В понедельник рабби сбежал

Миссис Дойч кивнула.

— Да, думаю, что я вас понимаю.

— Так что, по рукам, миссис Дойч?

— Я уже сказала, что решения принимает Хьюго, но я обещаю поговорить с ним.

— Это все, о чем мы просим, — сказал Марти, вставая. — Если я случайно загляну к рабби Дойчу, я не стану упоминать, что был здесь.

— Думаю, это правильно. Я не скажу о вашем визите.

— И тогда он решит, что все исходит от вас.

Она улыбнулась.

— Да, пожалуй, так будет лучше.

В машине Берт спросил:

— Ты думаешь, ей это удастся?

— Дело в шляпе, — фыркнул Марти. — Я не философ и не психолог — и близко нет, — но по работе мне часто приходится составлять мнение о парах, когда они вместе приходят брать кредит, — и обычно я разбираюсь, кто в доме главный. Поверь мне, в их доме это она.

Глава XLIX

Ури ушел к своей девушке. Джонатан уже сменил «хорошую» одежду, которую надевал в синагогу, на обычные шорты и свитер и играл во дворе с Шаули, а Смоллы и Гитель сидели за кидушным столом с вином, кексом и орешками, когда пришел Дэн Стедман. Он протянул экземпляр «Хаолам» рабби.

— Как видите, машина запущена. В ближайшие дни она наберет обороты, и к тому времени, когда начнется судебный процесс, пресса уже вынесет приговор.

У него был изможденный вид, под глазами темные круги.

Рабби глянул на снимок, затем полистал журнал.

— Это ежемесячник, и должен был уйти в печать заранее. Он вроде нашего «Лайфа». Они напечатают любой снимок, если он интересен. Видели тридцать вторую страницу? Этот аэроснимок, должно быть, сделан сразу после Шестидневной войны. Так и фотография Мимавета интересна просто как фотография.

— Возможно, — устало согласился Стедман. — Я так зациклился на этом, что уже ничего не соображаю. Похоже, совсем свихнулся. И не с кем обсудить…

— Что случилось? — спросила Мириам.

— Я… — Он нерешительно помедлил, и перевел взгляд с одной женщины на другую.

— Если вы не хотите говорить при мне, — предложила Гитель, — я могу уйти на кухню.

— Нет, все нормально. Максимум через несколько дней об этом будут знать все. — Он усмехнулся. — С таким же успехом вы можете сначала выслушать мою версию.

Начав рассказывать, он успокоился и скоро уже говорил сухо и объективно, словно перечислял факты литературному обработчику газетных статей. Он постоянно по-редакторски комментировал: «Я понимаю, почему полиция могла прийти к такому заключению» или: «Это было ужасно глупо со стороны Роя». Обе женщины неотрывно глядели на него, а рабби пристально разглядывал обложку. Дэн закончил словами:

— Не могу поверить, чтобы Рой сделал такое. Я уверен, что у них нет доказательств, необходимых для обычного судебного процесса.

Гитель слушала все это с двойственным чувством: власти, похоже, считали, что молодой человек связан с террористами и совершил преступление, в результате чего погиб человек, и в то же время ей было жаль симпатичного мужчину, сидевшего напротив, — трудно было представить, что его сын виновен.

— Почему вы не возьмете адвоката? — спросила она. — Он мог бы устроить вам свидание с сыном.

Стедман покачал головой и изложил свои мотивы, как прежде объяснял их Донахью.

— Кроме того, по словам моего друга из посольства, это дело Шин Бет, и они ведут его по-своему.

— Что вы собираетесь делать?

— Ему удалось узнать имя человека, который ведет это дело, — некто Адуми; я пытался увидеть его, но он уклонился от встречи.

— Авнер Адуми?

— Да. Вы его знаете?

— Я его хорошо знаю.

— Если бы вы могли договориться о встрече, — взмолился он.

Ее лицо приняло суровое выражение.

— Вашего сына подозревают в ужасном преступлении против государства, мистер Стедман. Шин Бет, я уверена, ничего не делает из прихоти. Но Авнер Адуми — государственный служащий, и вы имеете право на встречу с ним. Нельзя позволить ему уклоняться от обязанностей. Я отведу вас к нему — прямо сейчас, если хотите. Он, вероятно, дома.

Дэн не мог сдержать благодарности.

— Но я не могу просить вас о таком одолжении. Если вы просто дадите мне его адрес…

— И что вы станете делать, если он захлопнет дверь у вас перед носом? Поверьте, Авнер вполне способен на такое. Нет, я отвезу вас туда и прослежу, чтобы он, по крайней мере, выслушал вас.

— Вы не возражаете, если я тоже поеду? — спросил рабби.

— Ничуть, — сказал Стедман, у которого вдруг поднялось настроение. — Чем больше компания, тем лучше. Он поймет, что скрыть ничего не удастся.

«Рено» завелся сразу. Гитель, конечно, села за руль, Стедман рядом с ней, а рабби сзади, Во время короткой поездки все были на удивление молчаливы, каждый погружен в собственные мысли. Гитель подъехала к дому на Коль Тов-стрит и с двумя мужчинами как на буксире, решительно подошла к двери и нажала кнопку звонка.

Адуми открыл дверь.

— Что ты тут делаешь, Гитель? И кто эти люди?

— Это мой друг Дэниел Стедман, а это мой племянник, Дэвид Смолл.

Он улыбнулся.

— А, раввин из Америки, тот, что не соблюдает шабат. В чем дело?

— Мы хотим поговорить с вами, — сказал Стедман. — Я хочу.

Адуми поколебался мгновение и пожал плечами.

— Тогда входите, — и отступил в сторону. Рассеянным, извиняющимся жестом он показал на разбросанные по полу газеты и беспорядок в комнате. — Жена в больнице.

— Поэтому надо устраивать свинарник, чтобы Сара взялась за уборку, как только вернется? — накинулась на него Гитель. — Ты боишься, что она не найдет, чем заняться?

— Я собирался убрать до ее возвращения, — смиренно сказал он.

— Я уберу. А ты поговоришь с мистером Стедманом.

Она принялась подбирать газеты. Адуми указал мужчинам на кресла.

Пару минут они наблюдали за ней, и затем Стедман сказал: — Мой сын, Рой…

Адуми резко оборвал его.

— Ваш сын пытался пересечь границу с враждебным государством. Когда страна в состоянии войны, это дело военных властей и военного суда. Я не имею к этому никакого отношения.

Но Стедман не дал себя запугать.

— У меня есть информация, что дело ведете вы. А у меня надежный информатор, — спокойно сказал он. Прежде чем Адуми успел ответить, он добавил: — Эта попытка сбежать за границу — ваших рук дело?

— Что вы хотите этим сказать? — Но Адуми не разозлился, он усмехался.

— Я хочу сказать, что очень уж она пришлась к месту. Полиция допросила его по поводу взрыва и затем удачно позабыла вернуть ему паспорт. Если бы у них были какие-то вещественные доказательства, связывающие его с этим делом, они арестовали бы его прямо на месте. Но поскольку они так не сделали, я не исключаю возможность, что вы подтолкнули его сделать какую-нибудь глупость, побег, например.

— Невиновные не убегают.

— Если их не напугать. Этот его арабский друг, он из ваших людей? Он, случайно, не агент-провокатор?

— Мы не стреляем в собственных агентов. Вы смотрели слишком много фильмов о шпионах, мой друг.

— Все, что может выдумать голливудский режиссер, может прийти в голову и сотруднику службы безопасности. Он мог даже притвориться, что ранен.

— О, его действительно ранили, поверьте мне. Но он жив, и его можно допросить.

— И уже допросили, я думаю, — сказал рабби.

Оба мужчины повернулись к нему, а Гитель оторвалась от работы.

— Что вы хотите сказать?

— Если он был серьезно ранен, — скромно начал рабби, — вы допросили бы его немедленно, чтобы наверняка получить от него то, чего хотели, прежде чем он умрет. А если рана не опасна, я не думаю, что вы стали бы ждать, пока он полностью выздоровеет. Поэтому я думаю, что вы его допросили, и он явно не сказал ничего, что указывает на причастность Роя. иначе вы не говорили бы сейчас про переход границы — если бы у вас имелись более серьезные основания для обвинения.

Гитель прекратила уборку, одобрительно кивнула племяннику и уселась в кресло. Адуми тоже посмотрел на него с уважением.