Славянский кокаин

13

Денис постучался в кабинет к доктору Лапину. Тот в очках с позолоченной оправой сидел за столом и что-то напряженно изучал.

– Извините, – сказал Денис. – Меня зовут Денис Грязнов, мы с вами по телефону...

Доктор из-под очков взглянул на Грязнова.

– Вы из агентства, которое сотрудничает с милицией?

– Точно, по поводу Мишина Николая Николаевича.

– Да, я вспомнил. Ну что ж вы там в дверях встали, проходите, садитесь.

Лапин походил на Айболита – седой, борода клинышком и живые яркие глаза.

– Тяжелое состояние? – спросил Денис, присаживаясь на колченогий, но мягкий стул.

– Зато стабильное, – неожиданно ответил доктор.

– Но он же, кажется, в коме?

– Нет, вовсе он не в коме. У него сильный эмоциональный шок, и просто какое-то время он не мог говорить и самостоятельно передвигаться. Собственно, он и сейчас не передвигается, конечно.

– То есть он в сознании?

– Ну как вам сказать. В общем, да. Но в очень слабом. Еще у него частичная амнезия. Но это все общая реакция организма на сверхсильное болевое и психическое раздражение. А это, в свою очередь, характеризуется расстройством жизненно важных функций нервной и эндокринной систем, кровообращения, обмена веществ. Вот и судите сами, в сознании он или нет.

– Знаете, я учился в медицинском институте, но все-таки что-то не понимаю... Пациент может находиться либо в бессознательном состоянии, либо он как-то всетаки воспринимает окружающую действительность – видит, слышит, говорит, понимает. Ну или, может быть, у него какое-то пограничное состояние?

– Он пока не встает с кровати. Совершенно определенно, что он видит и воспринимает окружающую его действительность, как вы изволили выразиться. Слышит. Но все это мало на него воздействует. Ему, как я полагаю, все равно. Знаете, судя по всему, наш пациент – человек вообще легко поддающийся разного рода стрессам и потрясениям. Кроме того, судя по всему... как бы это сказать... не чурающийся кокаина. Поэтому я могу почти с полной уверенностью утверждать, что сейчас он обитает в каком-то своем подсознательном мире. Из нашего реального мира до него долетают отдельные раздражители, какие-то звуки, яркий свет или прикосновения. Но он мало понимает все это. К тому же ничего не помнит.

– Вы пытались с ним разговаривать?

– Он не понимает, что я ему говорю. Хотя сам разговаривает, если это можно так назвать. Бурчит что-то себе под нос. Ничего внятного.

– А вы не знаете, сколько продлится такое состояние.

– Пока прогнозировать что-либо сложно. Иногда эмоциональный шок переходит в стадию истерического припадка. Но в случае Мишина, я надеюсь, этого можно не опасаться.

– Нет, доктор, вы не поняли. Я имел в виду, когда он придет в нормальное для человека состояние?

– О-о! Этого я вам сказать, голубчик, не могу. В зависимости от лечения. А чаще всего и лечение тут ни при чем. Зависит от человека. Есть ли у него волевое стремление к нормальной жизни, к реальности, найдет ли он в себе силы. Честно сказать, пока что, глядя на этого пациента, я бы предположил, что у него очень велико желание остаться в том мире, в котором он находится сейчас.

– То есть надежды никакой?

– Ну я не хотел бы быть столь категоричным.

– И от лечения тоже ничего не зависит?

– Ну почему же. Лечение никогда не повредит. А потом, это смотря какое лечение.

– То есть?

– Ну, знаете, есть щадящее пассивное лечение. А есть такие способы, которые могут вылечить мгновенно.

– Правда? – оживился Денис. – А можно поподробнее.

– Это, так сказать, клин клином. Довольно радикальный метод, но нередко очень действенный. Смотрите, мы имеем дело с эмоциональным шоком и всеми вытекающими отсюда последствиями. А есть и такое понятие, как шокотерапия. Другими словами, как это ни странно звучит, лечение шока шоком.

– То есть вы хотите сказать, что если Мишин испытает какой-нибудь шок, по силе равный тому, который он получил при взрыве, то он опять станет нормальным человеком?

– Я ничего не хочу сказать, я лишь констатирую факты.

– Но это же шанс! Или нет?

– Стоп, стоп! Вы хотите... Я вижу, как загорелись ваши глаза! Нет уж, извините, молодой человек, но этого я разрешить не могу. Я понимаю, что вы, блюстители закона и порядка, готовы ради своей цели пойти на все. Но я не могу позволить вам такие опасные опыты. Во-первых, мы не можем знать наверное, что именно произведет на пациента сильное впечатление. Во-вторых, согласно статистике, далеко не все случаи были удачными. И наконец, в-третьих, подобные кардинальные методы могут не просто не помочь человеку, а уничтожить последнюю надежду, сделать его инвалидом, а то и вообще вогнать в гроб. Так что нет, нет и нет! И не смотрите на меня так. Будем лечить поэтапно, медленно, зато проверенным щадящим способом. Это человек, в конце концов, а не какой-нибудь подопытный кролик.

– Да я и не предлагаю ничего. Нет, значит, нет. Спасибо за информацию.

Лада уже ждала его в вестибюле.

– Что узнал? Выздоровление Мишина намечается или нет? – спросила она.

– Нет, если мы сами его не наметим.

– Как это?

– Когда наконец приедет с дачи его жена?

– Завтра. Ты мне наконец расскажешь?

Денис покосился на выходящего из кабинета Айболита:

– Пойдем вниз, сядем в машину. – В машине он продолжил: – Вернуть его в нормальное состояние поможет какой-нибудь другой шок, эмоциональная встряска, равная той, которую он уже испытал.

– Равная уже испытанной? Интересно, в чем измеряются шоковые встряски?

– Почем я знаю. Может быть, еще один взрыв ему организовать?

Лада выразительно постучала себя по лбу.

– Правда. И доктор какой-то попался старомодный. Не разрешаю, говорит, вам проводить такие опасные опыты. Лучше мы, говорит, будем лечить больного испытанными методами... Угу, всю жизнь!

– Значит, все? Последняя ниточка оборвалась?

Денис засмеялся:

– Мы с тобой постоянно меняемся ролями. Когда я – оптимист, ты – пессимист, и наоборот, когда пессимист – я, ты пытаешься быть оптимистом.

– Очень смешно, – вздохнула Лада.

– Когда приедет жена, мы постараемся у нее выяснить, были ли в жизни Мишина какие-нибудь серьезные потрясения. Ведь не может же такого быть, чтобы человек всю свою жизнь жил спокойно. Постараемся ухватиться за последнюю ниточку.

– Ох, – вздохнула Лада. – Когда же уже наконец эти ниточки закончатся!

14

Жена Мишина, не очень молодая, не очень стройная и не очень красивая, приехала в больницу вся в черном, как будто уже на похороны. Ее вид вообще можно было охарактеризовать совершенно точно – не очень.

Денис и Лада проводили ее до палаты мужа.

– Взрыв! – то и дело всхлипывала она. – Боже мой! Кому это было нужно!

Денис открыл перед ней дверь и добавил:

– Если нужна будет какая-нибудь помощь, я жду здесь, в коридоре.

Она кивнула, всхлипнула и вошла внутрь.

Через некоторое время к Денису и к Ладе подошла медсестра и сделала глазами знак куда-то в неопределенную сторону. В конце коридора стояла женщина в меховом полупальто и длинной юбке. Она облокотилась на окно.

– Ты что, и любовницу оповестила? – спросил Денис Ладу.

– А почему бы и нет. Она тоже человек и тоже волнуется.

Лада направилась к ней, а Денис тихонько пробормотал:

– Вот такой вот он, Мишин, химический гений и неприметный мужчина, помимо жены еще и любовницу имеет.

Лада подошла к женщине. На вид той было лет тридцать пять, и она была откровенно хороша: ровные белые зубы, широкий чувственный рот, и даже легкие морщины вокруг глаз совсем не портили ее.

Она молча подала Ладе руку.

– Здравствуйте, – ответила Лада и тоже протянула руку.

Женщина неловко заулыбалась, видно было, что она сильно нервничает и в любой момент готова расплакаться.

– Как он? – спросила она.