Невидимые силы

– Очнулась? – услышала она знакомый голос. – Ну, наконец-то.

Настя подняла голову и увидела Жгута. Он стоял у ее кровати, опираясь на костыли, в полосатой больничной пижаме, которая очень сочеталась с его уютной внешностью «советского пенсионера». Правая рука у него была загипсована.

– Владимир Иванович! – радостно воскликнула девушка и хотела сесть, но Жгут жестом остановил ее.

– Тише. Ты еще слаба.

Настя снова опустила голову на подушку.

– Где мы? – спросила она, щурясь от солнечного света.

– В спецклинике, – ответил Жгут. – Не бойся, здесь мы в безопасности. Келлера больше нет, статус Бюро восстановили. Нас даже охраняют.

Он усмехнулся.

– Расскажете мне, что произошло? – попросила Настя.

– Конечно. Но только вкратце. Мне еще тяжеловато долго болтать. Кулон Чивера был нужен Келлеру, чтобы воскресить свою любимую женщину. Звали ее Ника…

Жгут буквально в нескольких фразах обрисовал Насте историю любви и смерти Келлера и Ники. Она выслушала его с большим вниманием, а когда он закончил, воскликнула:

– Боже, какая грустная история!

Дверь с легким скрипом открылась, и в палату вошел Платон Багратович. Он выглядел совершенно здоровым, хотя был чуть бледнее, чем при их первой встрече.

– Здравствуй, Настя!

– Платон Багратович!

Он подошел к кровати, улыбнулся, вынул из-за спины руку, и Настя увидела букет алых роз.

– Это тебе.

Он протянул ей букет. Настя взяла цветы, поднесла к лицу, вдохнула их свежий, сладкий аромат.

– Какие красивые!

Жгут неловко переминался с ноги на ногу.

– Ладно, коллеги, – смущенно проговорил он наконец, – вы тут поболтайте, а я пойду покурю.

Он повернулся к двери.

– Ты же не куришь, – напомнил ему Платон Багратович.

– Тогда просто пожую леденец и прогуляюсь.

Владимир Иванович вышел из палаты. Платон присел на край кровати Насти.

– Как ты?

– Нормально, – ответила она.

Она смотрела на него с нежным любопытством и видела в его взгляде такую же теплоту, какую – она чувствовала – излучала сама.

– Владимир Иванович сказал, что Келлера больше нет.

– Да.

– И что его возлюбленная…

– Она свободна, – договорил он за нее.

Настя снова вздохнула. Если честно, ей было жаль погибшей или, вернее, несостоявшейся любви двух этих людей.

– А Кулон Чивера?

– Он был ненастоящий, – сказал Платон.

На лице Насти отобразилось легкое замешательство.

– Что? – переспросила она.

– Я подменил его, – просто ответил Платон.

– Подменили?

– Да. Подменил. Разумеется, Келлер этого не знал. Он очень хотел, чтобы кулон подействовал. И выложился по полной.

– Как это – «выложился по полной»?

– Это трудно объяснить… Отдал Нике всю свою жизненную энергию. Но этого оказалось мало… – Платон замолчал. Потом виновато добавил: – Прости, что подверг тебя риску.

В обращенном на него взгляде Насти появилось что-то новое. Веки ее дрогнули, а голос прозвучал обиженно и с легким вызовом:

– Рискнули малым, чтобы выиграть в большом? – она напряженно улыбнулась. – Это… Это нормально.

Платон посмотрел на нее чуть удивленно. Потом нахмурился и сказал:

– Ты имеешь полное право так говорить.

Она отвела взгляд. Тихо спросила:

– А что будет с людьми, которые были свидетелями всех этих… событий?

– Некоторое время люди будут обсуждать жуткие чудеса, которые им довелось увидеть. Но потом правительство придумает этим чудесам разумное и правдоподобное объяснение. И сегодняшняя ночь перейдет в область мифов, как это бывало уже не раз.

Платон замолчал. Настя тоже не спешила продолжить разговор. Некоторое время в палате царила тишина, нарушаемая лишь звуками, долетавшими с улицы.

– Ваш бывший друг Келлер, – снова тихо заговорила она, – готов был уничтожить ради своей возлюбленной весь мир. И самого себя в придачу.

– Разве жизнь одного человека, пусть даже любимого, стоит жизней миллионов? – так же тихо спросил Платон.

– Не знаю, – честно призналась Настя. – Келлер считал, что да.

– Келлер был убийцей, – возразил Платон. – И он за это наказан.

– Я его не оправдываю… – Настя сдвинула брови. – Просто…

Она снова замолчала, не зная, как продолжить. Но Платон понял все, что она хотела, но не смогла сказать.

– Настя, я сделал то, что обязан был сделать, – голос его звучал негромко и мягко, но Настя не смогла расслышать в нем горечь сожаления. – Я не принадлежу себе. Я принадлежу…

– Своей работе? – перебила девушка и посмотрела ему в глаза.

– Своему долгу, – сказал он. – Я защищаю людей от тех, кто может и хочет причинить им зло.

– Тогда вы поступили правильно, – сказала Настя почти спокойно. И почти холодно добавила: – Долг превыше всего, правда? А чувствам место на свалке.

– Я…

– Вы сказали, что подменили Кулон Чивера, – поспешила она увести разговор от неловкой темы. – Где же тогда настоящий кулон?

Платон нахмурился.

– Я спрятал его. И на этот раз надежно.

– Отлично! – Настя снова заставила себя улыбнуться. – И когда же вы успели его подменить?

– Когда вы с Володей Жгутом были у меня в офисе, – ответил Платон. – Рискованный был фокус. Но игра стоила свеч.

– Да… – Настя продолжала улыбаться, но на ресницах у нее блеснули слезы. – Игра стоила свеч. Я устала, Платон Багратович. Можно мне отдохнуть?

– Конечно.

Он быстро поднялся. Пару секунд стоял в нерешительности, потом повернулся и направился к двери – ссутулившийся, растерянный… И ужасно одинокий.

Ресницы Насти дрогнули, сердце сжалось, и она хотела окликнуть его, но сомкнула губы и промолчала. Так он и вышел из палаты.

Эпилог

Денек выдался отличный. Солнце наяривало почти по-летнему. В ветвях клена чирикала какая-то птичка. Владимир Иванович Жгут долузгал последнюю семечку и швырнул пригоршню шелухи в каменную урну, стоящую возле скамейки.

В кармане у Насти зазвонил телефон. Она достала трубку и глянула на дисплей, потом поднесла телефон к уху:

– Да, Ань… Вообще-то у меня дела. Ну хорошо, раз это важно… Буду через полчаса…

Он убрала мобильник, взглянула на Жгута и виновато проговорила:

– Владимир Иванович, у сестры какое-то неотложное дело. Просила приехать.

– Ну, надо, так езжай.

Настя наклонилась и поцеловала Жгута в щеку. Он хмыкнул и проворчал:

– Иди уже.

Настя вскочила со скамейки, махнула ему рукой и побежала к остановке. Владимир Иванович посмотрел, как девушка садится в маршрутку. Потом вздохнул, отставил в сторону трость, вынул из кармана алюминиевый портсигар, достал из него леденец и меланхолично швырнул в рот.

– Да, – задумчиво проговорил он, щурясь на солнышке и похрустывая леденцом. – Девчонка далеко пойдет.

– Гораздо дальше, чем ты думаешь.

На скамейке рядом с ним уже сидел Платон. Жгут посмотрел на него и поморщился:

– Никак не могу привыкнуть к этим вашим внезапным появлениям, шеф.

– Прости, – извинился Платон. – Больше не буду. Я еще раз просмотрел мнемокарту Насти. И знаешь, там обнаружились очень интересные вещи.

– Неужели что-то покруче телепортации?

– Намного, Володя. Намного.

– Значит, ее кандидатура одобрена? Или…

– Ее кандидатура одобрена. Завтра она заступает на свое первое дежурство в качестве стажера Бюро.

Жгут улыбнулся:

– Отличная новость. Только скажите ей сами, ладно? Ей будет приятно услышать это от вас.

В глазах Платона мелькнуло сомнение.

– Ты думаешь?

– Уверен, – убежденно проговорил Жгут.

– Что ж, тогда конечно. – Платон откинулся на спинку скамейки, посмотрел на пробивающееся сквозь листву солнце и улыбнулся. – А хорошая сегодня погода, правда, Володя?

– Правда. И атмосферное давление подходящее. Карась должен хорошо брать.

Платон заговорщицки понизил голос:

– Как насчет того, чтобы посидеть с удочками на вечерней зорьке?