Топ-модель

- Отдыхай, Маша, - посоветовала Евгения. - Обрати внимание на салатик из крабов...

Я же обращаю внимание на сестер Миненковых. Они находятся на дальнем конце стола и, подозреваю, весьма комфортно ощущают себя. Бог мой, они тоже здесь? Выполняют задание родины? Интересно-интересно, сколько нас таких, защитников?

- Господа-господа! Нашего Шурика жаждет поздравить наш Петя, выступил тамада. - Петя, помни: время - деньги.

"Петей" оказался банкир Абен. Поднявшись, понес некую ахинею, связанную с банковским делами, в которых, как я поняла, виновник торжества был крупным докой. С большим трудом все выдержали этот "производственный" спич. Затем волей собравшихся было принято решение: меньше говорить, а больше пить и слушать... концерт мастеров искусств, как архаично выразился тамада.

На сцену с высокохудожественным достоинством вытащился когда-то знаменитый ансамбль песни и танца в атласно-кислотных рубашках и шароварах. Великовозрастные брюхатые дяди и одна тетя с лицом вечной девочки ударили по струнам эл. гитарок и запели песню о том, что их адрес не дом и не улица, их адрес - Советский Союз!

- Ностальгия, - объяснила Евгения.

Затем на сцену выбежало моложавое сопрано в лиловом с блестками, концертном костюме. Было невозможно улыбчиво, с глуповатой воронежской физиономией. Призывно вихляя полуженскими бедрами, исполнило необычную песенку, где были такие слова "Зачем, зачем я повстречала его на жизненном пути?". Я приподняла брови: что за лиловый петух, так похожий на фиолетовую курицу?

- Окучивают сексуальное меньшинство, - объяснила всезнающая Женя.

- А оно здесь, - изумилась я, - есть?

- Естественно.

Мне стало интересно: какой следующий номер программы? И для кого? На сцену выбежали полуголые девочки и принялись отплясывать эротический канкан. Я поняла: это для нас, сексуального большинства.

Наконец, был объявлен перерыв. Нагрузившаяся не только впечатлениями публика медленно выносила себя из-за столов. Кавалеры двигались в курительную комнату, дамы удалялись в дамскую, чтобы поправить расплывшийся макияж.

- Теперь пора, - сказал Виктор. - Пойдем знакомиться.

- С кем? - глупила я.

Мой спутник на вечер хныкнул; глянув на фужер, заполненный игристым шампанским, решил, что на меня плохо действует общая атмосфера разложения, снизошел до объяснения:

- К нашему экономическому светочу.

- А он мне неприятен, - призналась. - У него и глаз оловянный, и липкий он какой-то.

- Маша, у нас дело, - с укоризной напомнил кавалер. - Когда есть дело, забудь о теле.

Намек поняла, - и пригубила фужер. - Это для храбрости, - пояснила; впрочем страха не испытывала - лишь интерес: куда нас нелегкая вывезет и какую цель преследует менхантер? Нельзя ли было действовать куда проще: говорят, винтовка с оптическим прицелом очень удобна в разрешении конфликтов. Хотя, депутат Шопин своими подрывными действиями против здравого смысла, подозреваю, не заслужил простой пули в лоб, а заработал, простите, геморрой - в широком смысле этого слова. Быстрая смерть - это смерть героя, а вот, когда из тебя медленно тянут жилы и народные сбережения...

Мои столь "взрослые" мысли прекращаются по мере приближения к г-ну Шопину, чья фамилия в шуме ресторана звучала весьма и весьма двусмысленно.

Находился он, напомню, в окружении внушительных по физическим габаритам молодых людей - они ни ели, ни пили, а служили, как псы за хозяйскую кость.

Меня и Виктора телохранители встретили неприветливо, да кормилец их радушно вскинул руки: ба! сколько лет, сколько зим, друг мой ситный, друг мой школьный!..

И они обнялись, облобызались, и обратили естественное внимание на меня.

- Это Машенька, топ-модель, - шаркнул ногой Виктор. - Прекрасное, посмотри, создание. Я представляю её интересы в модельном бизнесе.

- Топ-модель, как интересно, - облизнулось высокопоставленное лицо. Я очень люблю современную моду, - проговорил со значением.

Мало того, что страдал косоглазием, но вся физиономия была несвежей, в оспинках, губы - дамские и капризные, прическа - старомодная, очки старорежимные, фигура - мешковатая, общая энергетическая аура - неприятная и неопрятная. И с такой малосодержательной личностью иметь дело?

Между тем, она несла какую-то невозможную чепуху о том, что её возможности безграничны, она на дружеской ноге со всеми отечественными модельерами, равно как и зарубежными. На мой вопрос, мол, ну и что, горячилась:

- Маша, считайте, все выгодные контракты ваши...

Знакомые речи, вспомнила прошлое, когда сидела в баре на балюстраде, нависшей над ночным морем, - сидела с "принцем", который нес подобную ахинею о своих безграничных возможностях.

- Спасибо, - отвечала. - Можно я как-нибудь сама.

- Все можно, Маша, - смеялся новый знакомый. - Можно вас пригласить на танец.

Гости вовсю отплясывали под разухабистые буги-вуги ресторанного ансамбля. Со стороны это походило на танцы бывших колхозников в сельском клубе.

Покосившись на спутника, заметила, как он незаметно кивает мне, мол, действуй, Маруся, ты - наша Мата Хари. "Действуй" - а зачем? С заметным раздражением выдвигаюсь к сцене. За мной - г-н Шопин. Один. Без телохранителей. Хотя бы в этом повезло - мне. И решаю, если эта канитель закончится, устрою истерику сестре и Стахову. Зачем из меня лепить дурочку из дивноморского переулочка? Неуверенна, что в пляске "Шурик" выдаст некий важный государственный секрет?

- Маша, как вы прекрасно владеете телом, - следует двусмысленный комплимент депутата.

- Море и тренировки, - отвечаю.

- Море-море, - морщится г-н Шопин. - Не люблю море. Там вода соленая и медузы.

- А у вас глаз стеклянный.

- Что?

- Каждому, говорю, свое.

Неуклюже передвигающийся мой волокита радостно подтверждает: да, каждому свое: такова диалектика нынешних успешных реформ.

Реформ, фыркаю про себя, надо быть очень зрячим, чтобы увидеть то, что нет в природе. Впрочем, дело не только в этом. Мне неинтересен тот, кто не любит море.

А я вот люблю среднюю полосу России, - сообщает "реформатор". - Для меня березы - это невесты. Обнимешь, бывало, её и стоишь, стоишь... Ах, какая у вас красивая брошка.