Путь Черной молнии (СИ)

Прежде чем Сашку вводить в семью, его нужно прописать, то есть проверить на деле - вот и решил Равиль подключить его к делу.

- Ну, во первых Санек, тебе протянута рука самого Дрона, а это почитай поддержка весомая. Мы - братва предлагаем тебе влиться в пацанскую семью, в мою или Пархатого, решать тебе.

- Равиль, да тут без вариантов, конечно в твою,- сказал Сашка.

- Все, заметано, отныне ты с нами, а значит, ты будешь посвящен в более серьезные дела нашей братвы. Слушайте сюда, расклад такой: в десятом отряде прибурела семья Сибирского, им неоднократно спускались предьявы. В наших кругах стали замечать, как они откусывают куски от общакового пирога, нам - авторитетным пацанам зоны один человечек, приближенный к той семье, цинканул (дал знать, предупредил), что они кроят от общака. Вот и поступило оттуда цэу (ценное указание),- Равиль кивнул головой в сторону изолятора,- чтобы наказать шакалов.

- Да прессануть козлов, щас братву соберем, кое-кто из Пархатовских тоже пойдет, - воодушевился Глазун.

- Думай, чё говоришь,- одернул его Равиль,- все нужно сделать без кипиша (шум), ты чё, на воле находишься, чтобы полрайона на битву поднимать, сразу на кичу всех упрячут, а там и групповуху (преступление совершенное группой лиц) могут пришить. Слышал я, по-другому можно им мозги вправить. Мне нужны три надежных человека. Равиль обвел взглядом всех троих. Дураку понятно, что это они: Глазун, Зеля и Воробей.

- Про куклуксклановцев что-нибудь слышали? - спросил Равиль.

- Да, это ненавистники негров и коммунистов, есть такое общество тайное в Америке,- сказал Сашка.

- А колпаки на их головах, вам, о чем нибудь говорят?- продолжал спрашивать Равиль.

- Острые колпаки из белой ткани, с прорезями для глаз,- опять подсказал Воробей.

- В цвет! - повеселел Равиль,- молодец Санек. Короче, расклад такой: ночью, а лучше под утро, когда все спят, втроем, напялите колпаки на головы, и зайдете в холл десятого отряда. Ты! - Равиль ткнул пальцем в Глазуна, - подставишь к горлу ночного дежурного нож и прикажешь ему молчать. Вы двое,- он показал на Зелю и Воробья,- проходите на цирлах (на цыпочках) в левую секцию, в правый угол. Там четыре спальных места на первом ярусе. Возьмете два шприца, наполненные серной кислотой и обрызгаете всю робу, какая только там найдется. Даю гарантию: через час- два от этой робы одни лохмотья останутся. Ну, а потом мое дело, как Сибирским "хрен к носу" подвести.

- Идеально,- произнес Зеля.

- У - ух! - Потер руки Глазун.

- Ну, а ты что скажешь? - обратился Равиль к Сашке.

- Я считаю, что нужно открыто предъявлять им, все равно разборки потом будут, не лучше ли сразу вынести все это на сходку.

- Ты чё Санек, да им уже сколько раз говорили, тем более за них сам Дрон взялся, надо же кому-то Сибирских приопустить, вот мы и сделаем это,- горячо настаивал Равиль.

- Ну, раз так - добро. Я впервые в зоне буду в подобном мероприятии участвовать,- спокойно сказал Сашка,- меня здесь волнует одно, чтобы дневальный шум не поднял.

- Да я ему наглушняк пасть заткну,- вставил Глазун.

Равиль поддержал Сашку:

- Правильно - правильно, если он поднимет шум, сразу рвите когти. При любом раскладе, сваливайте в уличный сартир, бросаете нож в дыру, да подальше с глаз. Наволочки принесете в отряд, я их потом закуркую (спрятать).

На следующий день, ближе к утру, когда вся зона крепко спала, трое заключенных вышли украдкой из отряда. Они не боялись быть задержанными нарядом контролеров, потому - что туалеты находились на улице, и ночами многие ходили справлять нужду. Надели на головы колпаки, и тихонько прошли в холл десятого отряда, расположенного на противоположной стороне того же барака.

Ночной дежурный спал, положив руки на стол и уронив на них голову. Зажимать рот и подставлять нож к его горлу, не было нужды. Глазун на всякий случай спрятал нож под подкладку рукава, и встал над дневальным, а Зеля с Воробьем тихо прошли в левую секцию. Прошло несколько минут: первым в проходе показался Сашка, за ним крался Зеля, и в самый последний момент зацепился ногой за стоящую возле шконки табуретку, она грохотом опрокинулась на пол и разбудила дневального. Раскрыв широко глаза, и ничего не соображая, шнырь увидел перед своими глазами чудище в белом балахоне. Спросонок ему показалось, что смерть в белом обличии пришла по его душу. Он хотел закричать, но "Смерть" одной рукой закрыла ему рот, а в другой показался нож, и уже человеческим голосом прохрипела:

- Не дай Боже пикнешь, я тебе кадык вскрою.

Шнырь, пришедший в себя, понял, что это не смерть, потому спорить не стал, а понятливо закивал головой.

Глазун дождался, когда подельники закончат свое дело и покинут отряд. Он приставил к своему рту указательный палец и тихо сказал:

- Положил голову на руки и, как ни в чем не бывало, продолжаешь спать, если поднимешь кипишь, я тебя из-под земли достану.

Глазун, тихо скрывшись за дверью, догнал пацанов. Оказавшись на безопасном расстоянии, он разразился смехом:

- Вы бы на его рожу посмотрели, я чуть не упал: он в натуре подумал, что перед ним привидение.

Пацаны поддержали его веселым смехом. Проделав все, как было запланировано, тройка парней, сплоченная в деле, возвратилась в свой отряд. На улице забрезжило. Равиль не спал, и когда братва ввалилась в отряд, он всех завел в каптерку и, выслушав до конца рассказ, отблагодарил пацанов:

- Это вам!- он протянул каждому по пакету,- за благополучный исход дела.

В каждом из свертков лежали по две плиты чая высшего сорта и пять пачек папирос "Казбек". Папиросы такого сорта были острейшим дефицитом и, курившие их по тем временам в зоне, могли считать себя счастливыми людьми. А вышак - плиточный чай (чай высшего сорта. Во втором случае - смертная казнь) мог проникнуть в зону только нелегальным путем, так как в зоновских магазинах продавали рассыпной чай по две пятидесятиграммовые пачки в месяц.

Зеля и Глазун остались довольные, но что с них взять, в юности и не такие проступки приходилось совершать молодым парням. Зато Санька был мрачнее тучи, он не был рад ночной вылазке, не по нутру ему было это тихушество, не привык он к таким вещам. Смелости и отваги ему было не занимать, он думал о справедливом подходе к любому делу, но зоновкая жизнь с ее извращенными порядками разрушала все его устои. Он прекрасно понимал, что кулаками и уговорами здесь не руководствуются, здесь идет хитрая, подковерная борьба, из подтишка, не в лоб решаются некоторые дела. Да и оперчасть не дремлет: малейшая драка, нападение, пьяная поножовщина и заключенный с добавочным сроком загремит в другую зону с более строгим режимом. Потому для Сашки было первостепенной задачей - все решать по справедливости. Но как избежать последующих поручений такого рода? В этом вопросе ему необходимо было разобраться.

По своей природе Сашка был не глупым парнем, и довольно глубоко проник в создавшуюся ситуацию: если он откажется выполнять следующее задание, его могут пустить под сплав. Как? И за что? Да тот же Равиль сдаст его Сибирскому, и будет у Сашки уйма врагов.

Да, не зря еще на свободе он всегда прислушивался к байкам рассказчиков, которые имели отношение к зоне, не знал для чего ему это, наверно было просто интересно слушать рассказы о лагерной жизни, особенно он много слышал от своего отца, когда он был в нетрезвом состоянии.

Его мысли прервал Равиль:

- Ну, что Санек, не спится? У тебя все нормально?

- Да не совсем, не нравится мне это, надо было просто поговорить с пацанами, и убедить их в неправильности их поступков.

- Ты откуда такой взялся?- шепотом произнес Равиль,- да не нам с тобой решать, что здесь правильно, а что нет. Сань, я тебя умоляю,- с иронией проговорил он, - не будь таким наивным и прямым, как рельса, ты живешь в фаворе (получать выгоды), благодаря им,- и он кивнул головой в сторону изолятора,- ну, иди к мужикам жить, да на тебе бугры, да мастера будут, как на коне ездить. Откажешься работать, они тебя упрячут. Попадешь в изолятор, там спросят с тебя. За отказ от работы в зоне стремно садиться на кичу. Кулаками не прошибешь эту стену, тут головой надо думать,- поучал его Равелинский.