Путь Черной молнии (СИ)

По разговору чувствовалось, что парень не из простого десятка.

- Ладно, пошли чифирнем (попить крепко заваренного чая), познакомимся. Кстати меня Яшкой зовут, я освобожден от работы, приболел трошки, вот и разлагаюсь. Я увидел, как ты с Матвеем долго что-то перетирал. Ты его знаешь?

- Мы с ним по свободе земляки, а говорили в основном о жизни.

Прошли в другую спальную секцию, в самом дальнем углу сидели еще двое заключенных. Сашка заметил: руки в наколках, роба черная, выглаженная, волосы на голове больше положенного отращены.

"Видать не простые, либо бугры (бригадир), или из пацанов",- подумал он, мельком разглядывая их.

- Ну, заходи, присаживайся.

Сидевший на кровати коренастый зэк приподнялся и подал руку.

- Равиль,- представился он,- а это Леха "Богомол".

Сашка пожал обеим руки.

- А меня Воробьем кличут: Сашкой звать.

- Да мы уже знаем,- сказал Равиль,- и про битву твою с Пархатовскими пацанами наслышаны, и как нормальным парнягой себя показал, кумовьям не сдал братву. Кстати тебе привет от Пархатого, - и Равиль от души засмеялся,- слушай Санек, ну ты мастерски ему шнопак развернул. На киче братва диву давалась, кто это покусился на нос Пархатого. Да, повезло тебе Воробей, могли бы втоптать в пол. Ничего, если я буду так тебя звать? - спросил Равиль.

- Да, все нормально,- ответил Сашка.

- Где так хлестаться научился?

- На воле занимался борьбой и боксом, приходилось частенько на разборах между пацанами присутствовать, да и учителя были неплохие.

- А ты с какого района?- спросил Леха Богомол.

- С Железнодорожного, с Бана.

- Ты же земляк Пархатого, он тоже с Железнодорожного, - удивленно воскликнул Леха.

Третий заключенный представился "Пельменем" и налил в эмалированную кружку чай. Сделав три глотка, вручил следующему: так и передавали по кругу, пока не допили чифир. Пельмень положил кружку с отжатыми нефелями (остатки чайной заварки) в тумбочку.

- Потом подмолодим свежей заваркой, еще чифирнем,- ответил он на вопросительный взгляд Воробья, - в зоне нефеля не выбрасывают, считают, что в них еще остается чай, несколько щепоток свежего чая - это и есть подмолодка. Усекаешь? - кивнул он Воробью.

Сашка ответил ему взаимным кивком.

Равиль намекнул, чтобы все прогулялись, а Воробья попросил остаться, видимо ему было, что сказать Сашке.

- Короче, Санек, видно пацан ты с головой, о тебе ничего плохого по тюрьме не говорят. Авторитетный человек в зоне за тебя слово замолвил. Дрон - он же вор в законе, сейчас на киче, его кумовья в зону не пускают. Когда ему обсказали твою ситуацию с Пархатовскими, он балдел не меньше нашего. Пархатый по натуре властолюбивый, да злопамятный, кулаками все стены в хате поиздолбил. Говорит: "Выйду, завалю этапника". Скажу тебе по секрету,- тихо заговорил Равиль,- Пархатого ночью к Дрону в хату запускали, и после этого Жека отказался от мести в твою сторону, и как бы в знак примирения привет тебе передает. Дрона вся братва уважает, его слово - закон, как скажет, так и будет, так что еще раз говорю, повезло тебе Санек.

- А как по-твоему, почему за меня Дрон заступился?

- А ты не врубаешься! Да таких случаев в нашей зоне совсем не бывает, чтобы нам пацанам кто-то крутую отмашку дал: месили всех, за милую душу, ты чё, здесь строго, если накосячил, опускаем быстро. Видно ты по делу им всем салазки (скулы) выправил, вот Дрон и замолвил за тебя слово.

- А кто решает, кого опустить, кого помиловать?

- Ясен пень - блатные в отряде.

- А блатных, кто, Дрон назначает?

Равиль прищурился, и как бы внимательно оценивая взглядом Воробья, сказал:

- Ты вопросов пока много не задавай, определись, с кем жить будешь: с мужиками - значит, пахать будешь, как папа Карла, а если с блатными, то есть с нами пацанами, значит почет тебе и уважение.

- А я хочу жить сам по себе,- твердо заявил Сашка.

- Золотую середину выбирать тебе не дадут, здесь или - или, правда есть еще одна дорога - в петушатник. Не в обиду тебе будет сказано, если бы ты себя поставил по-иному, и не впрягись за тебя Дрон, одним словом: я бы тебе не завидовал.

- Я уже об этом думал. А здесь в отряде кто блатной?- спросил Сашка.

- Пока две семьи - это моя и Пархатого. Скоро будет известно, кого паханом назначат в отряде.

Первое знакомство Воробьева с блатными в отряде прошло на ура. Он сам был удивлен положительным исходом дела, а то ведь пришлось бы ему свою честь до последнего защищать. В душе он люто ненавидел свору подонков: они как волки, все на одного, не огрызнешься, разорвут в клочья, а здесь в зоне один конец, удавку на шею и пускают по кругу.

Этого Сашка больше всего опасался, из подтишка сомнут его, опустят, а жить после этого он не сможет: сам себе вены вскроет, или в запретку (запретная зона, где часовой имеет право стрелять) кинется, и часовой расстреляет его из автомата. Но другой, более суровый, внутренний голос направлял его мысли в другое русло: "Ночью всех гадов переколю, как кроликов, никто и пикнуть не успеет, а там пусть мне за них зеленкой лоб намажут (расстрелять)".

Но видимо жизнь по-иному распорядилась на этот раз: Саньке стало спокойнее на душе, но интуиция подсказывала ему, что это только начало. Впереди еще четыре с половиной года. Как все ляжет? "Поживем, увидим!" И он пошел прогуляться на воздух.

Да, Сашке Воробьеву действительно повезло. До вора в законе Дрона дошли слухи, что кто-то из этапников избил братву в шестнадцатом отряде. Первая мысль пришла в голову: "Наказать борзого бойца, чтобы другим неповадно было оборотку пацанам давать". Но когда он узнал подробности, что хотели его ободрать, как липку и били - то в принципе человек десять, и выстоял парняга. Потом еще прикалывался, когда менты его уводили, но пацанов не сдал, увел разговор в другую сторону. Тогда Дрон решил сначала держать спрос с Рыжкова.

Дронов был в курсе, как Пархатый держал в кулаке отряд, в этом отношении к нему было много претензий. Особенно напрягали вора слухи о том, как опускали кого-нибудь из провинившихся заключенных. Братва из числа зоновских авторитетов открыто заявляла, что Пархатый открыто беспредельничает. На предстоящей сходке Дрон, конечно выслушает всех, и примет справедливое решение.

Он считал, что массу мужиков нужно держать в порядке, а за блатными иметь глаз да глаз, чтобы между ними не было заварушек. Умные мужички тоже могут подбивать своих против блатных, а буфером между ними должен быть авторитет, которого обязаны слушать и те и другие. Возникнет, к примеру, стихийное волнение у мужиков против блатных этой зоны, которое потом ни менты, ни авторитеты остановить не смогут. Менты всех пацанов пересажают, по разным зонам и перифериям раскидают, с главного приглядывающего за зоной будет спрос, не смог вор, поставленный сверху овладеть ситуацией.

"Конечно ментам на руку, когда в зоне спокойно, у них совершенно другая политика: лучше плодить активистов, и с их помощью содержать зону в порядке, чем дать волю мне вору и разрешить управлять по-своему. Мы с хозяином, что два медведя в одной берлоге не уживемся. С Пархатым и ему подобными, если они окажутся виновными в беспределе, я жестко разберусь, а насчет пацана надо поручить Равилю, чтобы первую поддержку ему оказал, да приобщил к делам пацанским - это пока, а там будет видно" - размышлял Дрон.

Вор подошел к двери и постучал, в коридоре изолятора послышались шаги подошедшего, открылся смотровой глазок.

- Командир, после отбоя приведи ко мне Пархатого из второй хаты, базар есть.

Открылась кормушка в двери, и показалось лицо дежурного прапорщика:

- Дрон, я смену сейчас сдаю, передам Генке "Крокодилу", чтобы он к тебе его привел.

Крокодилом он называл своего друга прапорщика, с другой смены.

- "Кузя", как делишки?- поинтересовался Дрон.