Красная петля

– Пойдем, – сказал я.

– Что за бред? – спросил я Толю, когда мы вышли на стоянку. – Мне пришлось переться в такую даль только потому, что тебе понадобилось мясо?

– Мне понадобилась наличность, – заявил он. – Я говорил с тобой по телефону, потому и не мог трепаться. Я сказал, что мне нужно уладить дельце. Так что у тебя стряслось, Артем? Я в делах, а ты меня дергаешь.

– Зачем тебе столько наличных разом?

– Надо. – Он достал сигару, прикурил и какое-то время свирепо пускал дым в пустоту, мрачно глядя на меня. – Ну что?

– Вчера ночью ты поехал за Джеком. Я видел, как ты рванул, и заволновался. Ты выглядел ужасно. Ты их не догнал?

– Да какой там, – вздохнул он. – Хреново мне было. Я разбил машину. И упустил их.

– И мне не позвонил? Где Вэл?

– В смысле?

– Джек все знал про тебя еще до того, как стал встречаться с Валентиной. Он и про меня все знал. То, что было давным-давно. Идем. – Я направился к своей машине. – Давай вернемся в город. По дороге поговорим. Где она?

– Я уже звоню, – сказал он, шагая рядом со мной, потом перешел на бег, тяжело попыхивая сигарой.

– Я кое-что нашел в папках Сида. Статьи Джека, где он приводит наши имена по тому делу с красной ртутью на Брайтон-Бич, много лет назад. Помнишь. в тот самый год мы познакомились с Джеком на его свадьбе на Кросби-стрит. Мы были там все: ты, я, Лили, Сид. Думаю, он и с Вэл встречается с прицелом на тебя. Интересуется твоим прошлым. Биографией, связями, деньгами. Ты был прав. И он до сих пор бредит ядерными чемоданами. Думает, их завозят через Бруклин. Жулики на Брайтон-Бич. Суда в Ред-Хуке. Он хочет выйти на русских через тебя Через Валентину.

Толя остановился среди улицы как вкопанный весь подобрался, по-лягушачьи втянув голову в плечи. Уставился на меня.

– Где он?

– Полагаю, отправился в Россию. Я думал, ты знаешь. Думал, ты выследил их. Где она?

– Господи…

– Что такое?

Он разом встряхнулся и побежал к своей машине. Это был новый черный «эскалейд».

– Валентина! – взревел он.

– Где она?

– Она позвонила и сказала: папа, я хочу в Москву. Мама едет, и я поеду с ней. Она соврала, Артем. Она летит с этим козлом.

Я схватил его за рукав. Он остановился, посмотрел на часы, новый шикарный «Ролекс», платиновый, с черным циферблатом, обрамленным бриллиантами. Цифры светились зеленым.

– Ты можешь ее задержать? – спросил я.

Он раскрыл мобильник и поочередно набрал три номера, вызывая аэропорт, воздушную компанию и кого-то в Москве. И всем говорил: «Перезвоните мне».

– Думаю, Джек причастен к смерти Сида.

– Господи. – Толя распахнул дверцу своей машины. – Боже правый.

Прежде чем он залез в свой джип, я предложил:

– Садись в мою. Ты не сможешь вести в таком состоянии. Садись, блин, говорю.

Он повиновался молча, пытаясь отдышаться. Я выжимал на трассе не меньше сотни миль. Едва не угробил нас обоих. Притормозил у Толиного дома на западном берегу. Он убежал.

Вернулся через несколько минут. Помахал мне с крыльца, пытаясь улыбнуться. Я подумал, что такое усилие того и гляди прикончит его.

Я вылез из машины и протянул руку.

– Нет, все нормально. Она не улетела, – сказал он. – Она с подружками в Ист-Хэмптоне. Оставила мне весточку. Не на автоответчике, а записку на кровати, с букетом цветов, коробкой конфет на подушке. Дорогой папа, я в Ист-Хэмптоне. Все хорошо. Я позвонил – и правда, все хорошо. Я слышал ее голос. Я должен увидеть ее.

– У нее все нормально. А ты нужен мне здесь.

Он выглядел измотанным.

– Я закажу вертолет. Обернусь за пару часов. Надо повидать Валентину. Удостовериться. Ладно? Она сказала, что Сантьяго вылетел в Москву. Я позвоню кое-кому, когда он приземлится в аэропорту. Да где бы он ни был. Твой друг Сонни Липперт никогда не нравился мне, но скажи ему, чтобы он тоже позвонил своим. Пусть позвонит в иммиграционную службу. Хорошо?

– Да, – заверил я. – Хочешь почитать остальные папки Сида? Материалы по Джеку и всякое прочее?

– Потом. – Он взглянул на часы. – Сейчас надо, чтобы кто-то подбросил меня к вертолетной площадке. Не могу ждать. Неужели думаешь, будто меня сейчас волнует недвижимость?

– Но тебе по-прежнему нужны папки?

Толя пожал плечами.

– Конечно. Почему нет? Как-нибудь заберу их у тебя, – ответил он, и я понимал: он благодарен за Вэл, но все еще злится, что я не дал ему то, о чем он просил. В его глазах это было не по-товарищески.

– Я могу подбросить тебя до площадки, – сказал я.

– У меня найдется водитель.

26

– Я как наркоман, – произнес Сонни Липперт, когда я нашел его на смотровой платформе у «Нулевой зоны». – Подсел хуже, чем на выпивку.

Я наведался к нему домой. Когда консьерж сказал, что Сонни нет, я дал ему десятку, и тот поведал, что Сонни иногда уходит ночью на Вест-стрит, упомянув как-то, что идет посмотреть на котлован.

– Меня тянет сюда. – Он перегнулся через ограду, отделявшую его от дыры в земле.

– Пойдем, – сказал я. – Здесь уже ничего не поделаешь. Пойдем к тебе домой. Нужна твоя помощь, Сонни. Я уверен, что Джек Сантьяго убил Сида Маккея. Я читал папки, там есть серьезные зацепки.

– Ты украл папки? – Казалось, Сонни это развеселило. – Ты вломился в дом Маккея и спер у него материалы? Я думал, ты шутишь насчет его папок. Я говорил тебе, что все о них болтали, но никто никогда не видел. Считали, это часть помешательства Маккея. А мне ты сказал, что украл их? Нет, ты сам себе ходы роешь.

– Я думал, ты собираешься позвонить в иммиграционную службу, попробуешь задержать Сантьяго.

– Ты просил, я ничего не сказал. Ты сочинил мне историю вчера вечером, в моем кабинете, дружище. Думаешь, я не заметил, как ты ее на ходу раскручиваешь? Думаешь, не просек? Думаешь, я был слишком пьян?

Я прикусил язык.

– Если хочешь, чтобы я попросил иммиграционную службу о крупном одолжении, придется предоставить мне куда больше улик. Этим путем мы уже ходили, старина. Значит, Маккей думал, что Сантьяго мухлюет, почувствовал себя преданным – и что с того? В наши дли все выдумывают репортажи, так или иначе. Снимки и те подделывают, что особенно просто с этими цифровиками, а уж текст переврать… Необязательно собирать факты из мест, где ты не был никогда. Все можно сварганить гораздо проще.

Я пытался увести Сонни от этого разговора.

– Джек встречался с Сидом во вторник, когда Сид не вернулся домой, в тот день, когда его нашли избитым. Они вместе пили кофе. С другой стороны – ворох компромата на Джека, который хранился у Сида. Он собирался дать ему ход. Джек сидел на подкормке правительства, раздувал ядерную контрабанду. Он все фальсифицировал. Я читал это. Такое ощущение, что он сам – одна большая выдумка.

Сонни снова повернулся к яме. Склонился над проволочной оградой, покрытой искусственной травой, чтобы скрыть от людских взоров эту дыру. Смотреть разрешалось, но только с официальной платформы. Кроме того, городские власти опасались дорожных заторов: вдруг все примутся выглядывать из машин? Или же это делалось, чтобы поберечь нервы населения?

Я вырвал кусочек из травяного ковра; сквозь поучившуюся дырку по другую сторону этого огромного пустого безмолвного пространства виднелся магазин «Двадцать первый век».

– Думаешь, когда-нибудь тут что-нибудь построит? – спросил Сонни. – Или так и будут грызться что тут строить и строить ли вообще? Чертов Нью-Йорк, мать его.

– Джек двинулся на ядерных чемоданах. Ты веришь во все это?

Сонни поднял взгляд от своей смотровой щели и пожал плечами.

– Наверняка в страну проникают радиоактивные вещества. Небольшая группа при управлении порта проводила кое-какие поиски и наткнулась как-то на отработанное топливо. Эту дрянь пытались протащить через порт в резном дубовом ларчике. Только подумай, гребаная служба безопасности заявляла, что если это правда, то груз задержат на пороге, а потом мы получаем сообщения, что дрянь таки просочилась. Мы узнали это, и что с того? Что-то пресекли. Что задержали, то задержали. Про это мы не болтаем. Не извещаем народ. Он не хочет знать. У народа, говорят, имеется право на информацию, но он не хочет знать. Кстати, недавно что-то подобное было.