Африканский след

ушой Александр Борисович. — Я рассчитывал на другое: если уж не удастся тебя, осла упрямого, образумить, так хотя бы уговорить изредка заглядывать ко мне… Но боже тебя упаси от дурацких извинений!..

— Ладно, Сань… До отъезда зайду точно… Там твоя Иринка, по-моему, под самой дверью топчется…

— Пусть еще немного потопчется, — ухмыльнулся Турецкий. — Ты лучше все-таки скажи, кто, по твоему, за этим всем стоит: действительно террористы или какой-нибудь маньяк-одиночка, обладающий техникой зомбирования? Только не говори мне, что ты над этим не думал…

Вячеслав Иванович поглядел на Турецкого почти сердито и поджал губы.

— Саня, я тебя прошу… — Он болезненно поморщился. — Не могу я об этом думать, понимаешь? Вообще не могу…

— Куча странностей в этом деле… — Александр Борисович словно и не услышал своего друга. — Помнишь, когда ты трудился в МУРе, я слегка помог тебе с одним тоже весьма странным дельцем. Думали тогда, что маньяка ищем, а отыскали простого негодяя, помнишь?

Вячеслав Иванович слегка пожал плечами:

— Ты имеешь в виду дело с исчезновением трупов из морга? Ну помню…

— Ага!.. — Турецкий словно обрадовался. — Причем все трупы были женские, имеющие отношение к роддому, в котором неожиданно резко повысилась смертность при преждевременных родах. Не помнишь на сколько?..

— Примерно две женщины в месяц… — буркнул Грязнов.

— Во-во!.. Жуткое было дельце! Но этот докторишка-убийца маньяком и близко не был, зато был редкостным подонком, торговавшим подпольно плацентой пяти-шестимесячного срока беременности…

— Да помню я! Какой-то идиот шел с ним в паре, омолаживал этой плацентой баб богатых… Тьфу!.. Какого черта ты это вспомнил, Сань? Я тогда еще с месяц кошмары видел: трупы он сам хоронил, чтобы эксперты не обнаружили ядовитую гадость, которой он у женщин преждевременные роды вызывал… Ну и что?

— А то, что, когда все думали, что за этой историей стоит маньяк, у меня было странное такое ощущение, что никакой не маньяк, а незаурядный преступник, помнишь? Потому и стали тогда проверять не морг и его сотрудников, а тот роддом!

— И что? В морге ему тоже какой-то мерзавец санитар помогал.

— А то, Слава, что в этом деле с террористкой у меня в точности такое же ощущение, как тогда, возникает, словно где-то мы делаем аналогичную ошибку… Что-то в нем такое кроется, о чем никто из нас пока не догадывается…

— Ладно, Саня, пора мне… — Вячеслав Иванович резко поднялся со стула. А Турецкий умолк на полуслове, почувствовав, что продолжать и впрямь не стоит. Впервые за все годы их дружбы и совместной работы генерал Грязнов действительно выкинул белый флаг…

Александр Борисович был далек от того, чтобы обвинять Славку в слабости, потому что, возможно, больше всех знал, насколько на самом деле тот был мужественным человеком, понимал, что и это его нынешнее решение потребовало от Вячеслава Ивановича именно мужества — особого, далеко не всем понятного. И еще долго после того, как Грязнов покинул палату, Турецкий с горечью смотрел