

В нашу сторону уже устремились любопытные взгляды. Я схватился левой рукой за плечо О'Хары, стоявшего лицом ко мне, и преодолел бесконечные дюймы, требовавшиеся, чтобы подняться на ноги. Я полностью сконцентрировался на глазах О'Хары – они должны быть на одном уровне с моими глазами.

– Этот ублюдок, – негромко произнес я, не скрывая гнева, – не добьется успеха.

– Верно, – отозвался О'Хара.

Я на бесконечно малую долю расслабил тиски воли, но фактически помыслы об отмщении – лучший из существующих анастетиков, а слишком большая доля сочувствия свалила бы меня быстрее, чем боль в поврежденных ребрах.

О'Хара послал одного из помощников Эда за моей машиной и уверенным тоном сообщил нескольким любопытствующим, что я упал и вывихнул плечо, но беспокоиться не о чем.

Я разглядывал беспорядочную панораму знакомых лиц и не мог припомнить, чтобы кто-то из них стоял достаточно близко ко мне, чтобы напасть. Но толпа двигалась безостановочно. Любой, кого я знал в Англии, или любой, кого они наняли, – а профессиональные наемные убийцы были везде, – мог стоять среди охотников за автографами и ждать удобного момента. Я сосредоточился главным образом на том, чтобы держаться прямо, в то же время лихорадочно соображая, какие жизненно важные органы могут находиться внутри возле правого локтя, и осознал, что, хотя кожа моя кажется липкой и влажной от шока, сотрясающего мой возмущенный болью организм, я, по всей видимости, не истекаю кровью.

– У тебя пот на лбу, – заметил О'Хара.

– Неважно.

– Позволь мне привести доктора.

– Если ты попытаешься это сделать, то приведешь Грега Компасса и всю телевизионную свору.

Он молчал.

– Я знаю другого доктора, – заверил я. – Где там машина?

Эд управился с этим чрезвычайно быстро, хотя мне это время показалось столетием. Я попросил его поблагодарить всех, проследить за общей безопасностью и сказал, что мы закончим крупные планы на следующий день.

Он просто кивнул и ушел, а я осторожно присел на заднее сиденье автомобиля.

О'Хара влез в машину с другой стороны.

– Тебе не надо, – сказал я.

– Надо.

Я был в некоторой степени рад его обществу; я сообщил, по какому номеру надо позвонить, а когда он набрал его на своем мобильном телефоне, я забрал у него аппарат.

– Робби? – сказал я, радуясь, что не попал на автоответчик. – Это Томас Лайон. Вы где?

– В Ньюмаркете.

– Хм… вы можете прийти в отель через час? Чрезвычайно срочно.

– Какого рода срочность?

– Не могу сказать сейчас.

О'Хара смотрел на меня удивленно, но я кивнул на нашего водителя, который, может, и был скуп на слова, но отнюдь не глух.

О'Хара, казалось, понял, но встревожился.

– Один из боссов прибыл из Лос-Анджелеса в отель и ждет нас там.

– О'кей.

Я подумал, затем сказал:

– Робби, вы можете вместо отеля приехать в дом Доротеи? Это примерно тот же вид работ, что и для Доротеи, хотя и не такой радикальный.

– Вас слушает кто-то, кто не должен знать, о чем вы говорите? Ножевая рана?

– Верно, – сказал я, благодарный ему за сообразительность.

– Кто пациент?

– Я.

– Господи Боже!.. У вас есть ключ от дома Доротеи?

– Я уверен, что у ее подруги Бетти он должен быть. Она живет напротив.

– Я ее знаю, – коротко сказал Робби. – Через час в доме Доротеи. Насколько тяжелая рана?

– Я не очень хорошо знаю внутреннюю географию, но думаю, не особо.

– В живот? – встревоженно спросил он.

– Нет. Выше и сбоку.

– Посмотрим, – заключил он. – Не кашляйте. Я вернул телефон О'Харе, который с трудом и с тревогой удерживался от вопросов. Я сел боком, пытаясь, насколько это возможно, сопротивляться тряске во время движения автомобиля, но все же дорога от Хантингдона до Ньюмаркета была долгой – целых тридцать восемь миль.

Я объяснил водителю, как проехать к дому Доротеи. Машина Робби Джилла уже была там, а сам Робби открыл переднюю дверь дома изнутри, когда мы подъехали, и направился навстречу нам по дорожке. О'Хара условился с водителем о том, чтобы тот вернулся через полчаса, а я тем временем выбрался из машины и заставил себя выпрямиться, незаметно опираясь на руку Робби.

Я сказал:

– Нам не очень-то хочется рекламировать это происшествие.

– Я так и понял. Я никому не сказал.

Он взглянул на О'Хару, вышедшего из машины и давшего водителю знак отъезжать, а я коротко произнес: «О'Хара… Робби Джилл», – и кажется, этого было достаточно для обоих.

Мы медленно прошли по дорожке и вошли в пустой, по-прежнему разоренный дом. Робби сказал, что Доротея говорила ему о моем предложении начать здесь уборку. Мы прошли в кухню, где я сел на стул.