Как загасить звезду

Начиная преследование, Надежда все рассчитала. Только несведущему и нервному постороннему наблюдателю могло показаться, что ее действия были глупы, неуклюжи и нерасторопны. Парень в черном, поминутно оглядываясь, стремительно удалялся с места происшествия. Поврежденная Роней нога ему почти не мешала — даже если укус серьезный, пока он в опасности, про ногу и не вспомнит. В свете мерцающих с пятиметровой высоты уличных фонарей Надежда видела его подпрыгивающую макушку — все дальше и дальше от себя. Надежда с каждой секундой отставала, но шагу не прибавляла. Когда-то в своем родном Краснодаре она занималась бегом на средние дистанции и подавала большие надежды, пока ей все не надоело, пока не захотелось заняться чем-нибудь более экстремальным. Она и занялась — уехала в столицу на поиски фортуны.

Главное — не потерять подозреваемого из виду. Час вечерний, народу на улицах немного, и это помогало Надежде решать задачу. Даже если рыжий скрывался за поворотом, стоило ей повернуть вслед за ним, как прыгающая макушка снова оказывалась в поле ее зрения. Она знала, что торопиться не стоит — скоро убегавший (по почерку бега она сразу определила, что он не спортсмен, бежит неэкономично, просто молодой, энергии через край, надеется на собственную силу и выносливость) начнет задыхаться. Держится сейчас на чистом адреналине. Она же рассчитала график бега где-то на три тысячи метров и бежала сосредоточенно, методично, ровно, как на тренировке. Поздние прохожие вполне могли принять ее за поборницу здорового образа жизни, совершающую вечернюю пробежку, если бы не колготки в сеточку и зажатые в руке шпильки. Надежда про себя поблагодарила префектуру округа, которая, видимо, совсем недавно отремонтировала на дорожках асфальт — он лежал гладкий, новенький, лоснящийся, — и ее босые ступни почти не страдали. «Давно я не выполняла норматив», — экономя дыхание, думала она, но поразмяться была, в общем, не против. Бежала и с удовлетворением чувствовала, что она еще очень даже ничего. Если потребуется, снова может выйти на старт. «Андантинов будет мной доволен», — мельком вспомнила она о муже, представляя, как сегодня вечером расскажет ему эту историю в лицах и красках.

Парень бежал вдоль домов. Они, должно быть, вместе преодолели уже более километра. Расстояние между ним и его преследовательницей постепенно стало сокращаться, как и предполагала Надежда. К сожалению, мешали всякие попадавшиеся в изобилии на ее пути поддатые дебилы, которые такую картину — девушка вечером бежит по улице — пропустить без комментариев никак не могли. «Девушка, куда вы так торопитесь? Давайте лучше будем е…ться!» — жизнерадостно ржали они, радуясь поводу пошутить. Один даже попытался поймать ее за руку, но, получив удар коленкой в пах, заткнулся, присел и начал материться тугим спертым голосом. Его приятели, забыв о веселье, аж рты поразевали от удивления. «Ты че, дура?» — донеслось в спину Надежде. «Шуток не понимаете?» — меланхолически буркнула им в ответ Надежда, удаляясь выровнявшимся быстрым спортивным шагом.

Из-за этих недоумков она на несколько секунд потеряла из виду парня, но в растерянность не впала. «Ему сейчас в голову не придет прятаться где-нибудь в подворотне, — думала она на ходу. — Он явно не из сообразительных. У него сейчас в голове одно: бежать!» Чуть сбоку справа через дорогу, метрах в пятидесяти от себя, она уловила какое-то мельтешение — в проеме эстакады. Там было темно. Ей навстречу из темноты вылетали потревоженные вороны. Здесь, по-видимому, даже днем никто особенно не ходил — лежали непонятно откуда и куда ведущие рельсы, заасфальтированных дорожек не было и в помине, лишь утоптанная облысевшая тропинка говорила о том, что находчивые москвичи всегда найдут наикратчайший путь к цели. А цель парня — даже издали уже было видно и слышно, что он задыхается, хромота усилилась — становилась очевидной. На той стороне проема начиналась длинная крутая лестница, поднимающаяся на эстакаду. Там наверху потоком неслись машины.

Асфальта нет — это плохо, но тропинка выручит, если только здесь никто не набросал битого стекла. Пространство под мостом — любимое место распития спиртных напитков, как явствовало из ее личного опыта и милицейских отчетов. Мост и от дождя, и от посторонних глаз укроет любителей проводить досуг в узком кругу. Пустой ящик из-под помидоров, газетка, пластиковые стаканчики… Надежда кинулась под мост. Она просчитала, что сможет настичь парня за полминуты — тот еле передвигал ноги, тащась, как сказали бы в спорте, только на «морально-волевых качествах». И тут… «Черт!» — возопила Надежда, напоровшись на первый камень из тех, что валялись под эстакадой — из-за темноты она не увидела, что тропинка заворачивает к другой лестнице, которая была по эту сторону моста. Скорчив гримасу, размахивая для балансировки шпильками, она корячила ноги и продвигалась дальше, заметно сбросив скорость. Парень между тем уже последним усилием преодолевал верхние ступени. Надежде это почему-то не понравилось. Она была уверена, что наверху ей уготована какая-то подлянка.

Кое-как она доковыляла до лестницы и, лишь вступила на первую ступеньку, дальше уже понеслась, как прыгунья в длину, совершающая разбег. Теплые камни лестницы после этой щебенки под мостом ласкали ступни, как персидский ковер. Она вылетела на мост и сразу поняла: подлянка ей примерещилась неспроста. Бугай, которого она преследовала, уже захлопывал за собой заднюю дверцу «копейки», стоявшей метрах в десяти впереди. Машина взвыла в испуге и, завизжав, рванула с места, как дичь на охоте. Надежда попыталась было догнать авто, но скоро поняла, что это бессмысленно. Тогда она решила хотя бы запомнить номер, но и это ей не удалось. Свет высоких фонарей мерцал, в глазах все прыгало после стремительного забега, да и номер, судя по всему, был намеренно замазан грязью. «Тьфу! — от души сплюнула Надежда. — Сто лет три тысячи не бегала».

Она осталась стоять на мосту, переминаясь с одной босой ноги на другую, переводя дыхание и привлекая изумленные заинтересованные взгляды редких прохожих и проезжающих водителей. «Сколько?» — рядом притормозил черный «мерс», из него высунулся ухмыляющийся обритый череп. «Да пошел ты!» — озлобилась Надежда. Мало ей неудачи с бугаем, так еще озабоченные мужики с вопросами лезут. Тут она сделала то, что до этой минуты не считала нужным делать, — вынула из подмышечной кобуры свой табельный «Макаров» и сняла с предохранителя. «Мерс» в секунду испарился. «Эй! — крикнула оперша, тут же пожалевшая, что спугнула «череп», набивавшийся в клиенты. — Дай позвонить по мобильнику!» Но того и след простыл.

«Вот всегда ты так — сначала сделаешь, потом подумаешь!» — отчитала себя Надежда. Надо было сесть в «мерс», попросить телефон, позвонить Костову, хорошо было бы взять задаток или всю сумму вперед, а потом уже лезть за «Макаровым». Надежда босиком — пистолет в одной руке, туфли в другой — продолжала стоять на мосту и соображать, откуда же теперь позвонить начальству.

Костов сидел в приемном покое в очереди к дежурному врачу. Там, у дома Алины, ему пришлось дождаться приезда местных оперов и повозиться с ними — познакомить с Роней и его «родителями», показать трубу на траве, вкратце поведать, как все произошло, и даже ответить на вопросы как свидетелю. Алину «Скорая» увезла раньше. Костов лишь поинтересовался у бригады, в какую больницу отвезут раненую — ему непременно хотелось поговорить сегодня с девушкой, если, конечно, врачи разрешат задавать ей вопросы.

В гулком приемном покое больницы, несмотря на позднее время, безлюдно не было. Перед кабинетом дежурного врача выстроилась негустая очередь, разношерстная публика, привычные клиенты ментуры — облезлые бомжи с грязными разбитыми лицами и ничего не выражающими глазами, начинающие бандюки с огнестрелами и порезами конечностей, объясняющие раны тем, что «упали с лестницы» (и пока падали, видимо, самозастрелились и самозарезались), избитые до синяков жены, нетрезвые поувеченные водители и буйные пьяницы, которых свозили сюда из закрывающихся баров, где они затевали ссоры с себе подобными. Дежурный врач отошел, его не было уже продолжительное время.