Язык небес

Он положил книгу на позолоченный аналой и открыл Откровение Иоанна Богослова, главу 21.

Кристл стояла внизу и смотрела на него, пока он громко читал.

…И вознес меня в духе на великую и высокую гору, и показал мне великий город, святый Иерусалим, который нисходил с неба от Бога. Он имеет славу Божию. Светило его подобно драгоценнейшему камню, как бы камню яспису кристалловидному. Он имеет большую и высокую стену, имеет двенадцать ворот и на них двенадцать Ангелов; на воротах написаны имена двенадцати колен сынов Израилевых: с востока трое ворот, с севера трое ворот, с юга трое ворот, с запада трое ворот. Стена города имеет двенадцать оснований, и на них имена двенадцати Апостолов Агнца. Говоривший со мною имел золотую трость для измерения города и ворот его и стены его. Город расположен четвероугольником, и длина его такая же, как и широта. И измерил он город тростью на двенадцать тысяч стадий; длина и широта и высота его равны. И стену его измерил во сто сорок четыре локтя, мерою человеческою, какова мера и Ангела. Стена его построена из ясписа, а город был чистое золото, подобен чистому стеклу. Основания стены города украшены всякими драгоценными камнями: основание первое яспис, второе сапфир, третье халкидон, четвертое смарагд, пятое сардоникс, шестое сердолик, седьмое хризолит, восьмое вирилл, девятое топаз, десятое хризопраз, одиннадцатое гиацинт, двенадцатое аметист. А двенадцать ворот — двенадцать жемчужин… [42]

— Откровение Иоанна Богослова имеет огромное значение для этого места. На канделябре, подаренном императором Барбароссой, есть цитаты из этого текста. Он же лежит в основе мозаики на куполе. Карл Великий не просто так назвал это место новым Иерусалимом. И это не тайна, я читал об этом во всех путеводителях. Один каролингский фут равнялся примерно одной трети метра, что чуть больше, чем современный фут. Внешний шестнадцатисторонний многоугольник имеет в длину 36 каролингских футов, что равняется 144 современным футам. Внешний периметр восьмигранника такой же по величине, то есть 36 каролингских футов, что равняется 140 современным футам. Высота тоже важна. Изначально она составляла 84 современных фута, без учета шлемовидного купола, он появился спустя столетия. Вся капелла представляет собой множители чисел семь и двенадцать, а ее ширина и высота равны. — Малоун указал на Библию. — Они просто перенесли размеры нового Иерусалима, божественного города из Откровения, на это здание.

— Это изучалось веками, — сказала Кристл. — Какое это отношение имеет к тому, чем мы занимаемся?

— Вспомни, что написал Эйнхард: «Откровения, полученные там, станут понятными, как только будет разгадан секрет этого удивительного места». Он умно использовал это слово. Понятно не только Откровение, — Коттон показал на Библию. — Но и другие откровения тоже важны.

Впервые за долгие годы Доротея почувствовала растерянность. Она даже и представить не могла, что все так повернется. И сейчас, отступая в глубь церкви, смотря в лицо матери и мужу, глядя на покорного Ульриха Хенна, находившегося чуть в стороне, она отчаянно пыталась сохранить свое привычное хладнокровие.

— Не оплакивай потерю этого американца, — сказала Изабель. — Он был жалким карьеристом и приспособленцем.

Доротея посмотрела на Вернера.

— А ты не такой?

— Я твой муж.

— Чисто номинально.

— Это ты сделала такой выбор, — сказала Изабель, повысив голос, и, сделав паузу, добавила: — Я понимаю и уважаю ваши чувства в отношении Георга. — Взгляд пожилой женщины обратился к часовне. — Я тоже скучаю по нему. Но он умер, и никто из нас ничего не может изменить.

Доротея всегда презирала то, как ее мать справлялась с горем. Она не помнила ни одной ее слезинки, когда исчез их отец. Казалось, ничто не может вывести ее из себя. Всегда подтянута, холодна и высокомерна. А Доротею все еще трясло от безжизненного взгляда Вилкерсона. Верно, он был приспособленцем, но она думала, что их отношения действительно могли перерасти во что-то более прочное.

— Почему ты убила его? — спросила она мать.

— Он мог принести нашей семье очень большие проблемы. Да и американцы в конечном счете убили бы его.

— Именно ты привлекла к этому делу американцев. Ты захотела получить отчет по субмарине отца. Это я устроила, с помощью Вилкерсона. Ты хотела, чтобы я не только достала отчет, но и вошла в контакт с Малоуном и продолжала бы ему всячески мешать. Ты хотела, чтобы я выкрала бумаги отца и камни из монастыря. Я всегда делаю только то, что требуешь ты.

— А я тебе говорила убивать ту женщину? Нет. Это была идея твоего любовничка. Отравленные сигареты… Смехотворно. А что с нашим охотничьим домиком? Он теперь лежит в руинах. Внутри — два мертвых тела. Я знаю, что этих людей отправили американцы. Кого из них убила ты?

— Это нужно было сделать.

Ее мать вышагивала по мраморному полу, как командир на плацу.

— Ты всегда была очень практичной. Это нужно было сделать. Это верно и в отношении твоего американца. Если бы он продолжил участвовать в деле, это могло привести к разрушительным последствиям. Это не его дело, оно его абсолютно не касалось, поэтому я и вывела его из игры.

Мать подошла ближе к Доротее.

— Они послали его, чтобы шпионить за нами. Я всего лишь подсказала, что нужно сыграть на его слабости. Но ты зашла слишком далеко. Однако должна признаться, что я недооценила интерес американцев к нашей семье…

Доротея показала на Вернера:

— Зачем ты вовлекла его во все это?

— Тебе нужна помощь. Он тебе ее окажет.

— Мне ничего не нужно от него, — сказала Доротея, а после паузы добавила: — Или от тебя, старуха.

Рука матери поднялась и ударила Доротею по лицу.

— Никогда не смей меня так называть.

Ни один мускул не дрогнул на лице Доротеи. Она знала, что если со своей пожилой матерью она справится, то вот Ульрих Хенн — совсем другое дело. И вместо того чтобы что-то предпринять, она провела языком по внутренней стороне щеки. У матери всегда была тяжелая рука.

— Я приехала сюда сегодня вечером, — сказала Изабель, — чтобы внести ясность. Вернер теперь тоже часть моего плана. Я привлекла его. Я выбрала именно это место. Если ты не хочешь принять эти правила, тогда все будет кончено прямо сейчас и твоя сестра получит контроль над всем.

Доротея с детства знала, что мать никогда не бросается пустыми угрозами. И поэтому ей оставалось только слушать.

— Ты этого хочешь, Доротея. Я же знаю, что это так. Ты больше похожа на меня. Я наблюдала. Ты усердно трудишься в семейном бизнесе, все всегда делаешь превосходно. Ты застрелила мужчину в охотничьем домике. У тебя есть храбрость, которой иногда так недостает Кристл. Но у нее есть интуиция, а ты просто не обладаешь этим качеством. Жаль, что лучшие черты каждой из вас нельзя объединить в одном человеке. Много лет назад каким-то образом внутри меня все перемешалось, и, к сожалению, пострадали вы обе.

Доротея смотрела на Вернера. Она, может, и не любила его, но — проклятье — иногда нуждалась в нем, в том особом смысле, понять который могут только те пары, что пережили своих детей. Это были особые узы, их связало вместе страшное горе. Нелепая смерть Георга воздвигла между ними непреодолимые барьеры. Они, не любя друг друга, не стремились их сломать, а лишь научились уважать интересы друг друга. Мать же Доротеи никогда не уважала ее интересы. И сейчас, когда их отношения были в глубоком кризисе, жизнь Доротеи расцвела. Мать была права: бизнес был ее страстью. Карьера и деньги — вот могущественный наркотик, смягчивший потерю сына.

Вернер сцепил руки за спиной и стоял абсолютно прямо и с совершенно непроницаемым лицом.

— Возможно, прежде чем мы умрем, мы должны сполна насладиться оставшимися нам годами, — произнес он.

— Никогда не знала, что у тебя было желание умереть. Ты достаточно здоров и можешь прожить еще много лет, — парировала Доротея.