Освободите нас от зла

— Ты ничего мне не рассказываешь, — ласково сказал я.

Теперь наступил мой черед дергать за веревочки. Я ощущал себя всемогущим, поскольку мог диктовать правила этой дьявольской игры.

— Я плохо себя чувствую.

— Ты простыла?

— Может быть... Пойду-ка прилягу ненадолго, если ты не против...

Я осмелился заметить:

— Со мной?..

На этот раз она улыбнулась.

— Нет, шалун, для начала одна... А вот когда голова моя не будет больше болеть, ты придешь и ляжешь рядышком...

Я разгадал ее маленькую хитрость. В спальне у нас стоял дополнительный телефонный аппарат с длинным шнуром, позволявшим разгуливать по всей комнате. Глория собиралась, похоже, запереться в ванной комнате и всласть наговориться со своим блондином. Я улыбнулся, поскольку знал, что аппарат в спальне зависел от аппарата в гостиной. Там, внизу, предусмотрена розетка для включения того, дополнительного. Но вот основной аппарат от верхнего не зависел. Глория поцеловала меня и скрылась в доме. Я подождал, пока она поднималась по лестнице, затем словно молния бросился в гостиную. Так и есть, я не ошибся в своих предположениях. Прежде чем подняться в спальню, эта шлюха включила в розетку шнур дополнительного аппарата. Резким жестом я выдернул вилку и уселся в кресло, спокойно поглядывая на телефон. Я был уверен, что Глория вот-вот спустится, убедившись, что аппарат в спальне отключен. И действительно, вскоре она появилась на лестнице. Глубокая морщина пересекала ее лоб. Проходя мимо злополучной розетки, она не удержалась и бросила на нее мимолетный взгляд...

Я поднял голову.

— Тебе плохо, дорогая? — поинтересовался я.

Она ответила не сразу. Через мгновение раздался ее мертвый голос:

— Я услышала шум и подумала... Ведь ты хотел прогуляться...

Пожав плечами, я сказал:

— Дождь идет... Я заказал разговор с Берже, хочу узнать, как у него дела. А то ведь могу и забыть.

— И что, все не дают? — спросила она.

— Ты знаешь, междугородная станция ответила, что на линии с Монтаржи неполадки... Уж если в воскресенье у них проблемы, когда же можно дозвониться!

Она покачала головой. Что-то изменилось в ней, она действительно казалась больной... Медленно развернувшись, она побрела назад в спальню. Я услышал, как хлопнула дверь наверху, но на ключ она ее не закрыла.

Я все больше и больше чувствовал себя сильным мужчиной. Я прекрасно понимал, что все это мелко и низко с моей стороны, что это не лучший выход из создавшегося положения, я поступаю по-мальчишески глупо. Я понимал, что понемногу деградирую, но, как говорится, цель оправдывала средства. Я попытался заставить себя читать газету, но буквы плясали перед глазами. С момента составления этого дурацкого утреннего письма любая газета казалась мне набором слов и буквосочетаний для подобных упражнений. Внезапно раздался телефонный звонок. Я снял трубку и услышал мужской голос:

— Алло?

Я не узнал его, но был уверен, что это звонит ОН... Там, в своей квартире на бульваре Инвалидов, он умирал от нетерпения и не смог удержаться от соблазна. Он все же рискнул и позвонил ей. Боже мой, как он, должно быть, истосковался! Мысли о ней мучили его, как навязчивая идея. Я не стал отвечать и тихонько положил трубку. Наверняка он подумает, что ошибся номером, и позвонит снова. Я быстро подключил аппарат спальни и потихоньку поднялся... Звонок раздался, когда я был уже у дверей.

Глория одетая лежала на кровати, заложив руки за голову, и, казалось, была погружена в сон. Увидев, что я вхожу в спальню, она нахмурилась.

— Ты позволишь? — спросил я, растягиваясь рядом с ней на белом кожаном покрывале. Она машинально улыбнулась той улыбкой, с которой обычно отвечают на вежливые вопросы незнакомых людей. И тут раздался звонок.

— Ты дозвонился до Берже? — спросила она.

— Да...

Я словно читал ее мысли. Поскольку мой разговор состоялся, этот звонок адресован ей. Стало быть, это Норман... Ив Норман, снедаемый нетерпением. Она быстренько проиграла всю ситуацию в голове и решила, что звонок не к месту и не ко времени.

— Сними трубку, — сухо обронила она.

«Ну уж нет, красотка, — подумал я. — Чтобы твой петушок, услышав мой голос, все понял и затаился?»

— Ответь лучше ты! Попадется какой-нибудь зануда, а мне не хочется ни с кем разговаривать.

Поколебавшись, она все же протянула руку к трубке. Ее чистый голос почти выкрикнул:

— Алло!

Она не дала своему собеседнику произнести даже слово. Узнав голос любовника, тут же бросила в трубку:

— Нет, это служанка. Месье и мадам вышли на прогулку...

И сразу положила трубку. Если Норман и был ошарашен, то он все же поймет...

— Ну вот! — заметил я. — Ты уже не тратишь время на выражения вежливости! Ты даже не спросила, кто это был!

— Нам так хорошо вдвоем, — прошептала Глория.

В голосе ее послышались нотки искренности, которые снова поколебали меня. Я сомкнул веки, еще болевшие от утренних слез.

— Да, это правда, — вздохнул я, — нам очень хорошо...

Я почувствовал, как она прижимается ко мне... Ароматное дыхание возвещало приближение горячих губ... Мы слились друг с другом в долгом поцелуе... И тогда я овладел ею! Да, я вынужден в этом признаться. Я овладел ею на этой кровати с такой силой и страстью, что она кричала от наслаждения, а мне казалась, что я занимаюсь любовью с уличной девкой.

— Ты слышишь?

Феррари трясет меня. Я уснул? Похоже на это... Мои воспоминания погрузили меня в состояние, близкое ко сну... Я сажусь и смотрю в его напряженное лицо.

— Что такое?

Он поднимает палец. И тут я вспоминаю, где я и чего мы оба ждем. Я слушаю. Да, удары возобновились. Я различаю даже голоса и шум, свойственный присутствию человека. Вероятно, заканчивают сооружать гильотину. Ее возводят для одного из нас, обитателей этой камеры смертников. Я — ОДИН ИЗ НИХ!

— Чем это ты занят? — спрашивает мой напарник, видя мои неловкие движения.

— Пытаюсь согреться.

Он пожимает плечами.

— У тебя ничего не получится... Бедный старина, этот холод у тебя внутри!

Да, именно внутри, в области сердца я чувствую лед. Я пытаюсь представить минуты, которые меня ожидают. Войдут люди: охранники, помощники палача, директор тюрьмы, судейские... Непременно адвокат приговоренного. Следовательно, как только они войдут, я узнаю, за мной они или за моим сокамерником. Адвокат у меня — высокий тип с плоским лицом, обрамленным белокурыми кудрями, что делает его похожим на старого ребенка.

— Если он появится, — говорю я.

— Кто? — спрашивает Феррари.

— Я думал о своем адвокате...

Он трясет головой.

— Сейчас здесь появится мой, успокойся...

Совершенно выбитый из колеи, я шепчу:

— Ну и что потом? Хорошо, пусть сейчас по твою душу, тебя уведут... Мне кажется, что я буду страдать не меньше твоего! Ты понимаешь, я буду переживать каждую секунду твоих мучений, но для тебя все это закончится, а для меня будет продолжаться... Я останусь в одиночестве, отчаявшийся...

— Но живой, — добавляет он.

Я вижу, как он искоса поглядывает в мою сторону. Да, живой, и это уравновешивает чашу весов. Он добавляет:

— К тебе наверняка подсадят кого-нибудь вместо меня.

— Мне наплевать...

— Ты сможешь с ним поболтать, он расскажет тебе о своей жизни, это тебя развлечет...

Теперь мой черед мотать головой.

— У меня нет ни малейшего желания знакомиться с другими людьми. Мне надоели люди!

— Да, — соглашается он, — я тебя понимаю...

Стукнув кулаком себя по лбу, я продолжаю:

— Их полно в моей памяти. Она отказывается принимать их! Действительно, в моем прошлом были люди... Много людей...

Прошло много дней, не отмеченных никакими событиями. Глория казалась все такой же, и отношения наши продолжались, как и раньше. Я опять занимался работой на заводе, стараясь поменьше думать о том, что произошло со мной. Но одно видение меня преследовало беспрерывно: обнаженная Глория, трепещущая в объятиях своего любовника. Это видение посещало меня в самые неожиданные моменты, и мне приходилось садиться, поскольку ноги у меня подкашивались.