Крутая медь

– Ты знаешь, что можешь обращаться ко мне по имени, – сказала Элизабет, садясь за стол. – Тут все знают, что мы раньше трахались.

Еле заметно улыбнувшись, Элизабет показала на два черных кресла с виниловой обивкой у стола.

– Ну, говори, Мэтт.

Я бочком сел в одно из кресел, положив ногу на ногу.

– Люблю я, когда мы бранимся, Лизбет. Значит, искорки еще не погасли.

– Мы в Техасе. Здесь от искорок пожары загораются, ломая сотни судеб.

– Ты преувеличиваешь. Пока что жизнь мы сломали только мне. Ты, в свою очередь, возглавляешь школу, входящую в двадцатку или тридцатку лучших, от Конро до Накодочес. И много у вас учеников-вредин, кстати? Случайно не 666?

Ее губы вытянулись в линию.

– Ты, похоже, до сих пор считаешь Кингмэн «задницей сатаны». Но я тебе благодарна за то, что ты меня сюда притащил. Я до смерти боялась любого места в Техасе, исключая Остин, но в Кингмэне поняла, что хорошие люди есть повсюду.

Она раздраженно вздохнула. Какой знакомый вздох!

– Почему ты вернулся, Мэтт? Твои родители умерли, я тебе тут, как заноза в боку. И вряд ли тебе хорошо живется в крохотной квартирке над хозяйственным магазином.

– «Каса де Кингман Замки и Запчасти» – явление временное, – сказал я. – Помимо квартиры, я все-таки здесь вырос. Это мой дом. Но я не могу его идеализировать, поскольку хорошо знаю, под каким камнем что спрятано. Например, то, что в этом округе более чем хватает старого и всем известного расизма. Знаешь, сколько людей гадости говорили, когда мы поженились?

На самом деле из того, что я слышал, по большей части люди говорили, что я ее недостоин. Я мог окончить Техасский университет, попасть в почетный список декана, получить степень по педагогике, но для стариков я всегда остался малолетним преступником в третьем поколении. Не то что они были в этом неправы, но было нехорошо с их стороны постоянно об этом напоминать.

Элизабет усмехнулась.

– Если я позволю доморощенному расизму напугать меня, мне вообще нигде не выжить.

Затем она нахмурилась.

– Но если бы у меня не было этой работы, я бы отправилась туда, где нашла бы такую же. Тут мы подходим к тому, что я тебе хотела сказать.

Она наклонилась вперед.

– Может, ты решил, что если поглядишь и подождешь, то со временем освободится место, и ты снова будешь работать в школе постоянно. Но такое случится не скоро. Тем временем ты мог бы найти работу с полной загрузкой, скажем, в Далласе. Или в Фортуорте, или в Оклахоме.

Она приподняла брови.

– Да хоть в Канаде. Если тебе нравилось в Чикаго, то в Канаду ты просто влюбишься. Снег. Лед. Лоси. Все, чего здесь нет.

– Не, – ответил я, скривившись. – Там некоторые по-французски говорят. А мне и испанского уже хватило, здесь.

Я поглядел на часы.

– Ладно, сейчас звонок будет. Куда мне сегодня? Кстати, можешь сообщать на голосовую почту. Если не хочешь браниться.

– Я тебе не сообщила, поскольку точно не знала, – ответила Элизабет. – Знаю, что пара учителей отзвонились, сказали, что приболели. Вечно это случается под конец семестра, когда они понимают, что положенный больничный не отгуляли. Я думала, что одним из них будет Моррис, так что ты мог бы снова вести уроки английского и литературы. Но так случилось, что он пришел.

– Жалко. Некоторые из этих детей почти талантливы.

– Знаю.

Она поглядела на стол. И снова заговорила, тише.

– Однако кое-кто, от кого я не ожидала такого… сделал это. Послал сообщение «Я сегодня не могу прийти», без объяснения причин. А теперь не отвечает ни на звонки, ни на сообщения.

Я ждал. Учитывая тон Элизабет, было нетрудно догадаться, кто провинился. Но я хотел, чтобы она сама это сказала.

– Преподаватель оркестра, – сказала Элизабет. – Дэвид Гаррет.

– Ты имеешь в виду парня, на котором катаешься, как на быке в родео? – сказал я, выпрямляя ноги.

Ее это не задело.

– Весьма вульгарное определение, – сказала она. – И никто больше этого не знает. Так что помалкивай.

Я усмехнулся с неожиданной горечью.

– Черт, Лестер, наверное, красными крестиками в календаре отмечает те дни, когда ты и мистер Гаррет приходите на работу с интервалом меньше пяти минут. Городок-то маленький, Лизбет. Если директор школы играет на трубе с владыкой школьного оркестра ботанов, это замечу не я один.

Элизабет наградила меня взглядом, которым можно было бы разрезать стекло.

– Все, что я хочу от тебя услышать, – возьмешь ли ты первый час с симфоническим окрестром, потом час побездельничаешь, а потом прикроешь два часа подряд по истории. Мисс Конли оставила DVD по битве при Геттисберге, сказала, что как раз для обоих уроков. Потом ты можешь идти домой с оплатой за полдня. Или взять еще два урока на самостоятельных занятиях после обеда. Через неделю экзамены, и мало кто из нормальных учителей их возьмет.

Я попытался ответить ей таким же взглядом, но в этом она меня явно превосходила.

– Во-первых, я ни фига не знаю, как вести занятия с оркестром. Во-вторых, благодарю за «нормальных учителей». В-третьих…

Если бы мое приключение на выходных оказалось более доходным… а так, восемьдесят баксов не повредят.

– О’кей. После обеда тоже поработаю.

Элизабет снова обрела самообладание вожака стаи.

– Насчет оркестра не беспокойся. За этим здесь Мэрайза была. Она еще подросток, но ее уже взрослые уважают. Например, Дэвид. Я дала ей ключи от шкафов с инструментами, и она проведет репетицию. Тебе надо только проследить, чтобы ей никто не мешал. В пятницу уже весенний концерт, так что они должны хорошо все играть. После концерта будут продавать выпечку и устроят барбекю, если людям шоу понравится, они больше купят. Наш благотворитель предоставил хорошие инструменты и футболки, но нам все равно нужны деньги, чтобы вывозить оркестр на футбольные матчи и районные конкурсы в следующем году.

– Думаешь, твой, э-э, мистер Гаррет к пятнице выйдет? – спросил я. – В смысле, несколько беспокоит, что он не сказал, почему сегодня не вышел, не думаешь? Опять же, что очутился вне зоны покрытия мобильной связи.

Эти вопросы не были ни приятными, ни полезными с моей стороны. Правда, и я уже не тот приятный и полезный парень, как когда-то был.

На этот раз Элизабет сохранила спокойствие.

– У Дэвида брат в какие-то неприятности попал. Он не стал рассказывать подробности, а я не спрашивала. Но, думаю, он именно поэтому отсутствует. В любом случае, он не подставит оркестр. На самом деле вчера здесь был, в воскресенье. Мы оба ставили новые замки на шкафы с инструментами. Дэвид за них из своего кармана заплатил, кстати.

Она вздохнула.

– А теперь скажи, какое тебе до этого дело.

– Эй, я просто хотел помочь, если смогу, – сказал я. – Совершенно уверен, что смогу до пятницы научиться дирижировать.

– Ага, запомню обязательно, – сказала она, уже готовая меня выпроводить.

Но я еще не закончил.

– Кстати, о новых замках. Заместитель шерифа сказал, что инструменты украли.

На самом деле не сказал такими словами, но это совсем небольшая ложь.

– Для сегодняшнего урока это проблема?

Элизабет покачала головой.

– Нет. На самом деле один из украденых инструментов – тубу – вернули. Он волшебным образом появился у погрузочных ворот кафетерия вчера утром. Видимо, вор понял, что на черном рынке инструментов для оркестров не нужны те, на которых сидя играют. Когда жаришь польку, кумбию, ранчеру и поп-музыку подряд, никто из музыкантов не сидит. Особенно те, кто на басах играет.

Я понимал, что тубу вернула Мэрайза, скорее всего, но не понимал, зачем. И уже понял, даже до того, как увидел, как одет Карлос, что сузафоны воруют, чтобы перепродать другим оркестрам – может, в Техасе, может, в Мексике. Кому еще они нужны, черт их дери?

– Вот поэтому я предпочитаю блюз в электричестве. Можешь сидеть, можешь стоять, тебе не надо морщиться и дуть в трубу и плевать слюнями во все стороны. Если ты, конечно, не барабанщик. Плюс к тому не надо слушаться приказов от басистов.