Провокатор

Мирный, еще вчера цветущий городок химиков Загорский был полуразрушен, точно его бомбили самолеты НАТО. Гарь и чад плавали в утреннем воздухе. Прячась в развалинах, Загоруйко и компания пробирались к намеченной ими же цели.

Их героические, но тревожные и напряженные лица были в саже, пыли, извести.

- У-у-у, уроды! - ругался Ванюша. - Наломали домов-то кучу!

- По-моему, бомбили? - Ник держал видеокамеру наготове, как ручное ракетное устройство.

- М-да, бомбы, - понюхал воздух Загоруйко, - какая глупость! Разве можно идею уничтожить силой оружия? Можно, я спрашиваю?

- Нельзя, Виктор Викторович, - убежденно ответила Вика. - Вы берегите себя, Виктор Викторович...

- А, пустое! - падал на камни ученый.

- Батюшки, мы ж торкаемся в самое пекло! - удивлялась Любаша.

- Цыц! - поднял руку Ваня, выглядывая на площадь у ДК "Химик". - Вот она... тут... отрыжка прошлого!

И действительно, вся площадь была заставлена памятниками Вождя практика революционных выкладок. По размерам были всякие: от маленькой дворовой шпаны до самого гигантского титана метров двадцати, который был практически недвижим.

Затаив дыхание пигмеи в руинах с испугом следили за происходящими событиями. А на площади происходило своеобразное заседание Парткома. На деревьях алел кумач - вероятно, магазин тканей подвергся решительной экспроприации. Болваны держались вокруг Титана, с трудом внемлющего их речам. Больше всех усердствовал маленький Вождик с проломленным булыжником лбом:

- В революционном марше наша сила. Отступление - смерти подобно!

Его поддерживали более весомые идолы. Среди них угадывался Попутчик с потеками молока:

- Мировая революция для масс! Марш-марш-марш!

- Загоним человечество в коммунистический рай железной поступью, вторили ему. - Вперед к светлому будущему! Слава Вождю!

Но снова выступил маленький Вождик:

- Товарищи, наши идеи были преданы и брошены на свалку истории. Однако идеи коммунизма, как и нас, нельзя сбросить с корабля современности. Мы должны действовать более решительно и конкретно!

Загоруйко, лежащий с друзьями в развалинах, предупредил:

- Вот-вот, самые опасные - эти маленькие. На их малую массу биостимулятор действует активнее. Берегитесь их.

Между тем Вождик продолжал разглагольствовать:

- У нас единственный выход: нам нужен дух, который нас возродил. Нужен дух, и тогда мы пойдем маршем!..

- Дух-дух-дух! - загремела площадь. - Марш-марш-марш!

Виктор Викторович ахнул:

- Это же они про биостимулятор!

- Ой, чего теперь будет? - всплеснула руками Любаша.

- Тебе, курица, говорят: марш-марш-марш! - цыкнул Ванечка. - Болваны, а соображают.

Журналист же вел съемку столь невероятных событий: площадь гремела революционными здравицами и призывами. Репродуктор на столбе хрипел "Интернационал". На ветру рдел кумач. Маленький Вождик истерично закричал:

- Укажи нам путь, Великий! Укажи нам врагов наших! Дай нам силу!

- Силу-силу-силу! - застонала площадь.

И тогда Титан потребовал:

- Длань поднимите!

Его приказ был выполнен - и всевидящий, как вий, Великий Болван перстом указал на развалины, где прятались люди-пигмеи, владеющие эликсиром бессмертия.

- Дух! Даешь! - взревела площадь и колыхнулась в обвальном наступлении.

* * *

По коридору женской консультации прогулочным шагом возвращалась жена; несла перед собой

во

о

о

о

о

от такой живот.

- Как дела, родная? - подхватился я.

- Я тебя поздравляю.

- Мальчик?

- И себя.

- Девочка?

- И девочка, и мальчик.

- Не может быть! - потерял голову. - То есть я хочу сказать... И мальчик, и девочка?..

- Ага.

- Вот это я!

- И ты тоже!

И в эту счастливую минуту зашаркала шлепанцами старушка и прокуренным баском прорычала:

- Роженица, сколько ждать-то?

- Как? - изумился я. - Уже рожать?

- Дурачок! - засмеялась жена. - Меня кладут на сохранение.

- Что?

- На всякий случай, молодой папаша, - встряла нянечка.

- Тогда хочу видеть врача! - взбрыкнул я. - Я должен знать...

- А шо тебе доктор, милай? Знай свое дело: тащи фрукту... в этом самом... неграничном количестве... Яблоки там, груши, вишню, черешню...

- Черешню? - переспросил я.

Я вываливал запасы медовой черешни в унитазный лепесток, когда пришел мой младший брат Борис, он же Бо, он же Бонапарт. Был в строгом темном костюме, при галстуке. На лице торжественно-траурное выражение, шишка на лбу припудрена, что несколько ее маскировало.

- Можешь меня поздравить, - сказал Бо.

- Поздравляю. С чем?

- Аида остается. Аида не едет в Эмираты.

- Почему? В Эмиратах хорошо. Там коммунизм.

- Какой там на хер коммунизм, - поморщился мой младший брат. - Там триппер. Этот проклятый Халим...

- Не миллионер?

- Миллионер, но с триппером.

- Вот что значит - случайные половые отношения, - нравоучительно проговорил я.

- Я уже давно прекратил всяческие сношения, - ответил Бо. - С Аидой и прочими. Я теперь большой человек.

- Но маленького роста, - посмел заметить.

- Это не имеет значения. - Выставил ногу вперед. - Над моим образом работают СМИ и прочие заинтересованные структуры.

- Заинтересованные в чем? - не понял я.

- Скоро узнаешь. - И кивнул на телевизор: - Включи и не выключай.

- То есть нас ждут перемены?

- Вот именно! - Поднял руку. - Кардинальные перемены. Все мы находимся на очень трудном этапе преобразований. Важно в этой ситуации не растеряться, не падать духом...

- Хватит! - не выдержал я. - Иди к черту. Или я высморкаюсь в твой галстук.

- Ну что за манеры? - вскричал Бо. - Ерничаешь, провоцируешь, занимаешься дуракавалянием...

- Чем?

- Дуракавалянием! - повторил. - Вон хорошую черешню выбрасываешь. Выудил из унитаза ягоду, кинул в рот, пожевал. - Отличная, а ты...

- Слушай, брат, - не выдержал я. - Моя черешня, что хочу, то и делаю!

- Мыслить надо по-государственному, Саша...

- Стоп! - заорал я не своим голосом. - Изыди, сатана! - И принялся выталкивать взашей порождение догматического времени. - Сначала изучи классиков марксизма-ленинизма, а потом учи массы.

- Я уже изучаю! - оказывал сопротивление.

- Изучи, тогда и поговорим о текущем моменте! - И выпер вон будущего временщика.