Живой товар

Евгению Борисовичу понравилась придуманная игра слов, он усмехнулся, но тут же вернулся к более серьезным делам.

Кроме девчонки, есть ещё и мамаша - тварь, судя по всему, злобная и скандальная, которая может на все пойти, лишь бы фирму с дерьмом смешать. Купить? Или...

Мамаша... По ассоциации мысль его метнулась к погибшим парням, их родителям и семьям. Кононенко, похоже, очень тяжело воспринял... Деньги вдовам?

Евгений Борисович наклонился и из самого нижнего ящика извлек пачку сигарет. Как всякий, недавно бросивший курить, он отлично помнил, куда её положил. И очень гордился собой, что сумел одолеть многолетнюю привычку.

Но сейчас и его проняло. Что ж он, робот, что ли? Гибель боевиков создавала массу проблем, но и людей жалко. Тем более, что Колю рекомендовал старый приятель. Не чужой, можно сказать. Да, надо что-то сделать - но не спешить. Юридически об их гибели пока не известно. Подумать. Помощь от фирмы - признание, что они выполняли служебное поручение. Анонимно? А вот это мысль хорошая: если они чистые, что ж - фирма не забыла, но и не выпячивается; а если на подозрении - совершили преступное деяние, да ещё не сами, а кто-то их послал. Да, только так.

Привычно щелкнула зажигалка, Манохин затянулся - и выругался. Ну и противный же дух! Оказывается, успел отвыкнуть. Тем не менее он потянул второй раз, третий - и почувствовал, как отпускает мозги. Будто ручку на тисках открутили. Правильно доктор Житомирский говорил: отрава, наркотик, канцероген - но антистрессор.

Манохин всегда помнил, кто говорил, что говорил и при каких обстоятельствах. Для его занятий - полезное свойство памяти...

В интеркоме щелкнуло.

- Евгений Борисович, почта и газеты, - доложила Оксана.

- Занеси.

Как всегда по пятницам, вместе с корреспонденцией, пришедшей в фирму, она принесла кипу газет, которые продавались с утра на лотках. Расходы небольшие, а руку на пульсе родного города держать надо, считал Манохин.

Сверху, как обычно, секретарь положила серьезные издания - "Бизнес Информ", "Курьер", "Телескоп", потом региональные, а потом уже все остальные - все эти "Знакомства", "Бумс!" и прочие "Зебры". Он любил бегло ознакомиться с городскими сплетнями ещё до того, как за дело возьмутся аналитики. Те штудировали внимательно, умело и выдавали довольно правдоподобную картину подводных течений в бизнесе родного города - а иногда и неглупые рекомендации. За то и зарплату получают. Человек должен толково делать свое дело и получать за него соответственно. Может, если б коммунисты об этом помнили, и социализм не завалился бы так сразу.

О социализме Евгений Борисович не жалел, но и мысль его не была пустой игрой ума. Анализируй чужие ошибки - меньше будет своих.

Манохин просматривал газеты, покуривал и успокаивался. Пока ещё ничего ужасного не произошло. Оставалось только предотвратить появление этого ужасного в будущем. А это было ему вполне по силам. Ему многое было по силам.

Часы пробили одиннадцать утра. Манохин взял в руки скандальную "Зебру". Уже через несколько секунд руки его потянулись за отложенными было сигаретами. Пальцы дрожали.

Кто проболтался?!

Ответ пришел сразу же, простой и очевидный: ведь мамаша проданной девицы обещала устроить фирме веселую жизнь. Недооценили - это урок на будущее. Урок надо извлечь, но лить слезы над пролитым молоком толку нет. Вред уже причинен, и сейчас важно не дать скандалу разрастись. Найти журналиста и убедить его не продолжать публикации. Любым способом - от самого благородного до самого решительного.

Это работа для Кононенко. Пусть лично займется, пока нет ничего горящего.

Директор ещё раз прочитал репортаж, внимательнее. Отметил, что не названо ни одно имя, нет и названия фирмы. Только: "одна известная компания", "всесильный директор"... А дальше - смачные детали из жизни восточного борделя. Подпись - А. Непомилуев. Что уж не "Беспощадный"? Щенок ты, Непомилуев, все из пальца высосал, много ты знаешь о борделях!.. А главное - ничего сверх того, что известно мамаше. Уже хорошо.

Манохин чуть повеселел - знать он ничего не знает, да и глуповат, похоже, может, и обойдется малой кровью...

Ровно в половине двенадцатого дверь в кабинет раскрылась и вошел Кононенко - отмытый, в безукоризненном костюме. Только глаза, красные, воспаленные, выдавали усталость. Молча остановился, дожидаясь, пока заговорит генеральный.

- Садись. Читай.

И он протянул через стол газету.

Мюллер читал очень медленно и очень внимательно. По привычке ничего не записывал, полагаясь только на память.

Дочитал, отдал газету, откинулся на спинку кресла.

- Я должен убедить журналиста бросить эту историю?

- И поубедительнее убедить. Получше, чем багаж наш встречал...

По лицу Кононенко генеральный понял, что говорить этого не следовало. Ладно, злее будет... Не до церемоний сейчас - должен понять как надо.

- Денег не жалей. Узнай, откуда взял информацию, что ему известно сверх того, что в статье, где собирается добыть новые сведения. И отговори. Делай что хочешь, но газета с продолжением выйти не должна. Можешь весь тираж украсть, можешь вывезти из города всю типографскую краску или всю бумагу...

Очень хотелось Мюллеру спросить, зачем такие сложности - краска, бумага... Ведь существуют куда более простые и действенные способы. Но решил промолчать - осторожен Е-Бэ, никогда словечка опасного не скажет. Неважно, главное уже сказано: делай что хочешь. Сделаю.

Но директор ещё не закончил выдавать ЦУ, как оказалось. Только теперь они касались не будущей, а прошлой операции.

- Вчера ты все сделал, как надо. У нас Коля с Витей ещё числятся в командировке?

Мюллер кивнул.

- Вот и пусть числятся до понедельника. Потом вызовешь ко мне их жен, я опишу, как самоотверженно они сражались за наши тайны, как героически погибли. Тела найдем. Хоронить будем в закрытых гробах.

Кононенко решительно покачал головой:

- Нельзя.

И выложил свои соображения.

Манохин выслушал, кивнул, задумался. Главных своих помощников он всегда слушал внимательно. Масштаб мышления у них, конечно, не тот, но круг проблем уже, а потому и обдумать они их могут глубже. Наконец сказал: