Игра на опережение

Колобов чувствовал ее недовольный взгляд и краем глаза видел, как она вытирает полотенцем свои округлые бедра, одновременно тряся головой, так что брызги с ее потемневших волос разлетались во все стороны и долетали до него.

— Извините, что помешал, — сказал он. — Кстати, чуть не забыл, мне звонил Ансар, никак не мог до вас дозвониться, хотел с вами срочно поговорить.

— У него проблема? — спросил Забельский, пока Жанна, прижимаясь к нему, вытирала его вялое тело огромной махровой простыней.

— Да, и серьезная… Он ждет вашего звонка. Но сначала нам следует переговорить.

— А ты без меня не мог бы решить?

— Нет, только вы можете здесь что-то сделать, — неопределенно сказал Колобов.

— Он хочет сказать, что я опять вам мешаю… — сделала вывод Жанна. — Как тебе, Федя, это удается? Ты всегда влезаешь со своими проблемами, когда тебя не просят.

Колобов промолчал, только поднял глаза к небу. Чего бы он сейчас не дал, чтобы очутиться лет на двадцать назад в своем кабинете на Лубянке, где любые Жанночки, Светочки и Зиночки, работавшие там стенографистками, машинистками, официантками и подавальщицами, только опускали перед ним глаза и разговаривали с ним и его сослуживцами негромко и предельно вежливо.

— Жанночка, ты не права. — Забельский почувствовал Настроение своего «серого кардинала». — Федор Андреевич человек весьма тактичный и еще ни разу не позволял себе ничего такого, в чем ты его сейчас обвиняешь. И почему ты с Федором Андреевич опять на «ты»?

— Я должна уйти?

— Иди, — разрешил ей Григорий Иванович.

— Но ты в сауну придешь?

— Не знаю, — негромко, но твердо сказал Забельский. — Я тебя уже просил не обращаться ко мне на «ты» при посторонних…

— Так он же тебе… Простите, вам, Григорий Иванович! Разве ваш начальник службы, или серый крокодил, или как там, сейчас посторонний? — Она кивнула в сторону Колобова.

— Иди… — подтолкнул ее под аппетитную попку Забельский. — И жди, когда тебя позовут.

— Ну и как долго мне ждать? — настойчиво спросила она.

Забельский не ответил, только взял под руку Колобова, и она показала им вслед язык.

— Что за проблема? — спросил Григорий Иванович, когда они немного отошли.

— Если коротко, там у них в Чечне все повязаны родственными связями, узами и страхом кровной мести, — сообщил Колобов. — Все там уважаемые люди, и потому всех опасно обижать. А зять Любез-нова, оказывается, не просто так, ибо его родственники Хамзаевы владеют большим пакетом акций нефтяной компании, в которой вы состоите. И потому вам придется уважить его просьбу… Вот вкратце то, что сказал мне Ансар. И я не припомню, чтобы у него был хоть когда-то такой растерянный голос.

— Представляю… Но уважить зятя Любезнова — это значит дать ему возможность поселиться здесь, в Чижах?

— Не одному, а с женой. Идемте же. Мы с вами об этом уже говорили, — продолжал Колобов, потянув за собой босса. — У меня твердо складывается впечатление: все эти уважаемые кавказские люди стараются внедрить своих сыновей в семьи нашей богоспасаемой московской элиты. Их юнцы умело одурачивают наших тургеневских барышень из высшего общества, а те, как поется в песне, очень боятся одиночества. И потому пылко влюбляются в жгучих юношей и готовы идти за ними на край света…

— …А их бедным родителям ничего другого не остается, как идти навстречу своему дитяти, лишь бы не плакало, раз уж забеременело… — согласился Григорий Иванович. — Уж не хочешь ли ты сказать, что на этот счет у кого-то там, в Чечне, существует специальный план?

— Во всяком случае, я бы этому не удивился, — пожал плечами Колобов. — Многовато происходит подобных браков в последнее время, заключаемых вовсе не на небесах. Причем это не обязательно чеченцы. Это могут быть дагестанцы или азербайджанцы. Студенты и бизнесмены. Одним словом, смазливые и сексапильные юнцы, которые настойчиво покоряют наших мечтательных блондинок. Похоже, кто-то там у них верно нащупал наше очередное слабое звено… Что вы так на меня смотрите? Если они были способны бросать своих детей и подростков с гранатометами и взрывчаткой против наших танков, то что здесь может вас удивлять?

— Не совсем понимаю, к чему это ты мне говоришь… — пробурчал Забельский. — Словом, ты мне советуешь… — Он снова остановился уже возле самой двери своего коттеджа.

— Скоро все узнаете. И поймете сами: что-то советовать уже поздновато, — продолжал Федор Андреевич. — Этот зять Любезнова и так уже живет здесь со своей Машенькой. Хотя там без них полно родственников. Леонид Анатольевич выделил им первый этаж, ибо не в силах, как вы правильно заметили, противостоять слезам любимой доченьки. Кстати, о самом зяте у меня с вами предстоит отдельный разговор.

— Короче, ты считаешь, с ними лучше не связываться? — спросил Забельский, открыв дверь и жестом пропуская Колобова вперед.

— По крайней мере, сейчас… — подтвердил тот. — Ансар действительно попал в трудное положение. Он не может ничего предпринять, ибо, как чеченец, со всеми там повязан.

— Я понимаю, — кивнул босс. — Я в курсе. Но

ведь ты, Федя, наверняка уже что-то придумал? Не может быть, чтобы у тебя не было какой-то идеи или плана?

— Идеи есть всегда… — неохотно согласился Колобов. — О них потом. Сначала поговорим о зяте Любезнова. И вашей Жанне.

— Не понимаю, какая тут связь… — нахмурился Григорий Иванович.

— Сейчас все узнаете. Сначала послушайте одну аудиозапись, которую я вам воспроизведу, и потом поделитесь своими впечатлениями и комментариями. Они мне очень интересны. А уж потом поговорим про мои идеи.

— А сначала связаться с Ансаром ты не хочешь? — спросил Забельский. — Ты же собирался ему снова позвонить?

— Успеется… — «Серый кардинал» вытащил из внутреннего кармана аудиокассету. — Позвоните завтра. Сначала это послушайте. А потом решайте.

— Ну как скажешь…

Забельский устроился поудобнее в кресле возле камина, а Колобов вставил кассету в диктофон. Григорий Иванович сначала слушал иронично, склонив голову вбок, потом настороженно, наконец, его лицо стало стареть на глазах, и он сначала встал, потом тяжело опустился в кресло.

— Выключи… — попросил он. — Да, я узнал ее голос. И все понял. Хотя там не было сказано ни слова. Одни только стоны, охи и всхлипы. С кем это она? Неужели…

— Да, с Рустамом Заброевым, — прервал Колобов. — С зятем Любезнова, что так трогательно любит свою жену. Тем самым новобрачным, которого Леонид Анатольевич принял в свою семью.

— Ты давно это записываешь?

— Как только мои ребята увидели, как он с ней заговаривает.

— И когда они только успели… И, главное, где? — недоуменно спросил Забельский. — Здесь же все и у всех на виду и на слуху?

— Это записано у нее дома, — продолжал Колобов. — Вы ей купили квартиру, и он к ней приезжает, чтобы отдохнуть от семейных дел, когда бывает в Москве.

— Как ты думаешь, она сейчас тоже пошла к нему? — спросил после паузы Григорий Иванович. — Хотя о чем я спрашиваю…

— Здесь они не встречаются. Да и зачем? Здесь опасно.

— М-да… И это у них часто?

— Только когда он бывает в городе. Могу дать послушать другие записи.

— Нет, не надо. Как ты думаешь, может, мне держать Жанну при себе? — неуверенно спросил Григорий Иванович. — Поселить ее здесь, никуда от себя не отпускать?

Колобов промолчал, глядя в потолок.

— Но она ведь в этой записи ничего ему плохого про меня не говорит… — неуверенно продолжал Забельский. — Почему это тебя так возмутило? Или только в этой записи, а в других…

— Вот именно. Вам лучше не знать, что она о вас рассказывает. Но это не означает, что Жанна с этого дня должна исчезнуть для Рустама Заброева, понимаете?

— Не совсем…

— Сделаем тогда так, — жестко сказал Колобов. — Первое. Мой вам совет — поставить на ней крест. Согласны?

— Ну да… А второе?

— Дадим ей послушать эти записи и посмотрим, как она себя поведет. И только потом решим, что с ней делать дальше. Если она будет вести себя адекватно, искренне раскается, предъявим наши условия.