Шесть к одному – против(ЛП)

— Я бы и сам его забрал, но, боюсь, Эльза будет не очень рада. К тому же я не собираюсь возвращаться… О, черт! Мне же нужно вернуться к половине десятого! Сколько сейчас?

— Без десяти десять. Не волнуйтесь, еще успеете.

— Когда я обещал быть готовым к половине десятого, это означало, что я уже должен принять душ, переодеться и сидеть в машине.

— Понятно. Да, придется вам поднапрячься, — согласилась Тилли. — А насчет Дружка не беспокойтесь. Мы за ним присмотрим. Думаю, его все же лучше привязать в сарае. Там, по крайней мере, тепло и тихо.

В Лондон они отправились с четвертьчасовым опозданием, причем, Ева — после того, как Гидеон пересказал события утра — даже не стала выражать неудовольствия этим досадным обстоятельством.

— Если ты всерьез считаешь, что Ллойд имеет к этому прямое отношение, то как объяснишь тот факт, что он выручил тебя на днях на дороге?

Гидеон пожал плечами.

— Хотел показать себя героем.

— То есть он сам это и подстроил? А тебе не кажется, что дело только в твоей личной неприязни к нему?

— Не знаю. Надеюсь, что нет. Может быть.

Ева вывела «астон мартин» на главную дорогу и сразу же добавила газу.

— На мой взгляд, несправедливо подозревать во всем Ллойда лишь на том основании, что у тебя нет других подозреваемых. Ты не допускаешь, что за нами вчера могли наблюдать? А крики мальчишки были слышны по меньшей мере в радиусе пятидесяти футов.

— Но само по себе имя ничего не значит, если не знать, кто такой Ройбен, — напомнил Гидеон. — Вопрос сводится именно к этому.

Ева вздохнула.

— Полиция уже ведет расследование, так может быть тебе стоит рассказать им все и пусть занимаются?

— Может быть и стоит.

Она взглянула на него краем глаза, но его лицо оставалось бесстрастным.

— Что? Ну, признавайся. Я же знаю, что означает это выражение.

— Я и сам не знаю, что делать. Проблема в дневнике. Если Дэмиен использовал дневник, чтобы шантажировать тех, из списка, для его родных это будет страшным шоком. Им такое потрясение меньше всего нужно.

— Гидеон! — Ева покачала головой. — Речь идет уже не об игре в детектива, а о том, что твоим противником может быть убийца! Знаю, ты заботился о том, чтобы имя Дэмиена осталось незапятнанным. Ты сделал все, что мог. Но есть и предел. Стараясь сохранить чистеньким чужое имя, ты подвергаешь себя реальной опасности. Не думаешь, что в результате твое собственное имя останется только на могильном камне?

— Я буду осторожен. Все, чего я хочу, это найти первым дневник. Сегодня вечером мы с Тилли собираемся навестить Ройбена, если, конечно, разрешат. Если он скажет, что дневник у него забрали, я сразу же пойду в полицию. О’кей?

— А если дневник не забрали?

— Тогда, может быть, Ройбен скажет, где его найти.

Еве ничего не оставалось, как разочарованно вздохнуть, признавая поражение.

Заехав вечером за Тилли, Гидеон забрал и Дружка.

— Ройбен должно быть беспокоится, как его пес, — сказал он и резко вывернул руль, съезжая в лужу и пропуская огромный внедорожник. Сидевшая за рулем блондинка повернулась и помахала рукой.

— О, это же Хэрриет! — воскликнула Тилли и помахала в ответ. — Хэрриет Ллойд-Эллис, бывшая Ллойда. Живет в паре миль отсюда. Мы будем проезжать их дом. Я вам покажу.

Они уже выбрались на шоссе, когда Тилли указала в сторону внушительных размеров ворот.

— Это там. Дорога в полмили. У них там и конюшни есть, и участок приличный. Точнее, не у них, а у нее. Мне до сих пор трудно представить, что они расходятся. Да, мира там было мало, они постоянно цапались, но так ведь живут многие, а расходятся далеко не все. В конце концов они женаты лет двенадцать. Над их ссорами все только посмеивались, всерьез их никто не воспринимал.

После путешествия по укрытым мягкими сумерками дорогам больница казалась островком яркого света. Туфли Тилли визгливо поскрипывали на сверкающем, в серо-белую клетку линолеуме. Проходя по бесчисленным коридорам, они удостоились нескольких косых взглядов, но только у дверей в палату Ройбена средних лет медсестра с властным выражением лица поставила вопрос о правомерности нахождения собаки в лечебном заведении.

— Извините, но никаких животных.

— Это собака для терапевтического лечения, — не моргнув глазом, ответил Гидеон.

— Неужели? — Медсестра с сомнением посмотрела на колли, которая уже тянулась к палате, возможно, почуяв хозяина. — У нее должен быть специальный жилет. Где он?

— В кухне, на столе. — Гидеон улыбнулся — улыбка получилась средней между обаятельной и извиняющейся.

Медсестра ответила скептическим взглядом, давая понять, что ее не проведешь, но потом позволила себе смилостивиться.

— Ладно, проходите. На этот раз позволю. Но если кто поймает, я ничего не знаю, а вас отсюда погонят! Поняли?

Они поблагодарили ее и вошли в палату.

— Какой вы бессовестный! — воскликнула Тилли, когда за ними закрылась дверь.

Колли, увидев, кто лежит на кровати, бросилась к ней, едва не оборвав поводок.

Ройбен лежал на высокой подушке, и его обветренное, в синяках лицо казалось темным пятом по контрасту с наложенной на раны белоснежной повязкой. Заметив пса, он радостно протянул руку.

— Эй, мальчик! Иди ко мне! — прохрипел старик, и Дружок довольно замахал хвостом.

Гидеон отпустил поводок, и через секунду колли уже прижалась к лежащему и принялась облизывать его лицо.

— Надо же! Надеюсь, сестра не войдет и увидит этот кошмар! — Тилли оглянулась на дверь. — Зря вы насчет терапии!

Пока Ройбен обнимался с Дружком, Гидеон впервые рассмотрел его по-настоящему. Перед ним был мужчина лет пятидесяти с небольшим, с четкими чертами лица и короткими темными волосами. Даже лежа на больничной койке, он ни в коей степени не соответствовал представлению Гидеона об отшельнике. Не отличаясь высоким ростом, он был хорошо сложен и, по-видимому, обладал немалой физической силой. На посетителей Ройбен смотрел открыто и без страха, и в глазах его, когда их взгляды встретились, Гидеон прочел благодарность.

— Спасибо, — прохрипел он.

— Не за что. Вы как?

— Жить буду. Это вы меня нашли. — Он не столько спрашивал, сколько констатировал факт, и Гидеон предположил, что в курс дела его ввели должно быть полицейские.

— Да. Сегодня утром. Овцы вышли на поле.

Ройбен кивнул.

— Так когда это случилось?

— Прошлым вечером. Я кормил Дружка.

— Знаете, кто это сделал?

— Нет. — Он покачал головой. — Но знаю, почему.

— Из-за дневника? — спросила Тилли.

Ройбен чуточку подвинулся от навалившегося на него Дружка и моргнул от боли. Кроме повязки на голове, была еще другая, на правой руке, и Гидеон не сомневался, что одеяло скрывает еще несколько.

— Ребра? — сочувственно спросил он.

Пострадавший кивнул.

— Должно быть старею. Раньше я бы его уложил. Да и вчера бы тоже, если бы этот хрен… — Он виновато взглянул на Тилли. — Извините.

Она махнула рукой.

— Не важно. Скажите, Дэмиен отдавал вам дневник?

Ройбен опустил глаза.

— Не хотел, чтобы его видели, вот и попросил, чтобы я поберег у себя.

— Дневник и сейчас у вас? — спросил Гидеон. — Или они забрали его у вас?

Ройбен многозначительно посмотрел на него.

— Мне надо с вами поговорить. Наедине.

— Со мной? — удивился Гидеон и, взглянув на Тилли, едва заметно пожал плечами.

— Ладно, — неохотно согласилась она. — Схожу за кофе.

Когда она вышла, Гидеон недоуменно посмотрел на лежащего.

— Вы знаете, кто я?

— Вы привели ко мне Дружка, — просто объяснил Ройбен. — И я видел, что вы делали с лошадьми. Дэмиен рассказывал о вас.

— Я был с ним, когда его убили.

— Знаю.

— Знаете, что в дневнике?

— Дэмиен мне рассказал. Он не хотел, чтобы они знали. — Ройбен кивнул в сторону двери. — Семья… Он их берег.