Иной жизни для себя не представляю! Книга вторая. Опасный маршрут (СИ)

"Зачем?" - надеюсь, что не для срочной работы.

"Придешь - узнаешь", - и отвернулся к стенке домика.

Первым прибежал в столовую на завтрак, и из отряда налегке - с одностволкой, биноклем и фляжкой воды в рюкзаке - пошагал по долине к ее истоку. Красота кругом! И сама долина, шириной в пол километра, с несколькими сухими руслами, в меру заросшая тамариском, еще каким то кустарником, рощицами саксаула. И окружающие ее горки, с причудливыми скалами, промоинами с тем же кустарником. И везде, где это можно увидеть, следы зайцев, лис, сайги или каракукюков.

Шагал не торопясь, поднимался вверх по склонам горок, что бы просмотреть долину впереди и от одного до другого ее края, подворачивал к руслам, если в них и рядом зеленела травка или пучки камыша, высматривал там водичку. Скоро небольшую соленую лужицу нашел, и вместе с привычными следами потенциальной добычи, здесь были свежие волчьи.

Наверное, благодаря водичке, вокруг лужи разросся кустарник, невысокий, по пояс. Был он не сплошным, а с небольшими полянками, и выбитыми ногами животных тропами. По одной из троп я начал прорываться, посмотреть, куда тянется, и отошел от лужи метров на тридцать, почти до конца зарослей. И здесь кто-то в кустах от меня ломанулся! Отскочил метров на десять и затих.

Сняв с предохранителя одностволку с зарядом картечи, я осторожно полез по кустам, не сводя взгляда с места, где затих зверюга. Что бы его выгнать. На пять метров он меня подпустил, потом затрещал кустами убегая. Через десяток метров снова затих.

Интересно, с кем я играю в прятки? Не с зайцем точно, у того так ломать кусты силенок не хватит. Не лиса тем более - эта проползет между кустами по земле бесшумно. И на волка не похоже - тот слишком осторожен, что бы человека, главного своего врага, дважды подпустить на пять метров.

Минут десять я непонятно кого гонял, расстояние между нами постепенно сокращая. И вот он: все же волк, молодой, на моих глазах попытался с прогалины залезть в кусты, и....не смог этого сделать. Передние ноги у него были в порядке, а задние, нелепо подвернутые в сторону и будто связанные невидимыми путами, не могли нормально держать массу половины тела, и только дергались при попытках животного на них подняться. Волк, поняв, что больше ползти не в силах, замер, в неестественном положении, и смотрел на меня полным боли и тоски взглядом. Потом вытянул передние лапы и лег на землю, опустил голову и от меня ее отвернул.

Бедняга. Я сделал к нему пару шагов, что бы получше рассмотреть. Волк на это никак не отреагировал. Теперь я увидел причину паралича задних конечностей: перед ними ровная линия хребта кончалась, и дальше к хвосту продолжалась после сдвига вверх и в сторону на один два сантиметра.

Позвоночник был сломан, животное обречено. Но никаких ран вокруг увечья я не увидел. И что делать? Избавить его от мучений? Но такая тоска в глазах!

Короче говоря, я пошел дальше, только перезарядил ружье с картечи на дробь. И - пусть меня бог простит - застрелил зайца, тех в долине водилось множество и я давно перестал обращать на них внимание.

Вернулся к волку, нашел его на том же месте - только заполз в кусты, и теперь на меня смотрел повеселее, по крайней мере не уставившись в одну точку. Бросил к нему зайца поближе - и он его понюхал и даже облизнулся. Жаль бедолагу, но большего я сделать ничего не мог.

Время поджимало. Если хотел вернуться в отряд к обеду, то через полчаса нужно разворачиваться. Я эти полчаса можно сказать пробежал - кроме инвалида-волка и зайцев я пока никого не выгнал, а очень хотелось увидеть тех, чьи отпечатки копыт постоянно встречались. И в последний момент, когда собрался разворачиваться - вот они! Три каракурюка: самец, самка и малыш, выскочили из кустов совсем близко, и побежали к ближней горке. Я замер, а они, эти очень любопытные создания, взлетев по склону не очень и высоко, остановились, замерли, и начали смотреть в мою сторону. Так мы и стояли, с минуту. Потом я махнул рукой - они в этот же миг сорвались, и через пару секунд скрылись за горкой.

Ну все - я улыбнулся, хотя демонстрировать эмоции было некому - теперь с чистой совестью можно домой. В темпе и побежал, время - если хотел успеть к обеду - ну совсем поджимало!

А в домике ждал сюрприз: стол был заставлен мисками с обедом из столовой, разделанной на куске фанеры селедкой с порезанной головкой лука, и пустыми стаканами в количестве четырех. А на кроватях, вместе с Леней, сидели гости: Виталий и Слава. И где-то здесь же - ума большого не надо догадаться - была припрятана бутылка водки. А может и две. Вот для чего, оказывается, начальник утром приказал к обеду не опаздывать! Посылочку он с бензовозом получил, и даже мне, соседу по домику, о ней не проболтался!

Леня театральным жестом поднял руку и посмотрел на часы:

"Что я говорил? Ровно два, появился тютелька в тютельку!" - с улыбкой прошелся взглядом по гостям, и обернулся ко мне, - "Снимай амуницию, споласкивайся, и за стол. Пока водка не перегрелась!"

Через пятнадцать минут, после первой рюмке, я рассказал про встречу с волком-инвалидом. Жалостливые Леня и Слава повздыхали, и даже одобрили мой поступок, имею ввиду убийство зайца волку на пропитание. Хотя конечно понимали, что жить тому недолго. А Виталий, этот ночной гонщик, с остальными не согласился:

"Пристрелить надо было! Волк он всегда волк, даже если и больной. А зайца - сюда бы принес, вечером мы из него жареху б сделали!"

Мы еще раз выпили, каждый за свое, потому без тоста, и теперь начал жаловаться Леня:

"Хорошо вам живется! Пришел с работы - и никаких проблем. В теннис поиграл, мяч попинал - и на боковую. Или как Юра с ружьем пробежался", - все на начальника начали смотреть с интересом, - "А я сегодня пол ночи не спал!" - и замолчал, ничего не сказав о причине бессонницы.

"Так в отряде все нормально", - кашлянул Виталий, - "Или тебе бензовоз кроме водки письмо привез с неприятностью?"

Вместо ответа Леня вздохнул, потянулся ко второй бутылке, и открывая ее всех заинтриговал:

"Письмо ладно. Если и с неприятностью - то на час, потом можно и забыть. А он мне (то-есть, шофер бензовоза) геморрой привез на все лето!"

"К-какой геморрой?" - заикнулся Виталий в недоумении.

"А такой!" - Леня начал разливать водку по стаканам, - "Студенток слишком продвинутых!" - свой стакан поднял, - "Скоро из-за них все ребята передерутся! Мне уже парочку разнимать пришлось! Давайте и выпьем, что бы заразы эти меня до инфаркта не довели!"

Конечно, мы выпили, но вряд ли кто начальнику посочувствовал: студентки в отряде - это как родник в пустыне. А если они еще и продвинутые - то это уже как ручеек, многим можно утолить жажду.

Часть пятая.

Леня у нас не только начальник - он отвечал и за дела геологические. Поэтому, в палатке-камералке постоянно с геологами просматривал карты, подсказывал что и как нужно сделать. Но геология была простой, породы легко различаемы, и его подсказки честно сказать никому не были нужны. Так что с работой все было нормально.

А после нее, по вечерам, и только со мной, Леня делился и хозяйственными заботами, и возмущениями по поводу возникающих конфликтов.

Насчет хозяйственных забот я посмеивался. Подумаешь, хлеб зачерствел, или масло сливочное горчить начало - после нашей работы на свежем воздухе это мало кто замечал. Да и понимали все, что в жару многие продукты свежими долго быть не могут. Главное, свежее мясо было всегда, благодаря такыру рядом, и Виталию с товарищами, любителями покататься на машине ночью.

Насчет конфликтов - тоже не находил ничего ужасного. Везде они случаются, а в отряде, где девушек единицы, а парней ого-го, их отсутствие меня бы больше удивило. Только в отряде, в случае конфликта, обиженной и оскорбленной стороне некуда деваться - кругом в радиусе двести километров бежать некуда. А как Леня заметил, красивая студенточка уже бы и побежала, потому что самый молодой канавщик Гриша, с прилепившейся кликухой "Курортник" (больше отдыхал, чем работал), перестал давать ей прохода. И не только по вечерам, хотя ее охраняли поклонники из компании молодых ИТРовцев, в которую девуля и ее подруга естественно сразу же были приняты. Этот молодец постоянно приходил к ней на работе, к канавам, которые она документировала, и там клялся в любви! Впрочем, в любви к Розочке клялся не он один, только не так нахально и нагло.