Скорпион

Я посмеялся: не пора ли эти самоцветы спрятать в тюремную шкатулочку на долгое сохранение. Нет приказа от хозяина шкатулки, честно признался полковник, а так, никаких проблем.

Вот именно хозяину удобно держать дворовых на коротком поводке, и они, прекрасно осознавая свои грехи, беспрекословно выполняют его любую волю. Так что зря господин Фиалко подозревал, что в его сегодняшних бедах виновата царская опричнина. Взяли бы под ребро без лишних обиняков и вся недолга, и без этой карусели с интрижками под голубыми небесами.

- Да, он такой, - подтвердил Старков. - У них там свой канкан с главным рупором страны.

- С этим капилярно-кумачовым гундосом?

- Именно.

- А Дед знает?

- Он все знает, хотя иногда делает вид, что ничего не знает.

- На хрена ему этот канкан?

- Саша, - проникновенно проговорил полковник. - Ты знаешь о такой системе, как "система сдержек и противовесов". Вижу, знаешь. Тогда какие могут быть вопросы?

Действительно, какие могут быть вопросы. Профессиональный строитель сумел возвести многослойную "пирамиду власти". Играя на интересах конкурирующих сил и структур, интригуя и сталкивая лбами недавних друзей, он сделал личную власть не просто устойчивой, а практически незыблемой. Власть, сцементированная на страхе подданных потерять доходное тепленькое местечко, что может быть надежнее?

Теперь у меня нет никаких сомнений, что грубый наезд на господина Фиалко совершает некое отдельное от государства образование, преследующие свои цели. И это обстоятельство радует, поскольку сражаться в одиночку с самодержавной Системой, конечно, можно, но лучше не нужно.

- Да, - вспомнил я, - а кто перетащил нашего Мишу Яковлевича в столицу? На самом-то деле.

- Ааа, тоже петух ещё тот, - ответил Старков и заглотил очередную рюмку водки. - Из бывших сталинских наркомов по фамилии Тихий. Как он сохранился, ума не приложу. Товарищ Сталин не любил педерастию, это я тебе говорю.

- Нету его, - развел я руками.

- Кого?

- Товарища Сталина.

- Нету, - согласился полковник. - А жаль, он хотел всех этих... на баржи и в море.

- Зачем?

- Как зачем? - ударил кулаком по столу. - Пустить на дно. А что дешево и сердито? Ты против?

- Я против, что ты клюкаешь, как сапожник.

- Ладно тебе, устал я, Алекс, устал. И не от работы - от бессмыслиц. Понимаешь, нет смысла вокруг, нет. А нет смысла, какой тогда смысл всего, а?

- Без комментариев.

И на этом наш дружеский обед завершился. В целях конспирации полковник Старков отправился пешком, не пожелав воспользоваться автомобилем, я же покатил на джипе в скоротечных мыслях о своих последующих действиях.

Дополнительная информация от секретных сотрудников не поступала, следовательно, у меня пока имеется три стези. Первая: нагрянуть в "Оргхимбанк" и взять всех за глотку, но совершать наскок без предварительной подготовки не имеет смысла. Вторая: начать сбор информации по гражданину Тихому, плохо лишь то, что он покойник, а они, как правило, молчуны крепкие. И третий путь - в храм Мельпомены, и не одному, с хорошенькой новой знакомой по имени Марина. Вопрос, правда, в том, чтобы найти её и пригласить на балет "Лебединое озеро". А почему бы и нет - можно ведь совместить приятное с полезным. Посмотрим, чем дышат современные голубые театралюбы, хотя понятно какими испарениями, и познакомимся поближе, я имею ввиду, себя и девушку. Главное, отыскать её, что, впрочем, с помощью телефона не составит никакого труда.

- Привет, - говорю. - Это я, Алекс.

- Какой Алекс? - удивляется девушка.

- В смысле, Саша, который страховой агент, - вспоминаю легенду. Забыла, Марина?

- Такое забыть трудно, - смеется. - Хочешь застраховать мою жизнь?

- Непременно так.

... В Большой театр, где мной от имени господина Фиалко были заказаны билеты, мы опоздали. По причине уважительной. Девушка пригласила меня на квартиру своей бабушки и я не мог отказать себе в удовольствие познакомиться с её настоящей родней. Встретила меня хлопотливая, морщинистая, как гномик, Василиса Павлиновна и принялась кормить пирогами и рассказами о житье-бытье. И пока внучка собиралась в культпоход, бабулька успела изложить всю семейную сагу. Для себя я уяснил, что господин Фиалко женился на женщине с пятилетним ребенком в достославном городе Серове. Когда жена Варвара умерла от рака груди, Михаил Яковлевич благородно удочерил Марину, и даже для её воспитания выписал в Москву её родную бабушку. И для общего удобства прикупил вот "якие хоромы, добрый он человек", чуть ли не расплакалась от чувств Василиса Павлиновна, представляя мне малогабаритную панельную квартирку.

- Хоромы, - согласился я.

- Ой, добры хоромы.

- Хоромы, всем хоромам хоромы.

- Ой, хоромы-хоромы.

- Прекратите, люди, - вмешалась в наш столь содержательный разговор Марина и спросила: не против ли я, если вместе с нами к роднику Большого припадет ещё одна дама?

- Дама? - насторожился.

- Очень приятная дама, - рассмеялась девушка. - Дина Штайн, она дипломат из Германии. И журналистка тоже.

- Под твою ответственность, - передернул плечами. - Еще ославит на весь мир.

- Ну тогда вперед, страховой агент!

Бабулька подслеповато поглядела снизу вверх на меня, затем вздохнула и перекрестила:

- Идить с Богом, детки.

И с этим сердечным благословением мы, великовозрастные дети, помчались на вездеходе туда, где можно было приобщиться к высокому искусству.

Встретив у парадных колонн Большого даму Дину Штайн, похожую на крашеного мопсика, но на шпильках, я направил её и Марину в царственный зал, а сам поспешил в гальюн: сказалось тороватое чаепитие с дорогой Василисой Павлиновной.

Увидев себя, мятого, в зеркалах, решил привести в порядок. Стащил куртку и принялся умываться. Когда плескался, как утка в пруду парка Кузьминки, явился ломкий человек в костюме с алмазными блёсками и в такой же мерзкой феске. Парадным вихляющим ходом и макияжным обличьем он походил на того, кто был в экстренном розыске, то бишь на Макова, и поэтому я без лишних лирических колебаний приставил к его головному убору ствол "Стечкина". Мои действия в зеркальном туалете произвели на популярного эстрадного певца Пенькина (как позже выяснилось) неизгладимое впечатление. Он широко открыл глаза, точно не веря такому безобразию, потом присел от страха и совершил в искрящиеся штанины то, за чем он, собственно, и пришел в это комфортное во всех отношениях место общего пользования.