Соперник Цезаря

- Ты хоть догадываешься, что с тобой будет?

- Да ничего со мной не будет. Ты почище штучки выкидывал, пока был народным трибуном. А тут как раз мои полномочия истекают, я решил поучиться у тебя и быть таким же дерзким, как ты, Красавчик. В крайнем случае, меня тоже начнут кликать Бешеным. Нас будет два Бешеных в одном Городе. Это даже забавно.

Клодий закашлялся вполне натурально. Согнулся пополам. Когда человек кашляет, его, разумеется, держат не так крепко. Распрямляясь, Клодий сумел высвободить левую руку и заехал Евдаму кулаком в челюсть. Потом пихнул локтем Биррию и рванулся из комнаты. Он не ошибся: дверь вела в перистиль. И в садике никого не было. Беглец вскочил на плечи мраморному Аполлону и потянулся к крыше.

Не успел. Следом вылетел Биррия. Ударил мечом снизу вверх. Клодий почувствовал, как клинок вспорол кожу, и по бедру заструилась кровь. Все же он ухватился за черепицу и… Она, проклятая, посыпалась вниз.

Клодий рухнул на мраморные плиты перистиля.

Он вновь оказался на том же тюфяке. Есть ему не давали, лишь к вечеру принесли чашу с водой. Он выпил и провалился в липкий, тяжелый сон. Он не хотел спать, он боролся. Иногда ему удавалось осилить дремоту, но тут же вновь впадал в забытье. Наконец он пришел в себя - будто кто-то тряхнул его за плечи и разбудил. Он не знал, сколько прошло времени. Воняло отвратительно. Все тело болело. Он ощупал бедро и замычал от боли. Рану кое-как перевязали, но она, кажется, воспалилась. Неужели он сдохнет в этой вонючей комнатке? Сколько же времени прошло? День? Два? Пить хотелось невыносимо. Он стал искать кувшин с водой и не нашел. Но он помнил глухой стук глиняного сосуда о каменный пол. Клодий прислушался - как будто тот звук все еще висел в воздухе, и по нему можно было отыскать кувшин. Взмахнул рукой. Пальцы ухватили узкое горло. Он поднес кувшин к губам… Но на дне не было ни капли. Проклятый сосуд, годный лишь на черепки… Разбить его! И Клодий разбил. Вдруг почудилось, что зажурчала вода, вытекая из расколотого глиняного чрева! Клодий рухнул на тюфяк. Он будет так лежать неподвижно и ждать, когда принесут новый кувшин. Его скоро должно принести. Очень скоро. Сейчас. Он знает, что кувшин должны сейчас принести…

- Я схожу с ума! - одернул он себя.

Ему вдруг показалось, что дверь в комнату открыта. Он встал, но дверь исчезла - перед ним была глухая стена. И из этой стены вдруг высунулась голова Помпея. Одна голова, отдельно от тела.

- Милон, так нельзя поступать. Если этот человек умрет, тебя отправят в изгнание, - произнесла голова. - Даже если отпустишь, тебе не отвертеться от суда.

- Он похитил у тебя царевича Тиграна, да еще содрал с того за освобождение несколько миллионов! - отвечала возникшая неведомо откуда голова Милона. Она висела подле с головы Великого, только чуть ниже.

- Тигран - заложник. А твой пленник - римский гражданин и бывший народный трибун.

- Ну и что?! Этот человек нам мешает. Можно не убивать его, а всего лишь изуродовать лицо, выжечь на лбу клеймо и отправить на рудники под именем моего раба, что умер сегодня утром. Клодий исчезнет навсегда.

- Ты этого не сделаешь! Это страшное преступление - объявлять свободного рабом! За это полагается смерть. - Голова Помпея нахмурила брови. - Надо поступать как должно! Всегда! Я добивался всего, не нарушая законов Рима! И всегда получал больше, чем просил! Но только по закону.

Голова Помпея исчезла. А голова Милона сказала:

- Дурак!

Поздно вечером в дом Клодия пришла немолодая женщина, судя по всему, служанка богатой госпожи, и сказала, что хочет видеть самого преданного хозяину человека. Ее провели к Зосиму. Женщина окинула критическим взором изуродованное лицо вольноотпущенника и сообщила:

- Велено передать, что твоего патрона Клодия держат в доме Милона - в том, что на склоне Палатина. Милон не хочет его отпускать.

Зосим попытался ее расспросить, но она не сказала больше ни слова, закуталась в гиматий и ушла. Этруск, последовавший за нею незаметно, узнал, что посланница вернулась в дом Помпея в Каринах. Вряд ли Великий отправил бы женщину с тайным поручением. Тогда выходило, что ее прислала Юлия?

Впрочем, раздумывать не было времени. Зосим и Полибий собрали всех, способных держать оружие, и утром повели их на приступ Милонова дома. Гладиаторы во главе с Полибием били в ворота бревном, а другие, ведомые Зосимом, приставили лестницы к стенам и попытались через крышу проникнуть внутрь - в перистиль и атрий. Поначалу все шло удачно: Зосим спрыгнул в перистиль и ворвался в таблин. из-за двери услышал зов Клодия:

- Сюда! Я здесь! На помощь!

Зосим с гладиаторами кинулся на крик. Но тут появился Евдам. Двое гладиаторов сдерживали грозного бойца, пока Зосим открывал дверь и выводил патрона из его карцера. Эти двое уже валялись на полу в лужах собственной крови, когда Зосим вытащил хозяина в атрий. Зосим обреченно обнажил меч, понимая, что ему в одиночку с Евдамом никак не сладить - от Клодия помощи ждать не приходилось. Но тут дверь рухнула, и в атрий ворвался Полибий. Несколько человек кинулись к Евдаму, а Полибий и Зосим вынесли хозяина из дома. Клодий был почти как неживой и весь горел - до кожи было не дотронуться! Но только беглецы ступили на улицу, как подоспели отборные гладиаторы Милона, и бой закипел с новой силой. Этот отряд Милон тайком держал в своем втором доме, доставшемся ему в наследство от деда. Гладиаторов Клодия зажали с двух сторон. Бой шел беспорядочный и кровавый - крики, стоны, звон металла. Натиск был слишком силен, люди Клодия внезапно пали духом и побежали.

«Назад, трусы, назад!» - кричал Зосим.

Какое там! Вокруг него осталась кучка самых преданных. Полибий бился яростно. Зосим тоже сражался и хоть как боец уступал Полибию, но сумел тяжело ранить одного из людей Милона.

Пока Полибий и Зосим дрались, четверо рабов положили Клодия на плащ и понесли. Тем временем Полибий сумел разрубить мечом канат на штабеле сосновых балок, что привезли на соседний участок для строительства, и балки рухнули на гладиаторов Милона. Одного или двоих придавило. Кому-то бревно сломало руку. Полибий и Зосим кинулись бежать.

Клодий на миг пришел в себя - он чувствовал, что его несут куда-то, и самодельные носилки раскачиваются при каждом шаге, слышал шлепанье сандалий, ругань сквозь зубы, крики: «Скорее, скорее!» Сквозь неплотно сомкнутые веки он видел мельканье теней и различил Зосима, который внезапно остановил бегущих и склонился над патроном. Убедившись, что хозяин дышит, вольноотпущенник прикрикнул на рабов:

- Быстрее, скоты!

Рабы внесли раненого в атрий и положили на пол.

- С ума сошли! - закричал Зосим. - Поднимайте!

Носильщики бросились поднимать, у одного выскользнул из рук край плаща, и если бы Зосим не подхватил патрона, Клодий бы пребольно стукнулся головой об пол. Зосим, кряхтя, поднял господина на руки, как ребенка, и перенес на ложе.

Губы Клодия прошептали:

- Скотина…

Слово «скотина» относилось к Милону.

Ночью, ближе к утру, прибежал раб Цицерона узнать, что творится в доме Клодия, повертелся в вестибуле, никого не встретил и ушел.

Разумеется, на следующий день Клодий не присутствовал в сенате. Зато брат Аппий посетил заседание и вечером явился с неприятным известием - до того как Клодий соберется с силами, бывшего народного трибуна постараются привлечь к суду за поджог, беспорядки и прочие дерзкие выходки. Штурм Милонова дома - одно из обвинений. Якобы сам Клодий захватил соседний дом и оттуда руководил атакой гладиаторов.

Клодий был еще слаб, как ребенок, еще лихорадка трясла его, и кожа горела, но все равно он послал к сестрице за парадной лектикой и носильщиками и велел отнести себя на следующее заседание сената в курию. Когда он вошел, на него воззрились с любопытством и одновременно со страхом, будто он был уже не человеком, а лемуром. Он плохо понимал, что происходит на заседании, о чем один за другим говорят сенаторы. Но, когда ему дали слово, он выступил - путано, невнятно, под возмущенное шиканье. Но это не имело значения. Главное - не допустить, чтобы сенаторы поставили вопрос на голосование.