Унесенные блогосферой (СИ)

– Это не наше дело, – прервал ее Вадим с притворной светскостью в голосе, но его состояние выдавал голос, который снова натужно скрипел, как оснастка корабля в штормящем море.

Она взглянула на него исподлобья, но все-таки ответила, хотя и не слишком приветливо:

– Я считаю, что браки совершаются на небесах, а не в загсах. Никто никому ничего не должен объяснять, если вдруг что-то не вышло. В этом смысле я обычная блондинка.

Он ничего не ответил, только хмыкнул, как-то двусмысленно. Все вновь погрузилось в молчание.

– Ваша методика для судов, – снова заговорил Вадим, неожиданно вынырнув из своего планшета.

– Да? – спросила Вика, не переставая стучать по клавишам.

– Все-таки ее опубликовали?

– Да.

– Не в вашем университете? На кафедре у вас много врагов.

– В вестнике Московского университета, – ответила она и задумчиво добавила. – С чего вы взяли, что у меня много врагов? У меня хорошие отношения с большей частью кафедры.

– Но есть люди, которые могут это легко изменить, ведь и Миллер, и Сандалетин появляются в университете каждый день, а вы – нет.

Я вышел сварить кофе, которого тут же потребовала и Виктория. Теперь я наблюдал за ними из кухни, вопрос был не праздный. Виктория тоже смотрела на собеседника с выжидательным интересом, но тот не успел развить мысль. Раздался звонок: приехал Борис.

Как ни странно, Борис нисколько не удивился, обнаружив в квартире своего эксперта члена семьи Романихиных.

– Как экспертиза? – спросил он как ни в чем ни бывало.

– Дописываю уже.

Борис помялся, как-то весь поджался и украдкой несколько раз посмотрел на Вадима. Виктория ничего не видела, она лишь махнула рукой в сторону свободного кресла и снова погрузилась в компьютер.

– Что? – одними губами спросил Борис… у Вадима и тот кивнул.

Я застыл в удивлении с туркой в руках.

– Виктория… э-э-э… – начал Борис после этого тихого разрешения от Вадима. – То, что ты там пишешь… одним словом…. Не надо про все эти картины мира, про социальные слои. Не надо лодку раскачивать.

– Какую лодку? – нахмурилась она.

−Социальную лодку, – встрял вампир. – Не надо писать про социальное неравенство из-за разницы в образовании и происхождении. Убийство на социальной почве. Не надо. Экспертиза всплывет на суде, наверняка попадет к журналистам. Не надо всего этого. Мы не в Индии, у нас каст нет, все-таки это скорее единичный случай…

– А что надо? – подняла брови Виктория.

– Напиши, речевой агрессии в текстах переписки убитых не обнаружено – этого достаточно, – попросил Борис, глядя в пол. – В сущности, об этом тебя, Виктория Александровна, и спрашивали с самого начала.

Не меняя выражения лица, Вика переместилась к столу, выкопала из кучи бумажную папку с надписью СРОЧНО, выведенной генеральской рукой. Вопросы покоились на самом дне, она бегло прочитала их и молча кивнула, соглашаясь с Борисом.

– Я за премию и все такое похлопочу, – смущаясь все сильнее проговорил Борис. – Грамота там, за особую роль в раскрытии, но только напиши уж по вопросам, ладно?

– Ладно, – пожала плечами тетка. – Это моя работа. Все верно.

Борис неуклюже раскланялся и попятился к двери. Уже у самого порога он вдруг обернулся и козырнул Романихину:

– Здравия желаю, товарищ полковник.

Меня как будто ошпарило, но это был не кофе. Ну, не идиот ли я?! Полковник! Выездная социология… Конечно, за какую такую выездную социологию у нас полковников дают?! Атташе, при погонах, в спецслужбе. Итак, мажор Вадим Романихин в свои… – сколько ему там 35–37… – полковник ФСБ. И это он влиял на Бориса, а не Борис на него. Вика точно это знала. Однако, клубок.

Теперь стало окончательно ясно, зачем Вадим Романихин околачивался возле нас все время расследования. Вовсе не из личного интереса, как я предположил сначала. То есть, конечно, из личного, но это интерес совсем другого рода: семейство Романихиных старалось сохранить хорошую мину при плохой игре, и Вадим следил за ходом расследования, потому что больше всего боялся огласки. Хвост вилял собакой. Но, по крайней мере, одним опасным поклонником красоты моей тетки меньше – на том спасибо!

– А что же вы намерены сказать журналистам? – поинтересовалась Виктория.

– Возможно, версию с аллергией, – бесстрастно ответил Вадим.

– С аллергией? – неподдельно изумилась тетка.

– Да, у Светы могла бы быть аллергия на ракообразных, она съела лобстера, начала задыхаться, Валера попытался прочистить ей горло, думал, что застрял кусок чешуи, использовал салфетку, но, к сожалению, спасти девушку не удалось.

Виктория сделала круглые глаза, и посмотрела в мою сторону с выражением «слыхал это!?» похоже она уже начала ловить кураж от этого цирка. Во всяком случае, я начал. В первый визит Бориса, Виктория призналась, что у нее аллергия на ракообразных, видимо, версия взялась из этого источника.

– И что потом? – спросила она.

– Поняв, что жена мертва, Валерий Романихин покончил жизнь самоубийством. Трагедия, – голосом, лишенным интонаций проговорил Вадим.

– Ну, да, – пробормотала она. – А что же не разносчик пиццы?

– В каком смысле?

– Ну, дворецкий или разносчик пиццы, водопроводчик еще… Впрочем, это другой жанр… Это в детективах виноват дворецкий, а у вас тут остросюжетная мелодрама.

– Когда версия будет готова, я вышлю вам, чтобы вы не путались, – спокойно припечатал Вадим, сделав акцент на последнем слове. – И да, я заплачу, за вашу работу Виктория. Вы просто не представляете, как важно было для меня узнать правду.

– Не стоит, – как будто обронила она. – Вы же слышали, мне заплатят, еще и премию обещали. И грамоту.

Но внезапно, она вдруг взяла другой тон.

– Хотя, на самом деле стоит – дорого стоит, – с напором проговорила Вика. – Столько вы не заплатите! Это будет самая дорогая филологическая методика в мире. Грамматика убийства!

– Простите, – почему-то извинился Вадим.

– Вашим родителям и бедному Гре… Грегуару вы тоже расскажете про аллергию?

– Само собой.

Она закатила глаза и откинула голову назад.

– Вам важно было знать правду, вы говорите, но зачем тогда теперь вы хороните эту самую правду?

– Потому что поздно.

– Даже сейчас не поздно, – глухо отозвалась она.

– Разве это не очевидно?

– Нет. Не обязательно вышагивать, как на параде, каждый день. Все мы люди, стоит в этом признаваться иногда.

– Такая правда не нужна никому. Что это за правда, которую придется говорить с опущенными глазами?

– У вас больной племянник с дурацким именем, оставшийся круглым сиротой, два трупа, и вы все еще думаете сохранить хорошую мину? Впрочем, не мне судить. Среди вопросов к эксперту, вопроса о пользе правды не стояло.

Она захлопнула папку СРОЧНО и бросила ее к остальным бумагам.

– Спасибо, Виктория, – проговорил Вадим, поднимаясь.

– Не за что. Кофе хотите? – предложила она вместо того, чтобы проводить странного полковника до дверей. И полковник не отказался.

Я разлил содержимое турки по чашкам, хватило как раз на две. Впрочем, Борис ушел, и мне больше незачем было тут сидеть. Попить кофе можно и в другом месте. Раздался щелчок – это Вика закурила возле форточки.

– Вам не очень идет, – проговорил вампир.

– Да, вы уже говорили, – безучастно ответила тетка, искоса взглянув, как я ставлю на стол чашки.

– Чем занимается ваш Сандалетин? – услышал я, уже завязывая ботинки в прихожей.

Я не мог не прислушаться.

– Он, слава богу, не мой, – хмыкнула Вика и до меня донесся характерный хлопок.

Это была форточка. Значит какой-то неведомой силой Вадим заставил ее бросить сигарету.

– Саша, возьми машину, – тетка вышла в коридор и вручила мне ключи. – И запиши меня на тонирование послезавтра. В любое время. Она должна работать.

Черт, откуда она узнала, что я иду к Марго? Впрочем, не важно.

– Тюнингование? – переспросил я шепотом. Вика показала язык и вернулась к вампиру.