Дотянуться до моря (СИ)

Я почувствовал, что перестаю держать нить разговора в руках. Этот парень как-то незаметно и хитро оплел меня кружевом своих разглагольствований, как паук оплетает ничего не подозревающую бабочку своей клейкой паутиной. Нужно было вернуть инициативу.

— Так, позвольте, милейший, — решительно открыл рот я. — Мне кажется, что мы несколько сошли с пути истинного. Я не возьму на работы ни врача, ни переводчика на простом основании, что у них нет диплома о высшем строительном образовании, каковой у сотрудника организации нашего типа быть обязан. Что же касается вас, то, если я правильно понял, вы хотели сказать, что хотя у вас нет опыта ни в ремонте квартир, ни в отделке, ни в архитектуре, ни в дизайне, ни в менеджменте, но ваш опыт в каких-то других смежных областях может оказаться определяющим, верно?

— Точно так, — с радостью подхватил Аббас, от прилива энтузиазма даже приподнявшись слегка со стула. — Трудно было бы выразить мою мысль точнее.

«Подлиза? — мелькнуло у меня в голове. — Да нет, наоборот — тут еще и издевочка — «МОЮ мысль»! Какой опасный человек!»

— И какие же, это, по-вашему, качества? — серьезно спросил я. -

— Ну, без ложной скромности думаю, что в таких вопросах, как менеджмент и чувство прекрасного со мной трудно тягаться, — кротко потупил взор Аббас Эскеров.

Я аж чуть не поперхнулся собственным языком.

— Вот как?! — воскликнул я. — Да уж, избытком скромности вы точно не страдаете! Где же и когда вы обучались, к примеру, менеджменту, позвольте поинтересоваться?

— Нигде, никогда, — быстро ответил Аббас. — Это врожденное.

Я захохотал, аплодируя, а когда отсмеялся спросил:

— И что, примеры вашего менеджмента привести можете?

— Легко, — отозвался тот. — Если мне не изменяет память, одно из значений английского «to manage» — улаживать. Вы хотели выпроводить меня за дверь полчаса назад, но я все еще здесь, перед вами, улаживаю, так сказать, свои дела. Вот вам пример моего менеджмента. Уверяю, что работая на вас, я сумею не хуже уладить любой вопрос с любым из заказчиков.

Я смотрел на него если не с восхищением, то точно с глубоким интересом.

— Ну, хорошо, а по поводу чувства прекрасного чем докажете?

— Ну, тут совсем все просто, — улыбнулся он. — Вы ведь, разумеется, женаты. Скажите, Арсений Андреевич, ваша супруга — красивая женщина?

— Я считаю, что да, — не чувствуя подвоха, честно ответил я.

— И так ответит любой, у кого жена не Шэрон Стоун и не «Мисс Вселенная» прошлого года, — подхватил Аббас, — то есть, не является официально признанным эталоном женской красоты. Но я предлагаю вам пари.

— Пари? — удивился я. — На такую тему? О чем же?

— Я предлагаю вам пари, что моя жена красивее вашей, — просто ответил Аббас, отхлебывая из чашки давно остывший чай.

Я опешил. Желание выгнать наглеца за дверь снова ущипнуло меня за сердце, но сделать это сейчас было бы еще куда большим поражением, чем полчаса назад. Нужно было переигрывать его в его же игру.

— Позвольте спросить, и кто же будет в битве двух красот арбитром, — поинтересовался я. — Уж не вы ли?

— Конечно, нет, — скромно развел руки Аббас, — Как я могу? Арбитром будет вы.

Я хотел быстро что-то сказать, но так и остался сидеть с открытым ртом, потому что не понимал, как это, и не знал, что по этому поводу спросить.

— Вы хотели спросить, как это? — явно издевательски пришел мне на выручку Аббас, при этом в его голосе не улавливалось ни тени издевки. — Я поясню. Я сейчас кладу на стол фотографию моей жены, и если через минуту вы сами не скажете, что она красивее вашей — заметьте, по вашему мнению! — то я встаю и ухожу. Если же вы признаете первенство моей супруги, то вы признаете, что у меня не только все в порядке с чувством прекрасного, но и что я, не будучи, как вы видите, записным красавцем-сердцеедом, я снова-таки умею с этим прекрасным, так сказать, улаживать дела.

Какое-то время я искал в этом «непристойном предложении» уловку и, не найдя, рассмеялся.

— По рукам! — воскликнул я.

Аббас открыл принесенный с собою тонкий дипломат, и на стол легла фотография. Это был свадебный снимок, запечатлевший его самого и женщину в подвенечном наряде — мои подозрения о том, что на снимке окажется не его жена, а невесть кто, оказались беспочвенными. Аббас и его супруга стояли рядом, она держала его под руку. Все было ясно с первого взгляда — мадам Эскерова была не просто красивой, она была куда эталонистей многих эталонов женской красоты. Единственное, что не позволило бы ей выйти на подиум в любом модном показе — это рост. На фото она была все же выше своего мужа, но поскольку рост последнего не доходил и до ста шестидесяти сантиметров, это не было достижением даже для женщины.

— Ее рост сто семьдесят восемь, — словно прочитав мои мысли, подсказал Аббас, — она почти на двадцать сантиметров выше меня. Мы фотографировались на лестнице, она стояла на ступеньку ниже, из-за длинного платья этого не было заметно.

Да, при том, что Марина была весьма мила, фигуриста и умела себя подать, на одном ринге с этой полубогиней красоты ей делать было нечего. И я почувствовал, что обладателю такой женщины я вполне ощутимо завидую.

— Как зовут вашу супругу? — поинтересовался я, пожимая победителю руку.

— Ее корни из немцев Поволжья, ее отца звали Генрихом — ответил Аббас. — Дочку он назвал библейским именем Ева. Но в возрасте семи лет, перед школой, подумав, что советские дети, когда подрастут, могут из-за небезызвестной Евы Браун начать дразнить ее «фашисткой» или в этом роде, изменил первую букву. Получилось редкое, и вполне русское имя — Ива.

«Ива Генриховна Эскерова, — сообразил я. — Афигеть!»

— Ну, что ж, поздравляю с победой! — сказал я вслух. — Вы выиграли. Что дальше?

— Дальше я хочу сделать вам предложение, от которого вам будет сложно отказаться, — улыбнулся Аббас. — Вы берете меня на работу на испытательный срок полтора месяца. Если за этот срок я не поднаторею достаточно во всех остальных нюансах деятельности вашей фирмы, и вы не захотите меня оставить, то, значит, это время я работал бесплатно. Если же я испытательный срок выдержу, то тогда мы и обсудим условия моей работы.

Думал я недолго. Такие неординарные люди на дороге не валяются. Если же он еще достигнет приемлемого уровня в узкоспециализированном плане, то это будет просто «то, что надо».

— Договорились, — сказал я. — Когда приступаете?

— Завтра, — просто ответил Аббас. — Только у меня одно условие — учить меня будете лично вы. Я буду вашим, так сказать, дублером.

— Договорились! — с удивлением констатируя, что польщен, рассмеялся я.

Так в мою жизнь вошел Аббас Эскеров и его красавица-жена Ива.

Учился Аббас быстро, все схватывая буквально налету. Очень скоро стало ясно, что он, что называется, «потянет», и меньше, чем через месяц, не дожидаясь окончания испытательного срока, мы оформили с ним взаимоотношения. Сначала он вел один объект, быстро смог взять второй, еще через месяц вел пять (я вел семь, Саша Качугин, уже больше переходя к делам торговым, четыре). С технической точки зрения Аббас все делал практически безупречно — точно следовал дизайн-проекту, время от времени внося в него очень правильные изменения, щепетильно соблюдал все тонкости технологий, был бескомпромиссен с работягами в вопросах качества. Квартирки из-под его, так сказать, «пера», выходили — загляденье, заказчики были в восторге, — некоторые даже по собственной инициативе выплачивали компании премиальные, что для этой категории людей было делом неслыханным. Но очень скоро пришлось Аббасу доказывать и свои способности менеджера — «улаживателя». C одним из заказчиков (с которым начинал работать Саша, потом передавший объект Аббасу) не заладилось. «Поднявшийся» на ломбардных делах молодой парень по имени Дима оказался субъектом скандальным и, как ревнивая жена-алкоголичка, помешанным на выяснении отношений, каждое такое выяснение превращая в «разборку» с привлечением «крыш». Другого формата обсуждения проблем он просто не знал, а поскольку ярко выраженной «крыши» у нас не было, специально для Димы пришлось создать эдакую «потемкинскую деревню» — «крышу», состоящую из одного человека по имени Жора. Правда, человеком Жора был очень непростым, двадцать восемь из своих сорока лет он провел по тюрьмам и зонам, заслужив там высокое звание «авторитета» и «погремуху» Скальп. По слухам, предлагали Жоре-Скальпу и «короноваться», но он отказался, чтобы иметь возможность жениться на любимой женщине. Вышедши года три назад по амнистии, не испытывающий никаких материальных затруднений Жора предпочитал жить тихо, радоваться жизни с женой Оксаной. У нас Жора заказал дорогой ремонт, который мы сделали «на ура», и с тех пор задружились. За созданием видимости «крыши» для разборок с неугомонным Димой я обратился к Жоре, и тот со смехом согласился. На первую разборку, на которую Дима притащил целую шоблу какой-то косолицей молодежи из Ростова-на-Дону в черных кожаных куртках, Жора пришел один. Коротко представился: «Скальп» и посмотрел на старшего кожаных — двухметрового детину с особо искривленной физиономией. «Я — Серый, из Ростова», — назвался в ответ громила. Жора с интересом посмотрел на него и спросил: «То есть когда я снова буду в Ростове-папе, мне нужно спросить за Серого, и всем будет ясно, за кого базар?» Серый явно смутился, а Жора повернулся к Диме. «Дима, заказчик, — представился тот, протягивая Жоре руку. Тот недоуменно посмотрел на протянутую руку, как на неожиданно закрывшийся турникет в метро, и лениво сказал: «Ну, Дима-заказчик, кати свою предъяву».