Заклятые подруги

— Ерунда, — прохрипел Агольцов. — Витя, ну что ты слушаешь этот бабский бред?

Косуля снова промолчал. Кудряшова вообще никто не замечал, будто тут его и не было. Не до него. И Слава сидел тихо, не встревал.

— Так вот, — продолжала Верещагина, — Алевтина предложила тебе свои услуги в психологических изысканиях и экзерсисах. Ты их принял, услуги эти. Но заниматься всякими, как ты говоришь, бабскими штучками — это одно, а другое — вести серьезную деловую политику. Алевтина была очень сильна в визуальном общении, ее магнетизма на это хватало с лихвой. Но вот внушить человеку заочно, что он должен делать, повести такую тонкую игру, как было задумано, — гораздо сложнее. Алевтина решила подстраховаться. Она просила меня анализировать некие астрологические карты. Проверяла себя, молодец. Мне это странноватым казалось, но, честно говоря, даже в голову не приходило, что меня так внаглую используют. Потом уже, после смерти Алевтины, после смерти Ткаченко, Кости до меня дошло наконец. Да, после смерти Ткаченко и Кости. Возможно, они остались бы живы, если бы была жива Алевтина. Или совсем не убивать все же не удается, а, Юра?

— Вы, Лариса Павловна, — проглотив оскорбление, произнес Агольцов, стараясь казаться спокойным, — просто плохо представляете себе, что такое бизнес, какие неожиданности он может в себе таить. Бизнес — всегда риск, риск потерять деньги. Невозможно предвидеть всё. Помнишь, Витя, историю с булочками из Греции? Специально для вас, Лариса Павловна, рассказываю эту душещипательную историю. Закупили мы как-то с Виктором Сергеевичем булочки в Греции. Такие вкусные булочки в красивой целлофановой упаковке. Размах бизнеса у нас, как вы знаете, большой, так что пароход булочек получился. И вот, представьте себе, этот самый пароход с булочками из Греции замерзает во льдах Черного моря. Море Черное, вообразите, именно в этот момент обледенело. А у Черноморского пароходства, естественно, нет ледокола, поскольку Черное море никогда не замерзает. Пароход стоит, булочки сохнут. Компания терпит убытки. И такое бывает в бизнесе, Лариса Павловна, чтоб вы знали. Я бы мог вам привести кучу примеров. Может быть, вы и тут скажете, что это мы с Алевтиной все просчитали? Но тогда я с ней даже знаком не был. Ты же помнишь, Витя, эту историю?

Косуля вынужден был кивнуть.

— Исходя из подобных ситуаций, — тихо сказала Лариса, выглядевшая очень усталой, — и моделируется неудача. Составляется астрологическая карта на тот момент, когда было принято решение закупить эти злосчастные булочки. И потом остается только отследить, когда же звезды встанут по отношению к конкретному человеку подобным образом. Если звезды так не встают, находят некоего субъекта, который может служить как бы детонатором неудачи. Все это вопрос квалификации астролога — только и всего. Но не в астрологии дело. Ты, Юра, прекрасно понимаешь, о чем я говорю.

— Глупости, — обратился Агольцов к Косуле с надеждой.

— Астрология, — послышался ровный голос Виктора Сергеевича, — может, и чепуха. Но факт остается фактом: человечка-то плохого ты, Юра, мне подвел. Я в астрологии не силен, но увидел в бумагах его сразу. Сколько людей могут родиться первого августа тысяча девятьсот пятьдесят шестого года? Правильно, сколько угодно. Но сколько из них мне долг не отдают? Да, редкое совпадение. И ты, Юра, оказывается, его уже давно пасешь. Во всяком случае, бумажка-то на него еще когда составлена. След ты, Юра, оставил, прозевал. А сегодня мне голову морочишь, что тебе о нем трудно справки навести, потому что он, дескать, закрытый больно и у тебя мало времени. Нехорошо, Юра. Ой как нехорошо. За год-то с лишним поди навел справки. Ты же знаешь, Юра, что бывает с теми, кто чужую долю крысит.

— Я? Твою долю? Крысил? — довольно натурально возмутился Агольцов. — Витя, Витя! Кому ты веришь, Витя? Да ее, — Юра ткнул пальцем в Верещагину, — подставили тебе. Подставили! Те, кто нас поссорить хочет. Разделяй и властвуй, Витя! Разделяй и властвуй!

Слава посмотрел на Виктора Косулю и понял, что для него вопрос был уже давно решен. Ну а Агольцов… Агольцов и так все прекрасно знал. К чему весь этот спектакль?

— Виктор Сергеевич, может быть, мы отпустим даму? — подал голос Кудряшов.

— Мы так не договаривались. — Юра посмотрел на него в упор.

— Это верно, — без заминки согласился Слава, — договаривались мы не о том. Но ведь одно другому не мешает. — И миролюбиво улыбнулся. — Что бы там женщина ни натворила — мужчинам лучше договариваться между собой.

Словно из-под земли неслышно появился слонообразный охранник.

— Валера, — сказал ему хозяин, — Ларису Павловну до дома сопроводи. Или куда она сама захочет направиться. Посмотри там, — кивнул лениво в сторону Агольцова, — чтобы все хорошо было.

— Я дождусь Вячеслава Степановича, — растерялась Верещагина.

Косуля встретился взглядом с Кудряшовым и развел руками: мол, не слушается, что я могу?

— Поезжай, Лариса. Лариса Павловна, — поправился Слава.

Верещагина колебалась.

— С вашим другом, — развеял ее сомнения Косуля, — ничего не случится.

Лариса стояла в нерешительности, внимательно вглядываясь в лицо Косули.

— Я вам обещаю, — сказал он.

— Я одна не уйду, — настаивала Верещагина.

Агольцов в упор посмотрел на опера.

— Я хотел бы, — начал Кудряшов, — объяснить наконец свое появление здесь…

— Я примерно представляю, что вы мне можете сказать, — не дал договорить менту Косуля. — Не трудитесь. Мы тут сами разберемся. Будьте так любезны, проводите Ларису Павловну.

Слава пожал плечами и, избегая смотреть в сторону Агольцова, направился к двери. Чопорно пропустил вперед Ларису. Задержался на пороге, обернулся.

— Я думаю, — улыбнулся Косуля, — представитель законности и правопорядка может быть спокоен: самое главное уже произошло. Нам всем уже не о чем переживать.

— Ты хочешь, чтобы я рассказал о происхождении бумаг? — негромко спросил Агольцов.

Косуля промолчал. По грубо слепленному лицу промелькнула тень скорби.

Кудряшов набрал в легкие побольше воздуха и покинул помещение.

— Ты понимаешь, что ты натворила? — спросил он, когда массивный кирпичный забор остался далеко. — Нет, ты понимаешь?

Лариса равнодушно вглядывалась в бегущую навстречу дорогу.

— Оставь меня в покое. Я за рулем, — только таким ответом и удостоила.

Кудряшов, как завороженный, смотрел на эту женщину. «Я ее совсем не знаю, — подумал он. — Не знаю, не понимаю. И боюсь».

До дома Верещагиной они добрались молча.

— Что теперь? — Лариса впервые после отъезда с косулинской дачи взглянула на Славу. На ее лице никакие эмоции не отражались.

Кудряшову захотелось перекреститься.

— Что теперь? — повторила Верещагина.

— Теперь, Лариса Павловна, — срывающимся голосом сказал Кудряшов, — сидите дома и никуда не уходите. Если вам что-либо понадобится, мой телефон у вас есть. Вы поняли меня?

— Я арестована? — усмехнулась Верещагина.

Кудряшов хлопнул дверцей машины.

Глава 12

Явившись на Петровку, Воротов застал Кудряшова в состоянии задумчивости. Опер писал служебную записку, черпая вдохновение в ясных далях за окном. Заглянув через плечо друга, Игорь прочел: «Алел закат. Все было кончено. Они сами перегрызлись, как скорпионы в банке. Совесть моя чиста…»

Воротов молча вытянул из-под руки Кудряшова листок бумаги.

— Сильно вчера по голове били?

— Отдай, — непримиримо сказал Слава, — мне через десять минут начальству сдаваться.

Воротов положил ладонь на Славкин лоб.

— За меня объяснительные всегда Валька Тихомиров писал. Но он погиб месяц назад, — грустно сообщил Кудряшов.

Воротов примостился у компьютера и, часто заглядывал в кудряшовское творение, принялся составлять разумное объяснение вчерашних безумств майора милиции.

— Как же ты, дорогой, оперативные дела ведешь? — хмыкнул Игорь, дойдя до очередного кудряшовского перла.