Заклятые подруги

— Я бы отдал, — взвился Долгов, — я бы заработал…

— Вот ты и заработал, — рассудительно сказала Татьяна, — считай, половину я тебе скину. Мне ты должен только двадцать пять.

Юрий Петрович Агольцов, сладко предвкушая заслуженный вечерний отдых после насыщенного многотрудного дня, подъезжал к одной из своих ближних загородных резиденций, когда трубка его сотового телефона мелодично заверещала. Агольцов с ленцой откликнулся:

— Слушаю.

— Юрий Петрович, — как бы тоже нехотя позвал Витя Косуля, — забыл тебе одну важную вещь сказать. Выходит, не договорили. Где ты сейчас?

Юра Агольцов потому и дожил до своих лет, что с младенчества быстро соображал. Еще не отдавая себе отчета в том, что могло произойти за сорок минут, прошедших после вполне мирного расставания с Косулей, Юра, не меняя расслабленного тона, хмыкнул:

— Виктор Сергеич, я уже Тверь проехал, только послезавтра смогу с тобой повидаться. А что случилось? Говори прямо, нас никто не слушает.

— А где ты будешь-то? — настаивал Косуля.

— Да по делам, — небрежно проронил Юра. — Что-то важное у тебя или терпит?

— Да, в общем, терпит. Но, знаешь, пол-«лимона» баксов упускать не хотелось бы.

— Мне бы тоже, — согласился Юра. — Попробую раньше управиться.

— Попробуй, Юр. Убедительно тебя прошу. Сегодня встретиться нам надо, сегодня. Утра не дожидаясь. Я тебе через час перезвоню. — И Косуля дал отбой.

— В Москву поворачиваем, — глухо сказал Агольцов.

Юрин охранник, сидевший впереди рядом с шофером, недоуменно обернулся.

— Не на Таганку поедем, а в Марьино, — добавил Агольцов.

— Случилось что? — спросил охранник.

— Случилось, Ренат, случилось.

Тягостная тишина повисла в машине. О Юриной квартире в Марьине знали, кроме Юры, лишь два человека — Ренат и Шурик, агольцовский шофер. Только самые проверенные из провереннейших людей. То, что шеф так резко поменял свои планы на сегодня и направляется не куда-нибудь, а в Марьино, ничего хорошего не предвещало.

Агольцов, стараясь не терять самообладания, набрал телефонный номер.

— Это я, — сказал ровным голосом.

Выслушав недолгий монолог, молча захлопнул складную телефонную трубку.

Спины сидящих впереди напряглись.

Юра закрыл глаза и в изнеможении откинулся на спинку кожаного сиденья. Попытался подбодриться: «Ты же был к этому готов. Есть план на этот случай. Что неожиданного произошло? Да ничего. Просто надо спокойно подумать, спокойно подумать».

Юра умел держать удар. И всегда мог совладать и с тем, что люди называют невезением, и с собственными ошибками и огрехами. Чувствовал, когда нужно, прикрыв голову руками, замереть и пропустить над собою волну, не борясь по-глупому со стихией. Алевтина, царство ей небесное, тоже кое-чему научила. Объяснила словами то, что Юра и так понимал интуитивно: есть в жизни периоды, когда твое противодействие, страстное желание переломить ситуацию только во вред обернется. Как в преферансе: если мизер ловленый оказался — забирай сразу свою взятку, а то всучат «паровоз» — не отыграешься ни в жисть. Но тут возникает проблема: как угадать, просчитать, почуять, когда такое время наступает? В этом вся загвоздка — не перепутать.

Была бы жива Алевтина… Эх, была бы жива! Агольцов скрипнул зубами. «Убью. Собственными руками. Найду. И убью». Но сейчас не о мести надо было думать. Сейчас главное — понять, что происходит вокруг него, Юры Агольцова по кличке Цикорий? Такой вот непростой вопрос на повестке дня стоит. Нехороший вопрос. Опасный. Не отложишь его решение.

Стало быть, капнул Косуле мент. Ну что ж, с любым ментом можно договориться. Либо об обмене информацией. Либо дензнаки в информацию превратить. Вариант с ментом, можно сказать, самый задушевный из всех возможных. Найдем мента и потолкуем. Мент, конечно, кривиться будет, но не денется никуда. Не каждый день к нему Юра Агольцов просителем является, ой не каждый.

Юрина рука дернулась было к телефону. Нет, даже эти надежные ребята не должны ничего слышать. Не должны одни и те же люди знать полный расклад. Другими парнями обойдемся.

Агольцов повеселел и, окликнув своего телохранителя, принялся обсуждать с ним запланированную через две недели охоту в Завидове. Вкалываешь тут, вкалываешь. Ради чего, собственно? Можно себе позволить поохотиться спокойно, или как?

Добравшись до своей квартиры в Марьине, Юра ребят отпустил. До утра. А там видно будет. Связался с Михаилом Романовым. Он у Агольцова был вроде как за начальника контрразведки. Своих людишек на Петровке имел в изобилии — сам недавно погоны милицейские снял. Миша сегодня и доложил про расклад с ментурой. Теперь пусть до конца дело доведет.

— Из-под земли к утру этого Кудряшова добыть, слышишь. Из-под земли. Где ночует сегодня, когда уходит из дома. И никакой самодеятельности. Только узнай — где, как, когда его перехватить утром можно. Остальное — мои проблемы. — И, уверенный в неукоснительном исполнении, добавил: — В полшестого буду перезванивать тебе. А сейчас сосну малость. Не трезвонь.

Последнее добавил для конспирации. Поскольку даже вездесущий Романов не нашел бы сейчас Агольцова ни по одному из известных Мише телефонов.

Спал Юра, как всегда, крепко и безмятежно. Проснулся за минуту до звонка будильника. Чтобы проверить, все ли в порядке с нервишками, выдержал паузу: прошел сначала на кухню, сварил кофе и только тогда набрал номер Романова.

Слава Кудряшов, признаться, давненько не делал по утрам зарядку. Тем более не совершал утренних (равно как вечерних и дневных) пробежек. Утешался в спортзале два раза в неделю. Оправдывался перед собой тем, что его требовательный и строгий тренер Игорь Владимирович не делает каких-либо замечаний по части сбитого дыхания или отсутствия выносливости.

Но этим утром Кудряшов решил пробежаться вокруг дома. Начинался день, когда Славе надлежало как можно больше общаться с окружающей средой.

У ступенек подъезда Кудряшов сделал глубокий вдох. «Если Воротов что-нибудь когда-нибудь станет мне про утренние пробежки бухтеть, заставлю его по Садовому пару километров прошкандыбать. Ему там, на Юго-Западе, хорошо оздоровительные советы давать». И Слава легко потрусил вдоль своего дома в направлении сада «Эрмитаж».

— Какая встреча! — очень скоро услышал он за спиной.

Не без облегчения Кудряшов остановился, обернулся. К нему приближался человек с явно удивленным выражением лица.

— Вот это да! — искренне изумился Агольцов. — А я еще тогда в церкви подумал: лицо-то знакомое, где могли видеться? Вовсе память плохая стала.

— Немудрено, — с пониманием кивнул Слава. — Нас, милиционеров, пруд пруди. Разве каждого в лицо-то мыслимо запомнить?

— Присядем? — понизил голос Агольцов.

— В значении — на лавочку?

— В значении — поговорим.

Кудряшов пожал плечами: вроде как нехорошо человеку в такой малости отказывать. Оба обвели глазами окрестности. И остались стоять.

— Я вас надолго не задержу, — сказал Агольцов. — Вы, конечно, знаете, по какому поводу я к вам обращаюсь. Ваша липа с пистолетом, разумеется, скоро выплывет. Виктор Косуля — человек серьезный. Реагирует мгновенно, но не принимает скороспелых решений. И все же не будем усложнять жизнь друг другу. Я слушаю ваши предложения.

Кудряшов внимательнейшим образом обозрел Агольцова.

— А я еще хотел сочувствие свое выразить. По поводу безвременной кончины вашей знакомой. Но смотрю — удары судьбы для вас нипочем. С горя да с печали сровнялась голова с плечами, как сказала бы моя бабушка.

Юра был непроницаем. Холоден и неприступен.

— Меня интересует Лариса Верещагина. — Кудряшов тем не менее не собирался отцеплять от Агольцова взгляда.

— Я не знаю, где она.

— Узнайте. Пистолет, может, и липа. А вот Ткаченко-то точно ничего плохого вам не сделал. Но мы-то с вами знаем, за что он пострадал. Так что узнайте, где Верещагина. Она мне нужна. К тому же, должен вам признаться, я не люблю грустных и мертвых женщин.