Славянский кокаин

Людмила заплакала.

– Так как же вы на это решились?

– Не знаю. Как-то не особо раздумывая. Я тогда очень любила Севу. А потом он так грамотно все объяснил, разложил по полочкам, что я ничего не боялась, а воспринимала это как очередное приключение. Мозговто не было совсем. Хотелось только приключений. Тогда был бум на все эти американские боевики и приключения. И я представляла себя героиней какого-нибудь фильма. Я же хотела быть актрисой. Собиралась поступать в театральный. И то, что нужно было проваляться на сырой траве, притворяясь мертвой, я воспринимала как определенный экзамен: выдержу, стану актрисой, не выдержу, значит, и соваться незачем.

– Поступили? – поинтересовалась Лада.

– Нет. Провалилась на втором туре. Жизнь и выступление перед огромной комиссией, оказывается, совершенно разные вещи. Я больше и не пыталась никогда.

– Ну а о том, что сам Мишин в этой аварии мог погибнуть, вы не думали?

– Нет. Сева так хорошо все объяснил, как и что нужно делать. Я была уверена, что все обойдется.

Лада почти с ненавистью смотрела на нее.

– Это вы? – спросил Денис, разглядывая фотографию молодой девушки за стеклом шкафа – в майке и расклешенных джинсах.

– Да. Как раз в те времена.

– Вот что, – сказал Денис. – Вы говорили, что жалеете обо всем, что случилось, что вас до сих пор преследует чувство вины. Так?

Она молча кивнула.

– Тогда вы можете спасти Мишина.

– Но как? Объясните наконец!

– Он находится в эмоциональном шоке. Ничего не помнит. Но его можно вывести из этого состояния другим потрясением, по силе равным тому, что с ним уже произошло. Мы думаем, что, если он увидит перед собой вас, живую и невредимую, для него это будет настоящим потрясением, и он придет в себя.

Людмила помолчала некоторое время.

– Ничего не получится, – сказала она.

– Но почему? Вы же... Вы не хотите ему помочь? – чуть не задохнулась Лада.

– Нет, вы неправильно поняли. Я очень хочу. Я... может быть... сделаю все от меня зависящее. Я пойду к нему в больницу... Но из этого ничего не получится. Он меня не узнает.

Все замолчали, понимая, что это действительно так.

– Я сильно изменилась. Посмотрите на фотографию и сравните. Ну, что вы скажете?

Денису очень не хотелось признавать этот факт, но это действительно было так. Перед ним стояла совершенно другая женщина, нежели на фотографии.

Раздался звонок в дверь.

– Извините, – сказала Людмила и пошла открывать.

– Ну все, – сказал Денис Ладе. – На этот раз – все! Полный провал.

– Мама, я на десять минут, – раздался в коридоре звонкий голосок.

– Как это на десять!

– Ну у нас там туса идет. Меня ждут, короче. Я только переоденусь.

– Никаких тус! Мы же с тобой договорились, что ты сегодня наконец-то побудешь один вечер дома!

– Ну вот еще, размечталась! А у нас че, гости, что ли?

В комнату заглянуло веселое личико с всклокоченными рыжими волосами. Денис замер. Это был натуральный двойник фотографии, той, что стояла в шкафу. Времени на раздумья не было, к тому же девчонка могла в любую минуту улепетнуть на свою тусовку. И он бросился в коридор:

– Людмила Владимировна! Нам срочно нужна ваша дочь! Вы только посмотрите на нее и на свою фотографию!

Романова механически так и сделала.

– Чего-чего? Чего это я нужна? Я ухожу! Если хочешь, пошли со мной. – Девочка задорно подмигнула Денису. – Кому это я вдруг понадобилась?

– Милиции, – спокойно произнес Денис.

Девчонка изменилась в лице. Ее за руку ввели в комнату.

– Расскажите все, – обратилась Лада к Людмиле.

– Она же меня возненавидит, – шепнула та ей на ухо.

– Неужели!

Но Денис взял все в свои руки:

– Видишь ли... Как тебя зовут-то?

– Женя.

– Видишь ли, Женя. Одному человеку очень нужна твоя помощь...

– Мужчине, – добавила Лада.

– Да ну! – прыснула Женя.

– Ты слушай внимательно. Этот человек находится в эмоциональном шоке. Ничего не помнит, не узнает своих детей. Чтобы его вывести из этого состояния, он должен испытать какое-то очень сильное потрясение...

– Клин клином вышибают, – перебила его Женя.

– Именно. А этот человек когда-то очень давно любил твою маму. Но почему-то подумал, что она умерла. Он не знает, что она жива, до сих пор.

– А че это он? – выпучила глаза Женя.

– Ну так жизнь сложилась. Так вот, для него потрясением будет, если он увидит перед собой ту девочку, которую когда-то любил, живой и невредимой. Но твоя мама уже не похожа на ту девочку, которой была...

– Это точно. – Женя окинула мать критическим взглядом.

– Зато ты похожа, – напомнил Денис. – Поможешь нам?

– Так че, я должна перед ним вместо матери предстать?

– Угу.

Женя почесала затылок, но думала недолго.

– Ну и ладно. Мне не западло человеку помочь.

– У вас очень хорошая дочь, – жестко произнесла Лада Людмиле.

Та молча опустила голову.

19

– Как ты думаешь, почему этот Сева подставил Мишина? – сказала Лада, когда они ехали в больницу.

Денис даже вздрогнул и посмотрел на нее с некоторым испугом.

– Мысли читаешь... Я тоже сейчас об этом думаю. Если выяснится, что этот Парфенов сыграл потом в жизни Мишина некоторую роль...

– Можешь не сомневаться, – перебила Лада, – уже ведь ясно, что сыграл, да еще какую – такое потрясение испытать...

– Нет, я имею в виду, если окажется, что они потом еще пересекались и имели какие-то отношения, то это может значить только одно: что он, Всеволод Парфенов, делал все это с дальним прицелом, он имел над Мишиным некую власть.

– Ладно, не будем забегать вперед, – снова оборвала Дениса Лада. – А то я уже нервничать начинаю. А пока что не с чего.

...Мишин сидел на кровати. Он походил на человека, который плохо слышит, – он как будто был одурманен и с трудом воспринимал окружающий мир. Он теребил в руках уголок простыни и что-то негромко бормотал или напевал.

– А он не псих? – спросила Женя у Дениса.

– Это последствия шока.

– Он со мной ничего не сделает?

– Возможно, он даже не обратит на тебя никакого внимания, – вздохнул Денис. – Но ты не волнуйся, я рядом. Давай подержу твой букетик.

– Нет. Это я специально для него собрала. – Она сжала в руке несколько ярко-желтых и бордовых кленовых листьев. – Как его называть?

– Коля, – ответил Денис. – Ну давай, смелее.

Девочка шагнула по направлении к нему, остановилась и обернулась на Дениса:

– Что, так прямо и называть – Коля?

– Да.

– Я... не могу. Он мне в отцы годится.

– Вот же ж, какая вежливая! – не удержался Денис. – Он ровесник твоей матери, а ты сейчас выступаешь от ее лица. Поняла?

Она медленно подошла к его кровати.

– Привет, – тихо сказала она.

Мишин продолжал сидеть все в той же позе.

– Помнишь меня? Я же... тьфу ты, Люда.... Я Люда, Коля.

Ноль внимания, ноль реакции. Она обернулась на Дениса. Тот сделал ей жест рукой, мол, будь посмелее.

Она кивнула головой.

– Можно я присяду рядом? – Она уселась рядом. – Что это у тебя, простыня? Зачем ты ее теребишь? На лучше вот, смотри, какие листья, я специально для тебя собирала, – она протянула ему букет.

Мишин отрешенно посмотрел на него. Тогда она взяла его руку и вложила листья в нее. Он уставился на листья.

– Красивые, правда? Я вообще люблю осень. Она такая грустная и непонятная... Как ты... Коленька. – Она гладила его руку.

Мишин долго смотрел на это, потом его взгляд поднялся вверх по руке, к Жениному лицу. Она удивленно посмотрела на него. Он не отрываясь смотрел в ее глаза.

– Ну что ты на меня так смотришь? Узнаешь?

Денис успел заметить, что взгляд Мишина словно изменился, стал осмысленнее. В его глазах вдруг мелькнула растерянность.

– Привет, Коля! – Она робко улыбнулась.

Мишин вздрогнул. Грязнов с напряжением и с надеждой следил за происходящим. И тут Женя начала плести всякую околесицу: