Змея за пазухой

— Нужно поменять масло и вообще посмотреть, что там и как. Мне кажется, клапана постукивают. Только времени у меня в обрез. За срочность я доплачу.

— А то как же… Лады. Лично займусь. А вы пока, если есть желание, отдохните в нашем кафе. У нас вкусно и недорого кормят.

— Благодарю за совет. Я так и сделаю… — Никита вспомнил, что утром он выпил лишь чашку кофе с галетами, потому как есть не хотелось вовсе.

Кафе было небольшим, но уютным, и вскоре Никита уплетал отлично приготовленную отбивную толщиной и шириной с его ладонь и добрую порцию картошки фри, запивая охлажденным морсом, в котором чувствовался привкус малины, смородины и еще каких-то ягод. Мастер не погрешил против истины — готовили в кафе и впрямь здорово. Вот только цены были здесь если и ниже, чем в других заведениях подобного рода, то на считаные копейки.

«Что же получается в итоге? — продолжил размышлять он в ожидании, когда ему подадут счет. — А получается то, что я, кажется, шел не по тому следу. Или в истории со смертью Колоскова переплелись две взаимоисключающие версии: борьба за наследство в виде завещания и элементарное рейдерство с присущими ему жестокостями и крайностями. Но в любом варианте следующие жертвы обозначены совершенно четко — это Полина и ее дочь. Тот, кто стоит за всеми этими убийствами, теперь не остановится ни перед чем, пока не заполучит скальпы Принцессы и ее ребенка. Как, ну как мне уговорить эту взбалмошную дуру укатить за границу?! Только там она может быть в безопасности. А если точнее, то в относительной безопасности. Но все-таки…»

— Порядок, — заявил мастер, вытирая руки ветошью. — Аппарат работает как швейцарские часы. С вас причитается… — Он назвал сумму.

Никита не стал торговаться. Он ничем не выказал своего удивления и даже возмущения, но подумал: «И почему я не догадался пойти работать автослесарем? С таким аппетитом к дензнакам, как у этого механика, я бы за год купил себе приличную тачку».

— Вот моя визитка, — сказал мастер, — если что понадобится, звоните в любое время дня и ночи. Все сделаем в лучшем виде.

— Спасибо. Всенепременно позвоню. Бывайте…

Немного поразмыслив, Никита решил уподобиться отшельнику — уединиться в своей квартире, закрыться от окружающего мира, и еще раз хорошенько все обдумать. Ему казалось, что решение задачи со многими неизвестными было где-то близко, прямо у него перед носом, но он не видел его — не хватало сосредоточенности и сыскного опыта. А ума ему точно не занимать. Уж этого добра у каждого индивидуума с лихвой. По крайней мере, так считает большинство людей; единственное, чем Всевышний не обделил человека, так это умом.

Даже человек совсем ничтожный и пустой, которого слово «дурак» сопровождает всю жизнь, и тот считает себя пупом земли. «Так что с умишком у меня все в порядке, — твердо решил Никита, — а вот с удачей дело обстоит худо». Этим вердиктом он попытался хоть немного приободриться, потому как настроение у него было совсем скверным.

Подъехав к дому, Никита выругался, как последний босяк, — машину припарковать было негде. В последние годы машины в автосалонах шли нарасхват. Читая в Интернете иностранную прессу (естественно, в переводе), где Россию обвиняли во всех тяжких и честили на все заставки, Никита, не имея возможности купить авто, иронизировал: наверное, народ бесится от плохой жизни, приобретая отнюдь не дешевые авто. Но теперь, поездив на «ауди», он твердо решил, что первым делом, после своих детективных «упражнений», купит себе приличную машину. Ведь сейчас он, что там ни говори, миллионщик…

Пришлось ехать в конец длинного ряда, туда, где стояли контейнеры для мусора. С трудом отыскав свободный пятачок, Никита заглушил мотор, вышел и сладко потянулся — эх, вздремнуть бы! Веки от монотонного шума мотора начали слипаться, и он прикладывал поистине героические усилия, чтобы не уснуть за рулем. Мимо него прошел-просеменил плохо одетый бомж и начал ковыряться в контейнере, выискивая только ему одному известные ценности. Вот жизнь! — подумал не без сострадания Никита. Врагу не пожелаешь такой судьбы — без крыши над головой, без денег, чтобы купить кусок хлеба, и с разрушенным (чаще всего алкоголем) здоровьем.

Понаблюдав чуток, как бомж деловито начал набивать свою котомку непонятно чем, Никита уже было направился к своему подъезду, но тут в его голову словно въехал грузовик — мать твою!.. Да ведь это же тот самый бомж, которого он встретил возле детективного агентства «Свет надежды» в день убийства Хайтахуна! На нем была та же одежонка — какой-то нелепый плащ в заплатах, под шапочкой, напоминающей тюбетейку, седые космы топорщились во все стороны, из-за чего физиономия бомжа напоминала морду неухоженного лохматого бобтейла, староанглийской овчарки. Никита резко обернулся и увидел, что бомж тоже смотрит на него; и в этом взгляде было столько злобы, что Никиту словно ледяной водой окатили.

— Ну-ка, постой, дружище, — решительно сказал Никита и быстрым шагом направился к бомжу. — Стой, кому говорю! Ты куда?!

Бомж, с виду хилый старец, неожиданно рванул прочь с молодой прытью. Не задумываясь ни на миг, Никита бросился вдогонку. Конечно же это был тот самый странный бомж, от которого за версту разило дорогим одеколоном и который бегал как спринтер, вспомнил Никита игру в догонялки возле ресторана «Монмартр». Они бежали так резво, что вскоре оказались за три квартала от дома Никиты — у комплекса зданий тридцатых годов, подготовленных под снос.

Бомж забежал под арку — и исчез. Комплекс представлял собой четыре пятиэтажных дома, соединенных в единое целое, которые окружали просторный двор-колодец, напоминающий мусорную свалку. Скорее всего, таковой он и являлся. Неподалеку находился частный сектор, и его жильцы не мудрствуя лукаво тащили во двор всякий хлам, который нельзя было воткнуть в машину для вывоза мусора. Здесь лежали и старые унитазы, и ржавые бочки, и битый кирпич, и какие-то тряпки, и автомобильные шины, а венчал гору этого «добра» первый серийный цветной телевизор «Рубин», лебединая песня советской электронной промышленности.

«Куда же ты девался, урод?!» — ярился Никита. Он бросился в ближайший подъезд, у которого даже была дверь, и, прихватив обрезок изъеденной коррозией водопроводной трубы, попавшийся ему под ноги (какое-никакое, а все же оружие), начал спускаться в полуподвальное помещение — оттуда ему слышались человеческие голоса. Да и лестница, по которой он шел, была расчищена от кусков обвалившейся штукатурки; это ясно указывало на то, что по ступенькам ходили регулярно.

Полуподвальное помещение представляло собой длинный, как собачья песня, коридор со множеством дверей, которые вели в крохотные комнатушки. Наверное, когда-то их использовали как кладовые. В коридоре было относительно светло — небольшие оконца под самым потолком были хоть и запыленными, грязными, все же свет пропускали. Но самое странное — все они оказались целыми, в отличие от окон на этажах, которые глядели на мир черными бельмами оконных проемов, откуда съехавшие домовладельцы вытащили рамы вместе со стеклами — что ж добру-то зря пропадать.

Никита прислушался. Людской говор доносился со стороны двери, пятой по счету от входа в полуподвал. Стараясь не шуметь, он едва ли не на цыпочках подошел к ней, с силой рванул на себя и спрятался за простенком — вдруг у бомжа, которого он преследовал, имеется ствол, пальнет в упор — и пишите потом письма мелким почерком.

— Эй, кто там шутит?! — раздался чей-то возмущенный голос — басовитый, но с изрядной хрипотцой. — Леха, ну-ка, глянь, кто нам мешает отдыхать.

— Борода, я чё, крайний? — Леха говорил фальцетом. — Сам посмотри.

— Не, ну ты, Леха, нахал… Кому сказал — оторви зад от табурета и проверь, кого еще нечистый принес!

— Ты что, большим начальником уже стал?! — взвился Леха. — С каких это пор? А в морду не хошь?

— Мальчики, ша! — раздался женский голос. — Вы еще подеритесь, петухи общипанные.

— Манька, ты словами-то не разбрасывайся, — пробурчал Борода. — За петухов можно и по шее схлопотать.