Два крепких орешка для Золушки

— Пожалуйста, повторите все, что вы сейчас сказали. Я не успела вникнуть. Тут… забор ломают.

— Вникай. Пять дней назад в пятницу вы втроем убили сторожа дачного кооператива «Энергетик», украли у него сумку с деньгами и, спрятав орудие убийства, скрылись. Все зафиксировано камерой. Диск, помноженный на мое молчание и вашу спокойную жизнь, стоит недорого — десять тысяч евро.

— А почему не долларов? — ошалело спросила я, пытаясь осмыслить услышанное. — Неизвестно, как доллар себя поведет. Цены на нефть неустойчивые, да и Америка пытается обуздать ситуацию.

— Деньги доставите сегодня…

— Сегодня не успеем. Их еще найти надо.

— Завтра. До восьми вечера. Прикопаете там, где пытались спрятать нож. Если все пройдет нормально, подлинник записи найдете в указанном мною месте послезавтра утром. Диск с копией можете получить прямо сейчас. Багажная ячейка номер двести одиннадцать, Курский вокзал. Фиксируй код…

Я вспомнила опыт многочисленных героев детективных романов, подвергавшихся шантажу, и потребовала гарантий в том, что диск будет существовать в единственном экземпляре. Никаких копий, кроме той, которая на вокзале! Ее мы сами уничтожим. Надо будет, так и с ячейкой. Делов-то! Всего лишь разгромить багажное отделение вокзала.

Собеседнице понравилась моя покладистость. Голос ее потеплел. Очевидно, она ожидала ожесточенного сопротивления. Ну или хотя бы торга. Содержание диска мы же еще не видели. Шантажистка мило предупредила меня об ужасающих последствиях нашего обращения за помощью к «компетентным лицам», пожелала приятного просмотра и отключилась.

Очередной раз связаться с Черновым я не успела.

— Хватит трепаться с детективом, сними меня с гвоздя, — глухо промычала Наташка, по-прежнему не предпринимая никаких самостоятельных попыток вернуться к нормальной, не подзаборной жизни. Я долго искала этот гвоздь, но так и не нашла. Просто сыграло роль больное Наташкино воображение и необоснованный страх испортить новую кофточку с колпаком. По ходу поиска очень кратко, не пугая, изложила суть звонка шантажистки: просят денег за отснятый в пятницу документальный фильм с нашим участием. Тут-то подруга и отлипла от забора. Вместе со сломанной калиткой.

— Это тебе Чернов наплел? Чушь собачья, но делаю вид, что верю. Как думаешь, снимал профессионал? — любуясь на пустое место в заборе, поинтересовалась подруга.

— Мне кажется, да. Обязательно должны быть элементы фотомонтажа. Ведь мы подошли к уже убитому сторожу. А почему ты спрашиваешь?

— Интересно знать, как буду смотреться. Боря постоянно ухитряется снимать меня в профиль. А я в этом ракурсе преотвратно выгляжу. Если съемка меня удовлетворит, будет чем утереть нос Борису Ивановичу. Только это происки Чернова. Специально пугает, чтобы дома сидели. Шуточки, однако! В пятницу я никого в кустах не заметила, хотя со страху постоянно таращилась по сторонам. Ну что, пользуясь открытостью территории, пройдем к дому?

— Пройдем. Только на всякий случай прислони калитку к тому месту, откуда она родом.

— Прислоню. Никак из рук не выпущу, такое впечатление, что срослась с ней. Это нервное, сейчас пройдет. Я такие пируэты даже в молодости не делала.

— Да? А так изящно получилось. Давай-ка сюда эту заслонку.

— Спасибо, я сама. Ир, а вдруг в доме…

— Нет там никаких трупов. Чернов увез Ольгу в другое безопасное место. На всякий случай. Она главный свидетель убийства, а мы с тобой — простые жертвы шантажа. «Частные лица», одним словом.

— Замечательно.

Решительно отбросив от себя калитку, Наташка сплюнула, вытерла руки о джинсы, чего ранее никогда себе не позволяла, и ломанулась через кусты смородины к летнему домику. Я сокрушенно покачала головой и отправилась туда по тропинке. Надо же, как обстоятельства меняют людей!

Домик был закрыт и производил впечатление необитаемого. На крылечке лежал чистый половичок, в котором Наташка с ходу опознала кусок бывшего покрывала с забытым названием, кажется, тканевое. Забравшись на лавочку, подруга, прилипнув к окну и загородившись ладонями от света, комментировала себе под нос обстановку внутри комнаты: «Чистота и порядок, аж противно. Стол, диван… Интересно, Ольга со своим охранником на одном диване спали, что ли? Детская двухэтажная кровать…»

— Вы что тут лазаете!!! — прогремел над ухом густой бас. Наташка немедленно отозвалась на него пронзительным визгом. Я крупно вздрогнула, но, к своему собственному изумлению, не закаменела. Наверное, сыграл роль фактор неуемного любопытства. Было совершенно непонятно, как такой глас могла исторгнуть из себя маленькая, худенькая особь мужеска пола. Вторичным половым признаком служила многодневная щетина мужичка. А самое главное, он беззвучно смеялся.

— Ч-черт порхатый… — обозвала его Наташка, спускаясь с лавочки. — Много шума из ничего. Че орешь-то? Не видишь, люди в гости приехали. Сюрпризом.

— Сюрприз — сломанная калитка, что ли?

— А ты кто такой? Ир, ты не знаешь, кто он такой? Не знаешь. И я не знаю.

— Да никто! — прорвавшееся возмущение усилило громкоголосость мужичка. — Сосед я по правую руку. Иду мимо, смотрю, калитка оторвана…

— Она и была оторвана.

— Нет, не была. Знакомые хозяев вместе со своей живностью час назад уехали, просили меня замок купить и на калитку навесить. Старый сломался. Денег оставили. Во…

Мужичок вытащил из пакета упаковку с новым замком и потряс ею, демонстрируя нам.

— Пока бегал в магазин, вы мне объем работы удесятерили.

Ни слова не говоря, я достала из сумки сто рублей и вопросительно покосилась на Наташку.

— Много! — рассудительно заметила подруга. — Ну так и быть, бери, уважаемый, за вредность. Да, ты, случаем, в церковном хоре не поешь?

— Пою. Святое дело. Но деньги возьму.

Расстались мы очень мирно и быстро. К машине я летела, опередив Наташку. Хотелось связаться с Черновым в спокойной обстановке.

— Давай-ка подробности про звонок, — тронувшись с места, потребовала подруга. — Кажется, я легкомысленно к нему отнеслась, списав на хулиганство Чернова. Что-то его содержание начало меня серьезно беспокоить. Насчет съемки скрытой камерой, ясно. Я другое не поняла — ты, что, ведешь подрывную работу против укрепления рубля? Далась тебе эта Америка с ее кризисными заботами о долларе! Тебе своих забот мало? И при чем тут вокзальная ячейка со взрывными гарантиями?

Я отняла от уха бесполезный в данный момент телефон — после третьего сигнала Чернов отключился.

— Вот так и рождаются слухи, Наталья. Звонил не Чернов, а какая-то баба, требовала десять тысяч евро.

— Почему не долларов?

— Вот и меня это заинтересовало.

— Ты правильно торговалась. Пока доллар отстает, нам это выгоднее. И что эта баба предлагает за такие деньги — десять суперсовременных моющих пылесосов? А тебе, значит, нужны гарантии, что все они влезут в багажную ячейку?

— Десять тысяч евро мы должны заплатить за то, чтобы иметь эксклюзивное право на обладание диском, запечатлевшем процесс убийства сторожа и кражу у него сумки. Убийца — Ольга, мы — соучастники.

— Так ты это серьезно?

Наташка резко затормозила, и я рывком подалась вперед, вспомнив, что забыла пристегнуться.

— Ну-ка внятно подтверди, что нас шантажируют.

Не отрывая от подруги честных глаз, я сокрушенно кивнула головой, лихорадочно соображая, какое время Наташка затратит на истерику. Но подруга мои ожидания не оправдала. Истерики не случилось. Она спокойно заявила, что никакой съемки не было. И когда я попыталась возразить, резко меня оборвала:

— Не было никакой съемки!!!

— Копия отснятого материала ждет нас на вокзале, потом надо заехать в Ольгину квартиру.

— Не дождется! — мрачно заявила Наташка и откинула голову на подголовник.

— Все не так страшно. — Я постаралась придать своему голосу максимум беспечности.

— Конечно. Худо-бедно отбудем срок… ни за что и выйдем на волю. Как раз к пенсии. Не знаешь, женщины тоже работают на лесоповале?