Грязные игры

Далее улица пошла вниз. Большие дома кончились, открылся старый город. Рванул ветер, полыхнула синяя слепящая лента реки, распахнулся горизонт и несколько минут ошеломленный Толмачев смотрел во все глаза.

На холмах стоял город, на холмах, которые спускались в широкую речную долину, словно ступени гигантской лестницы. Из мягкой темной зелени холмов поднимались либо белое здание с красной крышей, либо желтая колоколенка, либо купол с блестящим крестиком. Островом мира и покоя казался город в окрестном море смуты и лжи... В этом древнем урочище все элементы пейзажа складывались в нерукотворную гармонию, и ни один архитектор не мог бы рассчитать и измыслить этот невероятный ансамбль из речных берегов, зелени на холмах и белых извилистых улиц - ни один архитектор, ибо для воплощения замысла в реальный объем ему понадобилось бы несколько веков.

Толмачев стряхнул наваждение и пошел вниз, в долину, которая, чем дальше, тем прихотливее раскручивалась вокруг. Он шел мимо каменных палат и лабазов, мимо скороспелых домиков под убогими шиферными кровлями, мимо старых садов и молодых палисадников с пыльными, давно отцветшими сиренями. Старый город, как старый человек, являл вблизи морщины и шрамы...

Тишина и парная сырость встретили его у реки.

По деревянным мосткам с перилами он перешел пойму Серпейки, отдыхая в тени корявых старых ветел, торчащих из тенистых берегов, и очутился в изножий высокого холма, на котором белел строгий собор. Захотелось лечь в траву на склоне и долго лежать, глядя в зеленую даль, занавешенную синим небом с пуховыми облаками. Он бы так и сделал, будучи простым туристом. Потому что путь от станции оказался вовсе не близким, как представлялось, глядя на карту. Ноги в грубых башмаках горели и стенали. Однако Толмачев был не просто туристом и не забывал об этом. А посему сделал над собой мысленное усилие, поправил лямки надоевшего рюкзака, успевшего намять плечи, и двинулся вверх, к руинам кремля, над которым поднималась ажурная колокольня Троицкого собора.

У массивных стен храма висела теплая тишина.

На большой утоптанной площадке перед обрывом было пусто. Туристы, наверное, уже схлынули. А может, городская администрация еще продолжала потчевать их рассказами о радужных перспективах.

Он закурил, продолжая рассматривать пейзаж, похожий на иллюстрацию к какой-то пушкинской сказке, и услышал торопливые шаги. Запыхавшийся молодой человек в легком сером костюме, при галстуке и со светлой мягкой бородкой чуть поклонился.

- Извините, - сказал он, - не подскажете, который час? У меня часы остановились, хотя недавно из ремонта. Такая досада...

- Без четверти двенадцать, - отозвался Толмачев. - Но я не уверен. Мои часы тоже из ремонта.

- Здравствуйте, - чуть смущенно улыбнулся молодой человек. - Куда пойдем? Или поедем? Машина ждет. Тут за собором, буквально сто метров.

- Давайте погуляем, - предложил Толмачев. - В машинах я накатаюсь.

И они пошли вдоль молчащих стен, по косогору с мягонькой травкой. Безлюдно и покойно было тут, хотя невдалеке дышал город, и звуки его, словно волны ленивого прибоя, приглушенно доносились до кремлевского холма.

- Вы удачно выбрали место, - сказал Толмачев. - Здесь можно загорать голышом.

- Можно, но лучше бы этого не делать, - рассудительно сказал молодой человек. - Итак, если позволите... Я готов доложить справку.

Толмачев вновь закурил, посмотрел на мягкую бородку и безвольный толстогубый рот. Когда-то он видел на сцене вот таких интеллигентов - в чеховских пьесах. И подавил раздражение: работать приходится с теми людьми, которых заслуживаешь.

- Вы просто рассказывайте, - попросил он, пытаясь улыбнуться как можно дружелюбнее. - Не думайте о справке. Мне важны детали.

Молодой человек потерзал бородку, чуть ослабил узел шелкового серого галстука.

- По моим данным, в город перебрасывается три батальона мотопехоты. А также разведбат неполного штатного востава. Разведбат планируется разместить в общежитии фабрики. С мотострелками сложнее. Капитальных помещений под казармы для них в городе просто нет. Это все-таки более полутора тысяч человек.

- Извините, - перебил Толмачев с любопытством. - Вы служили в армии?

- Да. Перед дембелем я был старшиной роты.

- Хорошо, продолжайте.

- Городская администрация, хоть и с большой неохотой, рассматривает возможность размещения солдат в профилакториях и пансионатах. В частности, в профилактории нашего оборонного завода.

А дирекция этого не хочет.

- Почему?

- Ну... Оборонка сейчас вообще в сложном положении. Заказов почти нет. Половина рабочих предупреждена о сокращении, остальным грозят неоплаченные отпуска. А профилакторий у завода большой, санаторного типа. Бассейн и все такое.

Содержать его накладно. Минобороны обещает заводу, что будет платить за профилакторий стабильно, пока не построят казармы. Однако завод не верит. Какая может быть стабильность, когда в наших воинских частях офицеры третий месяц не получают зарплату?

- Интересно... - сказал Толмачев. - Вы сможете подбросить заводу идею сдать профилакторий серьезной организации за твердую валюту?

- Нет проблем. Коммерческий директор - мой приятель.

- Отлично. Готов с ним встретиться и дать гарантии, что завод получит хорошие деньги за аренду.

- А если на завод нажмут сверху?

- В Москве остались головные ведомства оборонки, и дорогу к ним ваш коммерческий приятель, конечно, не забыл. Пусть ездит туда и плачется. Не сошелся же свет клином на Серпухове, верно? Тут и так хватает вояк... Короче, надо побрыкаться.

- Понятно, - сказал информатор. - Побрыкаемся.

- Организуйте выход на центральные структуры, формирующие общественное мнение. Встречайтесь с депутатами и чиновниками Нажимайте на то, что культурно-историческая и социальная атмосфера города может резко осложниться с появлением почти двух тысяч солдат. Между прочим, эти солдаты имеют боевой опыт... Значит, дисциплина в подразделениях оставляет желать лучшего. Подключите к этой проблеме областную и центральную прессу. Дайте журналистам возможность порезвиться. Разрушение хрупкой культурной оболочки грубым армейским сапогом! А тем временем мы инициируем создание в городе университета. Почему бы нет? Чем Серпухов хуже Оксфорда или Кембриджа? Университету потребуется помещение под аудитории, общежития, библиотеку... Словом, Серпухов нельзя отдавать армии. Мотострелки могут послужить родине и в других городах, подальше от Москвы.